Кингсли Эмис - Я хочу сейчас

– Понимаю. – Мак Бин что-то сказал парню в грязном свитере, и тот быстро ушел. – Леди Болдок, как мне ни жаль, прошу вас оставить мою студию.

– Я остаюсь. Я имею право быть услышанной.

– Тридцать секунд, – сказал распорядитель.

– В этом случае я должен удалить вас, на что уполномочен по закону.

– Не смейте прикасаться ко мне! Студент!

Ронни казалось, что он смотрит телепередачу. Парень в грязном свитере вернулся с двумя полицейскими. Один из них попытался взять леди Болдок за руку. Студен Мэнсфилд ударил его, и тот упал, к счастью, не задев аппаратов, натыканных вокруг. После этого за происходящим следить было трудно, но когда распорядитель сказал: десять секунд, – первый полицейский сидел на полу у трона Хамера, Мэнсфилда согнуло вдвое, да так, что между животом и ляжками и лист бумаги не просунешь, а Мак Бин, нахмурясь, сгибал и разгибал пальцы правой руки. Леди Болдок без посторонней помощи шла к выходу.

Передача задержалась только на двадцать секунд. Распорядитель сигнализировал Хамеру, который сказал:

– Да. Интересно. Не знаю, как вас, Ронни, но меня всегда зачаровывал процесс ОБОГАЩЕНИЯ. Мистер Василикос, любопытно…

Хамер был, как всегда, обаятелен, но чувствовалось, что сейчас он по-настоящему доволен.

– Конечно, обещай она вести себя как следует, – сказал Хамер на следующий день, – Маку пришлось бы придумать еще что-нибудь. И быстро. Но он бы сумел. Мозгов у него хватает, у старого Мака. Интересный в своем роде парень. Вышел, понимаете, из самых низов. Ладно. С прессой много хлопот?

– Все налетели, но не получили никаких комментариев, – сказал Ронни. – Два фотографа ждали утром за моей дверью.

– Этого добра навалом. Да и здесь поначалу был сумасшедший дом, но теперь стихло. Боюсь, вашей пташке достанется.

– Они не знают, где она. Парень из «Почты» рассказал мне. Прежде чем кто-нибудь заявился к Клэриджу, она и Чамми уехали, и леди Болдок с ними. Лорд, видно, быстро соображает.

– Не такой он дурак, как кажется. Да это относится, наверно, ко всем. Такова природа вещей, как сказал бы Сэмюэль Джонсон. Мм…

Они сидели в офисе Хамера, маленьком, полном всякой всячины: газет, журналов, книг, карт, рукописей, телефонных справочников Манхэттена и Лос-Анджелеса (великолепно!), расписаний передач, коробок с пленкой, фотографий знаменитостей и неизвестных мест, пластинок, пустых бутылок. Хамер решил, и, вероятно, не зря, что такое зрелище потрясает, кого нужно, больше, чем обилие слоновой кости и мрамора.

Ронни сказал:

– Билл, что вас заставило сделать это? Вы ведь представляли, что произойдет?

– Конечно, дорогой мой, хотя успех превзошел самые дикие мои мечты. Хороший вопрос. И я не прочь ответить, но пусть это будет между нами. Началось с того, что во время одного спора, подробностями которого я вас не обременю, она обозвала меня грязным выскочкой. Я решил, что должен ей кое-что. Как понимаю, ублюдок, такой, как вы, назовет более важным то, что я понравился старику Василикосу, и он нашел меня «интересным целовеком» (до полусмерти изуродовал английский язык, верно?). Ну, так как он грек, я было подумал, не влечет ли его ко мне магнит посильнее идей, но нет. Как бы то ни было, его тревожило, почему такой славный целовек, как я, столько возится с такой сукой, как Джульетта Болдок, которую он, видимо, давно ненавидит. Она, должно быть, в давние года норовила пройти в чью-то гостиную впереди его матери. Греки очень следят за иерархией. Ну, я решил, что стоит показать свою преданность, поскольку в перспективе следующим летом месяц на его яхте. Хотите еще кофе?

