Катрин Панколь - Желтоглазые крокодилы

— Зашибись! — поблагодарил он с восторженной улыбкой. — Ширли, ты подумала обо мне! Вот почему мама не пришла! Она знала про твой праздник и специально не предупредила меня, чтоб получился сюрприз!

Жозефина подмигнула Ширли и протянула ей свой подарок: первое издание «Алисы в стране чудес», которое ей удалось раздобыть на блошином рынке. А Ширли ей подарила великолепный свитер из черного кашемира.

— Это чтобы в Межеве пофорсить.

Жозефина крепко обняла ее. Ширли беззаботно махнула рукой — легкая, нежная… «Мы с тобой отличная команда», — шепнула она. Жозефина не нашлась с ответом и еще крепче ее обняла.

Гэри открыл ноутбук, показывая Гортензии, как им пользоваться. Макс и Зоэ изучали коробки с фильмами.

— Ты еще смотришь мультики? — спросила Жозефина Макса.

Он поднял на нее шалые от восторга глаза — взгляд совсем маленького мальчугана — и Жозефина чуть не разрыдалась. «Держись, не то скоро превратишься в фонтан», — велела она себе. Ее так пугал этот праздник, первый праздник без Антуана, а он получился лучше некуда. Ширли нарядила елку. Стол был украшен ветками остролиста, снежными хлопьями из ваты, звездами из золотой бумаги. Длинные красные свечи в деревянных подсвечниках озаряли комнату таинственным, сказочным светом.

Они откупорили бутылку шампанского и принялись за индейку с каштанами, приготовленную по специальному фирменному рецепту Ширли, а после еды отодвинули стол и стали танцевать.

Гэри пригласил Гортензию на медленный танец, матери наблюдали за ними, потягивая шампанское.

— Какие лапочки, — сказала слегка захмелевшая Жозефина. — Надо же, и Гортензия ломаться не стала! Пожалуй, она даже чересчур к нему прижимается!

— Ну да, чтобы он ей компьютер настроил.

Жозефина пихнула ее локтем в бок, и Ширли удивленно вскрикнула:

— Не задирай каратистку, получишь!

— А ты тогда перестань во всем видеть плохое!

Жозефине хотелось остановить время, схватить этот кусочек счастья и спрятать в банку, чтобы сохранить навсегда. Счастье состоит из мелочей, из простых вещей. Все ждут какого-то особенного Счастья с большой буквы, но оно приходит к нам на цыпочках и может проскользнуть перед самым носом, а мы и не заметим. Только сегодня оно от них никуда не денется! В окне она заметила звезды и потянула к ним бокал, чокнувшись со стеклом.

Пора было идти спать.

Они уже вышли на площадку, когда появилась мадам Бартийе — забрать Макса. Глаза ее покраснели, она объяснила, что пыль попала ей в глаз на выходе из метро. Макс предъявил бумажку в сто евро. Мадам Бартийе поблагодарила Ширли и Жозефину за заботу о сыне.

Жозефине с трудом удалось уложить девочек. Они скакали по кроватям и визжали от радости, предвкушая скорый отъезд в Межев. Зоэ десять раз проверила, все ли она уложила в дорожную сумку, ничего ли не забыла. Наконец Жозефине удалось ее поймать, натянуть на нее пижаму и запихнуть в кровать. «Я пьяная, мамусь, совершенно пьяная». Она и правда выпила многовато шампанского.

Гортензия в ванной протирала лицо молочком для снятия макияжа, которое ей подарила Ирис. Она водила ваткой по лицу, а потом придирчиво рассматривала оставшиеся на ней грязные следы. Обернувшись, Гортензия спросила.

— Мам… за все эти подарки ты сама заплатила? Своими деньгами?

Жозефина кивнула.

— Получается, мы теперь богатые?

Жозефина рассмеялась и присела на край ванны.

— Я нашла новую работу: делаю переводы. Но тсс, только никому не рассказывай, это секрет… Иначе все кончится. Обещаешь?

Гортензия, подняв руку, торжественно обещала.

— Я получила восемь тысяч евро за перевод биографии Одри Хепберн, и если все пойдет хорошо, у меня будут новые книги…

— И полно денег?

— И полно денег…

— И у меня будет мобильник?

— Вполне вероятно, — сказала Жозефина: ей было приятно, что глаза дочери сияют радостью.

— И мы переедем?

— Тебе так не нравится здесь жить?

— Ну мам! Здесь просто деревня какая-то! Как мне завести здесь подходящие знакомства?

— У нас есть друзья. Посмотри, какой прекрасный вечер мы провели. Такое не купишь за все золото мира!

Гортензия скорчила гримаску.

— Мне бы хотелось жить в Париже, в красивом районе… Ты знаешь, знакомства и связи не менее важны, чем занятия и учеба.

Она была такая свежая, стройная, красивая в этой маечке на тонких бретельках и розовых пижамных штанах. Однако полная решимости и абсолютно серьезная, о чем свидетельствовало выражение ее лица. Жозефина ответила не раздумывая:

— Обещаю, моя дорогая, если я заработаю достаточно денег, мы переедем в Париж.

Гортензия бросила ватку и обняла мать за шею.

— Ох, мамочка, мамулечка! Как я тебя люблю такую! Сильную, уверенную! Кстати, совсем забыла сказать: тебе ужасно идет твоя новая прическа и мелирование! Ты такая красивая! Как цветок!

— Так значит, ты меня хоть немного любишь? — спросила Жозефина как бы невзначай, чтобы не навязываться.

— Ох, мамуль, я тебя безумно люблю, когда ты победительница! Я не выношу, когда ты становишься тоскливой жалкой мямлей. Мне тогда грустно… хуже того, страшно. Я думаю тогда: пропадем, точно пропадем.

— В каком смысле?

— Ну мне кажется, чуть что пойдет не так, ты потеряешь хватку и раскиснешь — и мне стремно от этого, честно.

— Обещаю тебе, солнышко мое: не пропадем. Я буду работать как вол. Буду зарабатывать кучу денег, чтобы ты ничего не боялась!

Жозефина прижала к себе девочку, теплую, душистую, и подумала, что этот момент любви и понимания с Гортензией — для нее лучший рождественский подарок.

Следующим утром на платформе «F» Лионского вокзала — той, с которой отправлялся поезд номер 6745 на Лион, Аннеси, Салланш — стояли трое: Зоэ с дикой головной болью, зевающая Гортензия и Жозефина с великолепным носом, переливающимся всеми оттенками фиолетового, зеленого и желтого. Они ждали Ирис и Александра, сжимая в руках прокомпостированные билеты.

Они ждали, придерживая за ручки свои чемоданы — вдруг украдут! — и даже не уворачиваясь от спешащих пассажиров. Они ждали, не сводя глаз со стрелки вокзальных часов, которая неумолимо ползла к часу отправления.

До отхода поезда оставалось десять минут. Жозефина крутила головой во все стороны, надеясь углядеть в толпе сестру и Александра, бегущих к ним во весь опор. Но тут ей бросилась в глаза совсем другая картина. Она насторожилась, как гончая при виде дичи.

И тут же отвернулась, моля бога, чтобы девочки не заметили того, что увидала она: Шеф на том же перроне, что и они, страстно целует в губы Жозиану, свою секретаршу, потом подсаживает ее в вагон с тысячью трогательных предосторожностей и нежных слов. Какой смешной, подумала Жозефина, держит ее так, словно святые дары несет! Быстро еще раз взглянув в ту сторону и убедившись, что ей не привиделось, она заметила, как отчим, отдуваясь, забирается на ступеньку вслед за своим пухлым сокровищем.