Катрин Панколь - Желтоглазые крокодилы

— Поэтому ты так коротко постриглась? Поэтому одеваешься, как парень? Поэтому дерешься не хуже мужчины?

Ширли кивнула.

— Я всему научилась. Драться, защищаться, жить одна как перст…

— А Гэри знает?

— Я все ему рассказала. Просто обязана была это сделать. Он сам понял многое, и нужно было его успокоить. Сказать, что он не ошибался. Он от этого очень повзрослел, возмужал. И выдержал удар. Иногда мне кажется, это он меня оберегает, а не я его!

Ширли сжала руку Жозефины.

— И во всех этих несчастьях я нашла нечто вроде счастья. Спокойное счастье — без страха, без бурь… Без мужчины…

Она вздрогнула. Чуть было не сказала «без этого мужчины». Она опять с ним виделась. Из-за него так долго и не возвращалась во Францию. Он позвонил из отеля «Парк Лейн» и сказал: «Жду тебя в шестьсот шестнадцатом номере». И повесил трубку, не дождавшись ответа. Она смотрела на телефон, твердя: не пойду, не пойду, не пойду. И бегом побежала к отелю «Парк Лейн», на углу Пикадилли и Грин-Парка. Сразу за Букингемским дворцом. Просторный вестибюль, весь бежевый и розовый, с венецианскими люстрами в форме гроздей винограда. Диваны, на которых бизнесмены бархатными голосами беседовали о делах, попивая чай. Огромные букеты цветов. Бар. Лифт. Долгий коридор с бежевыми стенами, с пышными коврами, с изящными светильниками на стенах. Номер 616… Словно декорации какого-то фильма. Он всегда назначал ей свидания в гостиницах рядом с парком. «Оставишь ребенка играть на травке и поднимешься ко мне. Он будет разглядывать влюбленных и белочек, это пойдет ему на пользу». Однажды она ждала его весь день. В Гайд-Парке. Гэри был тогда маленький. Бегал за белочками. «Они мне очень нравятся, мамочка, но издали, вблизи они похожи на крыс». А у нее все наоборот: вблизи она любит этого человека, а на расстоянии понимает, кто он на самом деле: крыса. В тот день он вообще не пришел. Они с сыном пошли в «Фортнам энд Мейсон». Ели мороженое и пирожные. Прикрыв глаза, она пила горячий чай. Гэри гордо и прямо сидел в кресле и со знанием дела пробовал пирожные кончиком вилки. «Держится, как маленький принц», — заметила официантка. Ширли побледнела. «Хорошо сегодня было в парке, — выручил ее Гэри. — Грин-Парк — мой любимый». Он знал все парки Лондона.

В другой раз, когда она поднялась в номер отеля, Гэри отправился беседовать с ораторами у Марбл-Арч. Ему было лет одиннадцать. Он сказал: «Не спеши, мамуль, за меня не беспокойся, мне нужно попрактиковаться в английском, не хочу забывать родной язык». Он дискутировал о существовании Бога с мрачноватым типом, сидящим на скамеечке в ожидании собеседников. Тот спросил у Гэри: «Если Бог существует, почему он наполнил человеческую жизнь страданием?» — «И что ты ответил?» — спросила Ширли, поднимая воротник куртки, чтобы скрыть засос на шее. «Я рассказал ему о фильме „Ночь охотника“, о добре и зле, о том, что человек должен сделать выбор и как же ему выбрать, если он не знает ни страданий, ни зла?» — «Ты так ему и сказал?» — восхитилась Ширли.

«Говори со мной, говори со мной, родной, говори, чтобы я забыла эту комнату и этого мужчину, чтобы я забыла, как ненавидела себя, когда выскальзывала из его объятий», — молча умоляла она. Он ждал ее в номере. Растянувшись в ботинках на кровати, читал газету. Молча поднимал на нее глаза, ни говоря ни слова. Клал газету рядом с кроватью. Клал руку ей на бедро, поднимал юбку и…

Все шло, как обычно. Но в этот раз он мог держать ее при себе сколько угодно: Гэри не ждал в парке. Она не замечала, как летят часы. Как летят дни. Посуда скапливалась у изголовья кровати. Если в дверь стучала горничная, ее отсылали назад.

Никогда, никогда больше! Этому пора положить конец!

Ей надо быть подальше от него. Но он всегда ее находил. Только не здесь, потому что он был в розыске и не выезжал за границу. Во Франции ей ничего не грозило. А в Лондоне она была в его власти. Сама виновата. Не могла ему противиться. И сгорала от стыда, когда возвращалась к сыну. Он доверчиво ждал ее возле отеля. Если шел дождь, заходил внутрь и ждал в холле. Они возвращались домой пешком, через парк. «Ты веришь в Бога?» — спросил Гэри после того, как полдня проговорил с очередным оратором в Гайд-Парке. Ему это дело понравилось. «Не знаю, — сказала Ширли, — но мне бы так хотелось верить…»

— Ты веришь в Бога? — спросила Ширли у Жозефины.

— Ну конечно… — удивленно ответила Жозефина. — Я разговариваю с Ним по вечерам. Выхожу на балкон, смотрю на звезды и говорю с Ним. Это мне очень помогает…

— Poor you! [36] Бедняжка! (англ.).

— Знаю. Когда я это говорю, люди принимают меня за умственно отсталую. И поэтому я обычно никому об этом не рассказываю.

— Я не верю, Жозефина… И не пытайся меня обратить.

— Я не пытаюсь, Ширли. Если ты не веришь, то только с досады, что мир устроен не так, как тебе бы хотелось. Но это как любовь, на это нужна смелость. Отдавать, отдавать, не думая, не рассчитывая… Нужно только сказать «Я верю», и тут же все станет прекрасным, логичным, все объяснится, исчезнут недомолвки.

— Ну, это не мой случай, — усмехнулась Ширли. — Моя жизнь — череда несовершенных и алогичных событий. Если снять по ней мелодраму, зрители лили бы слезы в три ручья, а я ненавижу вызывать жалость.

Она замялась, словно сказала лишнее.

— А как там дела с мадам Бартийе?

— Это означает, что ты больше не хочешь ни о чем говорить? — вздохнула Жозефина. — Сменила тему. Разговор закончен.

— Я устала, Жози. Хочется передохнуть… Я так счастлива, что вернулась, ты даже не представляешь.

— И все-таки тебя видели по телевизору. Что ты скажешь на это Максу и девочкам?

— Что у меня есть двойник при английском дворе.

— Никто не поверит: они нашли в Интернете фотографии Гэри с Уильямом и Гарри! Один старый слуга…

— Он не смог продать эти фотографии прессе, вот и выложил в Интернет. Но я буду все отрицать, буду говорить, что одного маленького мальчика очень трудно отличить от другого маленького мальчика. Поверь, я сумею выпутаться. Бывало и хуже. Много хуже!

— Наверное, тебе кажется такой скучной моя тихая жизнь…

— Эта история с книгой грозит сильно ее усложнить. Стоит только начать врать и мошенничать, как тут же влипаешь во всевозможные истории.

— Знаю. Иногда меня это пугает.

Чайник засвистел, крышка заплясала под давлением пара. Ширли встала заварить чай.

— В «Фортнам энд Мейсон» я купила чай «лапсанг сушонг». Сейчас мы его попробуем, и ты скажешь, как он тебе.

Жозефина смотрела, как она с чисто английской серьезностью проводит чайную церемонию: ополаскивает кипятком заварочный чайник, чайной ложечкой отмеряет чай, наливает кипяток, ждет, когда заварится.

— А в Англии и в Шотландии одинаково заваривают чай?