– Нет уж, спасибо!

– Не осуждаю вас. Потом еще рейтинг передачи.

Он вроде бы начал падать. Стали болтать, что интеллектуально Хамер неплох, но, понимаете, кишка тонка, не заденет за живое, не ошарашит так, чтобы перегорели все предохранители. По-моему, мы теперь на месяц прекратили эти слухи, а? И наконец, – Хамер долго беззвучно смеялся, – вы, Ронни, свой человек и поймете: было просто интересно. Ужасно сказано, но так оно и есть. Боже, какие мы все подонки! Все! Каждый по-своему.

Ронни встал.

– Я ухожу, Билл. Спасибо за кофе.

– Пожалуйста, несчастный забулдыга. Надеюсь, вы пришли не просто повидаться.

– Нет. У Эрика есть фильм о неофашизме, который он думает как-нибудь запустить.

– Заманчиво. Ну, спасибо за сотрудничество.

– Вы думаете, она подаст в суд?

– Что толку? Сегодня запись просмотрел юрист, и хотя там полно резких слов, ни одно, кажется, не является клеветническим. Мы можем в ответ привлечь Мэнсфилда за буйство и так далее. Господи, какой красивый удар был у Мака! Мэнсфилд отлетел фута на два. Я думал, кулак пройдет насквозь. Нет, леди Б. подожмет хвост. Не захочется ей напоминать людям о своем поражении. Но смотрите, чтобы не подожгла вашу квартиру или не подстрелила вас по дороге в студию.

– Я поберегусь. Пока, Билл.

Снаружи дома LCM на краю Сохо узкая грязная улица стихала, неожиданно вскипая на тротуарах от продрогших прохожих и почти замерзая на мостовой. В такие дни посыльные, опасаясь, что их пошлют за такси (а если вызвать по телефону, никогда не дождешься), прятались где-нибудь под лестницей. Ронни держался обочины, кутался в новый итальянский полувоенный плащ. Мимо мчалось много такси, но все были заняты. В непогоду каждому хочется ехать, а в хорошую – половина ублюдков едет с женами и детьми к Фринтону. Ронни поехал бы на своем «порше», но знал – чтобы припарковаться, нужно два фунта тротила, не меньше. Плащ, который при первой же вылазке оказался промокаемым, теперь, как выяснилось, пропускал и холод. Он, понимаете, был итальянским. Проходящий почтовый фургон обнаружил невидимую лужу и обрызгал лодыжки Ронни холодной грязью. Он внезапно понял, как напряжен весь, словно ждет еще больших мучений. Не то чтобы предвидел что-то конкретное. Ему пришло в голову, что чувствует себя так еще со вчерашнего вечера все время, если не считать перерыва, когда действовало снотворное, да и оно внезапно утратило силу в семь утра. Почему такое напряжение? Неужели еще мало?

Часы стали отзванивать полдень, и он перестал размышлять. Можно зайти в бар «Конская голова» на полчасика, пересидеть, пока дождь пройдет. И тут как раз мимо попыталось проскочить пустое такси, мастерски подставив между собой и Ронни «фольксваген». Но Ронни не допустил этого – вряд ли Мэнсфилд заорал бы громче. В машине он перечел короткий и неточный отчет о неких вчерашних событиях, скучно озаглавленный «Хозяйка салона в телевизионном скандале», потом перешел к главным новостям: «Расширение экспорта автомобилей: Британия теряет двадцать две тысячи фунтов – Приказы по армии – Стачка текстильщиков ширится – Мальта. Надежды на согласие падают – Две верфи закрываются – Цейлон велит англичанам уходить – Англия продолжает Сиднейские испытания». Похоже, что силы прогресса все-таки выигрывают.