Тереза Фаулер - Z — значит Зельда

— Натан хочет, чтобы ты был у него, — возразила я.

— В приглашении сказано — мистер и миссис Скотт Фицджеральд. И, сдается мне, по такому случаю тебе необходимо новое платье.

— Хочешь сказать, твоей Розалинде нужно новое платье. — Я ступила на диван, перешагнула на него, снова забралась. Раскинув руки, чтобы не потерять равновесие, аккуратно прошлась по спинке. — В Монтгомери было проще. Мне нужно было просто оставаться собой.

— Но ведь ты оставалась собой, играя разных персонажей на сцене, правда?

Я спрыгнула на подушку.

— Наверное, ты прав. Так что…

— Так что если мы воплотим в жизнь мой план, то будем просто играть свои роли. Так же, как на «Безумном балу» в этом году. — Скотт протянул мне бокал шампанского. — Только на этот раз роли мы напишем сами.

Вечером мы ужинали в «Каскаде» на последнем этаже «Билтмора». Хотя крышу не открывали, потому что на улице было слишком холодно, мы сошлись во мнении, что от одной этой возможности захватывало дух. Здание было настоящим чудом. Все в Нью-Йорке было чудом, включая Скотта, ведь он ухаживал за мной, как за принцессой, в которую я когда-то играла. Утром фрукты со взбитыми сливками в номер. Днем — поход по магазинам и парикмахерский салон. Ужин на верхнем этаже роскошного отеля. После — танцы под музыку в исполнении первоклассного оркестра. И шампанское. Реки шампанского. Накануне вечером я сказала Скотту:

— Спорим, мы скоро и писать будем с пузырьками.

Мы занимались любовью при каждой возможности.

Быстро и яростно между мероприятиями, лениво, когда времени было полно. Вечером чистили зубы, склонившись над одной раковиной. Мы говорили друг с другом из туалета. Брак нам очень подходил, несомненно.

Пока официант убирал наши тарелки, Скотт рассказал, что интервью с Эллисом подало ему новую идею и он хочет обсудить ее с издателем.

— Я хочу написать вымышленное интервью, которое можно будет поместить в «Таймс» или «Трибюн». Тогда нам не придется ждать, пока газеты решат, чтобы это сделал кто-нибудь другой.

— Вымышленное интервью? Значит, новая порция альтер-эгоизма.

— Что-то вроде того. Я еще не продумал его… но есть несколько мыслей.

Я почти видела, как эти мысли роятся у него в голове, и со смехом наблюдала, как он вытащил записную книжку и сделал несколько быстрых заметок.

— У меня тоже есть некоторые мысли, — заговорщицки произнесла я, и тут пришлось прерваться, потому что принесли крем-брюле.

Скотт посмотрел на меня и, поняв намек, ухмыльнулся.

— Мы отменная парочка, верно? — спросил он официанта.

— Истинно так, сэр. Вообще-то, пара за одним из столов только что спрашивала, не знаменитости ли вы с афиши на Бродвее.

— Которая пара?

— Вон те, в очках, — официант кивнул на мужчину и женщину средних лет за несколько столиков от нас.

Скотт встал и под нашими с официантом взглядами направился прямо к ним. Он склонился и начал оживленно что-то говорить. Они засмеялись, он засмеялся и вытащил ручку из нагрудного кармана. Снимая колпачок, Скотт, должно быть, сказал что-то, что заставило их посмотреть на меня с одобрительными улыбками. Я любезно помахала им, будто такое со мной случалось постоянно.

Скотт взял салфетку прямо с колен женщины, разложил на столе и что-то написал. Закончив, отвесил поклон мужчине, поцеловал женщине руку и вернулся за наш стол.

— Они надеялись, что мы актеры, — сообщил он, — но согласились и на автограф блестящего молодого автора возмутительного нового романа, о котором столько и разговоров кругом.

Официант быстро оглянулся.

— Вы не возражаете? — Он положил салфетку Скотта на стол. — И напомните, как называется ваша книга?

На следующее утро у Скотта была назначена встреча в «Скрибнерс» с издателем Максвеллом Перкинсом и пареньком, который отвечал у них за рекламу. Предоставленная сама себе, я решила наконец-то заняться письмами. Я так и не написала двум Сарам, Ливи и моим родителям. Нужно было узнать, вернулась ли Таллу в Нью-Йорк или все еще работает в Лондоне, где путь к славе, как ей казалось, менее тернист.

В Нью-Йорке каждый — знаменитость, — писала она мне несколько недель назад. — Все красавцы. Но Англия изголодалась по привлекательным девушкам. Надеюсь, скоро увидимся, а пока поищи Джин. Ее нетрудно найти — просто иди по следу из мужских тел.

Скотт вернулся с пакетом сэндвичей. Походка у него была уверенная и пружинящая.

— Все прошло хорошо?

— Они считают, что у меня не все дома, но готовы подыгрывать. Что думаешь? — Он вытащил из кармана сложенную страницу и развернул ее. — Моего интервьюера зовут Карлтон Р. Дэвис. Я приглашу его сюда, потому что маюсь бездельем. Кругом беспорядок — тут я не совру. — Он оглядел бардак в номере. Жизнь на чемоданах не способствовала аккуратности. — И я не могу найти свою шляпу, и этот галстук, — он похлопал по галстуку на груди, синему в белую точку, — и сигареты, и все такое, но предлагаю ему задавать свои вопросы. Мы разделываемся с обычными «Сколько времени у вас ушло на эту книгу?», и я растолковываю некоторые моменты…

— Ты растолковываешь?

Он усмехнулся.

— Думаешь, ты так хорошо меня знаешь, а? — Он поцеловал меня и продолжил читать свои заметки. — Он спрашивает, что я планирую дальше.

— А правда, что ты планируешь?

Он взглянул на меня поверх листка.

— Полагаю, ты говоришь о моих литературных планах.

— Нет, это Карлтон Р. Дэвис хочет узнать про твои литературные планы.

— Да, да, верно. — Он снова посмотрел на листок. — И я пожимаю плечами. «Чтоб я знал. Размах, глубина и размер моих произведений в руках богов».

— Которые, несомненно, прямо сейчас читают «По ту сторону рая», чтобы проложить тебе правильный путь в будущем.

— Несомненно. И я продолжаю рассуждать, пока не произведу на нашего мистера Дэвиса достаточно сильное впечатление, чтобы он спросил, собираюсь ли я стать частью новой великой литературной традиции.

— И ты собираешься.

— Нет! Нет, как раз этого люди и ожидают от парня на моем месте. Но я не собираюсь. «Ничего подобного не существует, — говорю я. — Единственная настоящая традиция — это смерть прошлых традиций».

Эта мысль захватила его и он, замолчав, начал искать по карманам карандаш.

— Подожди. — Скотт положил лист на стол и набросал что-то. Затем зачитал: — «Мудрый литературный сын убивает своего отца». Что думаешь?

— Очень по-гречески, не находишь?

— Греция — колыбель литературы, моя дорогая девочка. Все писатели черпают из этого колодца — снова я смешиваю метафоры. — Он сел рядом со мной. — Дайте мне героя, и я расскажу вам трагедию.

Я начала отвечать, но Скотт перебил меня:

— Постой. Дайте мне героя… Дайте мне героя, и я расскажу вам… нет… я покажу вам…