Марианна Гончарова - Кошка Скрябин и другие

А они ведь заслужили. И сказать им «спасибо» есть за что.

Я восхищаюсь их умением жить рядом с человеком, их приспосабливаемостью, их стремлением понять этого вечно озадаченного угрюмого идиота с пошлой барсеткой в руке и ключами на указательном пальце. Я люблю их хитрость, их ум, изобретательность и деловитость.

Ну вот, например.

Я знакома с одним котом, его зовут Бенджамэн. Когда мы познакомились, паспорта у него не было, прививок не было, хозяев тоже, а следовательно, и дома, и мягкой подушки. Зато был двор (его двор), он тут был король, были верноподданные и крыша над головой: на случай холодных ночей – подвал. Бенджамэн – рыжий, почти красный. Раньше у него были хозяева, грузинская семья, и он даже переехал с ними в другой город, но бежал оттуда обратно и через полгода пришел назад, в наш двор. Мы удивлялись и даже спрашивали друг друга, зачем он вернулся. «Зачем ему этот запущенный, пронизанный сквозняками двор и сырой подвал», – спрашивали мы, подкармливая исхудавшего в дороге Бенджамэна. А Бенджамэн смотрел на нас и как будто говорил: «Эх вы, дураки, когда любишь место, где ты вырос, разве замечаешь такие мелочи? Сквозняки… Грязь… Глупые люди. Когда любишь».

Кроме того, здесь у него были свои жизненные интересы. Во-первых, кто же покидает свое личное королевство? (Тем более не оставив наследника.) А «во-вторых» следует из «во-первых», то есть любовь. И не только к месту, а другая. Та самая… Но об этом чуть позже. Сначала «во-первых». Бенджамэн унаследовал все лучшие черты своих бывших хозяев: он горяч, драчлив и невероятно щедр – кормит весь двор, всех котов и собак, не спрашивая, кто, откуда и какой национальности.

Летом у многих в дачном квартале открыты двери. Осенью и зимой – форточки, а то и окна. Так что никаких проблем. Если в казанке на моей плите десять куриных окорочков, Бенджамэн сопрет все десять. Вынесет во двор, сложит ароматной кучей, только что листиками салата и веточкой петрушки не украсит. Сложит, сядет рядом и ждет. Сбегаются отовсюду нахлебники, едят, хвалят. Кто ругается или рычит, тому Бенджамэн дает по шее, мол, дисциплина в строю, генацвале, когда я ем, я глух и нем, э! Потом эта довольная братия садится умывать свои рожи. И для меня лично нет лучшего зрелища и доказательства исключительного благородства этой скотины. По имени Бенджамэн.

А теперь «во-вторых». Однажды Бенджамэн влюбился. Нет, конечно, не в первый раз, но по-настоящему. Сам-то он – красавец. Тугие щеки, роскошный хвост и сзади пушистые меховые штаны. А невеста – ой, ради бога! Худая, скандальная, востроносенькая, и штанов вообще нет, так… трусики. И то какие-то линялые. Не кошка, а сплошное недоразумение. И совсем молоденькая, можно сказать, барышня еще. Так наш Бенджамэн прямо голову потерял. Стоял под калиткой и кричал, мол, выйди, выйди. Как ее вообще звали, не знал. Он нас всех извел, потому что орал по ночам, и так жалостно – с ума сойти. Долго кричал, наверное, с неделю.

«Ну что ж ты, – упрекали мы его, – ты же не просто кот, Бенджамэн, ты же практически гордый грузин, Бенджамэн, – плюнь. Посмотри не нее! Ты что, себе лучше не можешь найти? Смотри, сколько кошек вокруг».

