Гейл Форман - Всего один день

Мы подходим к симпатичному кирпичному дому с потрескавшимися горгульями над входом. Ди нажимает на кнопку звонка — «предупредить, что мы идем», — а потом в древнем лифте, похожем на клетку, мы едем на пятый этаж. Перед дверью Ди оценивает мою внешность, убирает выбившиеся пряди волос за ухо.

— Делай вид, что ничего не ожидала, — шепчет он, открывая дверь.

Мы входим — в маленькой празднично украшенной гостиной меня встречает человек десять, над столом, уставленным всякими блюдами, висит баннер с надписью «BON VOYAGE ALLYSON» [62]. Я смотрю на Ди — у меня от удивления глаза на лоб лезут.

— Сюрприз! — говорит он, помахивая ручками.

Его мама, Сандра, подходит и крепко меня стискивает. От нее пахнет гарденией.

— Он тебе все рассказал, да? Никогда не видела менее убедительного удивления. Мой мальчик не может хранить секреты, даже если их к нему клеем приклеить. Ну, ладно, тогда проходи, знакомься с народом, угощайся.

Сандра представляет меня всяким тетушкам, дядюшкам и кузенам, потом выдает мне тарелку с куриным шашлыком, макаронами с сыром и какой-то зеленью и усаживает за стол.

— Ну, теперь ты руководишь праздником.

Ди уже всем разболтал про Уиллема, так что меня засыпают советами, как его найти. Потом — вопросами о моей поездке. Как я туда доберусь — лечу из Нью-Йорка в Лондон, оттуда в Париж, где я буду жить — в хостеле в районе Виллет, где мы с Уиллемом гуляли, двадцать пять баксов за ночь в общей спальне, как я буду ориентироваться — я купила путеводитель, и придется рискнуть пользоваться метро. Расспрашивают и о самом Париже, я рассказываю о том, как там было в прошлом году, они интересуются, живут ли там другие национальности, районами, где было много африканцев, тут начинается спор о том, какие африканские страны были французскими колониями, кто-то идет за картой, чтобы во всем разобраться.

Пока все разглядывают атлас, Сандра приносит персиковый коблер.

— У меня для тебя небольшой подарок, — говорит она, подавая мне тонкий сверток.

— Ой, не стоило…

Она отмахивается от моих возражений, как будто в комнате плохо запахло. Я разворачиваю упаковку. Это заламинированная карта Парижа.

— Продавец сказал, что она «незаменима». Тут все станции метро и указатель главных улиц, — Сандра раскрывает карту и показывает. — Мы с Д’Анджело бесконечно долго ее разглядывали, она пропитана нашими благими пожеланиями.

— Тогда я точно больше не потеряюсь.

Свернув карту, она вкладывает ее мне в руки. Глаза у нее такие же, как у сына.

— Спасибо тебе, что так помогала ему в колледже.

— Я помогала? — я качаю головой. — Вы, кажется, перепутали.

— Нет, я-то знаю.

— Я серьезно. Ди столько для меня сделал. Мне почти даже неловко.

— Не говори ерунды. Д’Анджело и сам умен, и обстоятельства сложились в его пользу. Хотя ему было нелегко. Но за последние четыре года в школе и год в колледже ты первая подруга, о ком он мне рассказывал, уж не говоря о том, чтобы пригласить в гости.

— Обо мне разговариваете, да? — спрашивает Ди, обнимая нас обеих. — Восхваляете мой гений?

— Кое-что другое восхваляем, — говорю я.

— Советую вам обеим не верить ни единому слову! — Потом он разворачивается и представляет мне высокую девушку с королевской осанкой и копной волос, уложенных в сложную прическу. — Я рассказывал тебе о Танье.

Мы здороваемся, а Сандра уходит еще за порцией кобблера. Танья снимает мой крабик, распуская волосы, осматривает их кончики и качает головой, недовольно цокая языком. — Ди тоже так часто делает.

— Я знаю, знаю. Год уже не стриглась, — говорю я. И понимаю, что действительно. Уже год прошел.

— Боб был короткий или длинный? — спрашивает Ди и поворачивается к кузине. — Надо, чтобы она точно так же выглядела. Когда его найдет.

— Если найду, — уточняю я. — Было досюда, — я показываю длину, до какой отрезал волосы лондонский стилист, — шея была открыта. Но потом опускаю руку. — Вообще-то, знаете что… По-моему, я не хочу боб.

— Не хочешь стрижку? — переспрашивает Танья.

— Нет, я буду рада подстричься. Но только не боб. Хочу что-нибудь новенькое.

Париж

Приблизительно через тринадцать часов и шесть часовых поясов меня накрыло. Когда я вышла в зал прибытия аэропорта имени Шарля де Голля. Всех остальных пассажиров встречают и обнимают родственники или хотя бы ждут таксисты с табличками. Но не меня. Меня никто не встречает. Я знаю, что в этом мире есть люди, которые меня любят, но прямо сейчас я чувствую себя как никогда одинокой. У меня опять появляется мигающая табличка над головой, там, где раньше было написано «ТУРИСТКА». Только теперь к этому добавляется вопрос: «ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА?»

Я затягиваю идущий через грудь ремешок рюкзака покрепче, как будто бы хоть он меня обнимает. И вдыхаю поглубже. Поднимаю одну ногу и выставляю ее вперед. Шаг сделан. Я делаю еще один. И еще. Достаю план действий, составленный в самолете. Номер один: обменять деньги.

Я иду в один из многочисленных обменников и, запинаясь, по-французски спрашиваю, можно ли поменять доллары. «Конечно, это же банк», — отвечает мне сотрудник также на французском. Я отдаю ему сотню и, получив евро, испытываю такое облегчение, что даже не пересчитываю их.

Следующий пункт в списке: найти хостел. Я отметила на карте маршрут — на поезде до города, потом на метро до станции «Жорес». Я следую указателям к «РЕР» — это поезд, который должен довезти меня до центра Парижа, но выясняется, что до вокзала, откуда он идет, надо еще добираться на аэропортовом экспрессе. Я уезжаю не в ту сторону, оказываюсь в другом терминале, мне приходится возвращаться обратно, так что в итоге целый час уходит на то, чтобы добраться до вокзала в аэропорту.

Когда я подхожу к автомату, продающему билеты, понимаю, что это как встретиться лицом к лицу с врагом. Я выбираю английский язык, но инструкция все равно совершенно непонятная. Мне нужен билет на метро? На поезд? Или оба? Неоновая табличка над головой горит все ярче. Теперь там написано: «ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛА, БЛИН?»

Я открываю путеводитель, раздел, где рассказывается, как добраться до Парижа. Так, по одному билету я доеду до города и могу пересесть в подземку. Я смотрю на карту метро. Линии сплелись, как змеи. Наконец мне удается найти свою станцию, «Жорес». Я оцениваю весь маршрут: поезд из аэропорта, пересадка — я вдруг осознаю, что это будет на Северном вокзале. Знакомое место, связанное с событиями того дня.

— Так, ладно, Эллисон, единственный способ пройти через это — это пройти через это, — говорю я себе. И снова подхожу к автомату, выпятив грудь — как будто нам предстоит драться на дуэли. Я тыкаю пальцем в экран, скармливаю автомату десятку, он же выплевывает сдачу и билетик. Это всего лишь маленькая победа над бесчувственным противником, но меня просто переполняет радость.