Но Бенджамэн воротил свою битую жизнью башку, как бы говоря: «Эх вы, дураки, когда любишь, разве замечаешь, какая она, какие у нее трусики – пышные меховые или такие себе, линялые. Когда любишь». Он погружался в страшную меланхолию, хвост волочился по земле. Он днями лежал на боку и свалялся – практически как валенок. И кошка, та самая, его пожалела. Ее любовь, можно сказать, выросла из обыкновенной человеческой жалости. То есть кошачьей, конечно. И вот когда она сказала «да», Бенджамэн у нас под окнами закатил такую вечеринку! Где-то стянул палку колбасы и пригласил всех своих дружков. Они горланили песни, а к полуночи вызвали стриптиз в лице канадского сфинкса, голенькой кошечки Клариссы. Короче, зажигали вовсю и не по-детски, а на рассвете пошли драться на районе с собаками.

И вот пришла осень. У нас, на нашей небольшой улице, поселился итальянец с редким именем Марио, такой одинокий и печальный. Оказался очень хороший человек. Мы ведь живем у реки, так? А хозяева той кошечки без имени, в которую влюбился Бенджамэн, были ужасные люди. Весь квартал так их и называл: «Эти Ужасные Люди». Они же кошечку свою совсем не кормили, а заставляли ловить мышей. И что Эти Ужасные Люди вытворили? Когда родились котята – два, Эти Ужасные Люди тайком от кошечки тут же побежали на речку их топить. И на счастье, там печальный Марио, ну новый наш сосед, собирал в кучу желтые листья. Он сказал: «Синьоры, но-но! Не делайте этого! Нет-нет, дайте это Марио! Мне надо!»

Эти Ужасные Люди пожали плечами, мол, вот дурак какой-то иностранный, и отдали ему двух слепых котяток, завернутых в лист лопуха. И ушли. Вот гады, да?

Марио котяток взял, а они, невесомые, стали пищать, рты открывать розовые, и такие у них были тонкие лапы, как у паучков, и еще прозрачные ноготки. Марио сильно растерялся. И постучался к нам.

Эти Ужасные Люди считают нас полоумной семейкой, потому что мы подбираем все живое, выхаживаем и пристраиваем в добрые руки. Хоть Марио тогда еще и не знал, что мы – полоумные, но он правильно сделал, что постучал к нам. А что? Если коты, щенки, ежики, воробьи, гуси приходят, приползают и прилетают именно к нам, как бы понимая, куда надо идти или лететь, когда беда или потерялся, то что говорить о хорошем печальном одиноком человеке Марио?

Он кричал: «Мамма миа! О мамма миа! Порфавор, синьоры!»

И еще что-то бормотал по-итальянски и плакал крупными слезами.

А мы натренированные. Мы просто выскочили во двор и сразу нашли Бенджамэна и его кошечку, обоих в страшной панике. Кошка кричала, а Бенджамэн растерянно рыскал по двору. И Марио опять зарыдал, когда увидел, как кошка буквально прилетела вслед за мной, кинулась к своим малышам, и приговаривала, и пела, и плакала, и мурлыкала, и немедленно, прямо у нас под ногами, на земле опрокинулась на бок, чтобы котята могли поесть. А Бенджамэн наблюдал и, видно было по морде, гордился.

Ну понятно, что все это семейство Марио забрал к себе. И однажды как мог объяснил, что вот он с шестнадцати лет всегда говорил: «Я проснулся. Я приготовил лазанью. Я поел. Я… Я… А теперь, – с нежной улыбкой продолжил Марио, поглаживая Бенджамэна, и слезы опять навернулись ему на глаза (ох уж эти итальянцы!), – а теперь я говорю, что мы проснулись, мы встали, мы позавтракали, мы идем гулять… Мы… Мы…»

А кстати – Бенджамэн, наш свободолюбивый Бенджамэн, ведь тоже не возражал жить в доме у Марио. Ну, во-первых, объяснил нам Марио, тут ведь его семья, и хоть котята лезли на голову и не давали нормально поспать, были копия Бенджамэна – драчливые, веселые и дружелюбные. И Бенджамэн стал терпеливо и строго обучать это свое хвостатое бандформирование фамильному потомственному промыслу – воровству. И конечно, делиться ворованным с другими.