Фредерик Бегбедер - Романтический эгоист

Тренируюсь перед зеркалом, принимая медийно-смиренный вид (тут главное — опустить глаза и одновременно вскинуть брови).

вторник

Телефонный звонок в сумерках. Людо хандрит в обществе жены и дочери:

— И так мне в лом трахать все время одну и ту же бабу, так тут еще ребенок вопит в соседней комнате, как мне с этим жить, по-твоему?

— Ты не можешь упрекать дочку в том, что она плачет. Человеческое существо начинает рыдать, как только появляется на свет.

— Бог все очень плохо устроил. Бебики должны смеяться, приходя в этот мир.

— С чего бы это? Они предпочли бы вернуться в лоно матери, совсем как мы с тобой. — Он вздыхает. Каково депрессивному отцу слушать вечный рев своего ребенка! Но я все-таки пытаюсь его утешить: — С другой стороны, если б мы умерли, нам не удалось бы пожаловаться на жизнь.

среда

В подвале “Танжии”, чем дальше в лес, тем выше градус. Когда-то мужеско-женские отношения выражались следующим образом: “Добрый вечер, барышня, как поживаете, я нахожу, что вы потрясающе выглядите, не могу ли я вам предложить чего-нибудь игристого?” А теперь: “Встань, сучка, покажи свой стринг, задери майку, чтоб я тебе соски пососал”.

четверг

Кинофестиваль в Довиле = чемпионат по одиночеству в толпе. Лангустины утопают в майонезе на террасе отеля “Норманди”, и никто не приходит им на помощь. Сижу между Кристин Орбан и Филиппом Буваром [39] Кристин Орбан — писательница (“Коллекционер”, “Шмотки” и др.), Филипп Бувар — журналист, писатель (“Тысяча и одна мысль”, “Женщины” и др.). . Жаль, не за соседним столиком, а то я мог бы очутиться между Брайаном Де Пальма и Элли Медейрос [40] Элли Медейрос — киноактриса (“Салон красоты “Венера”, “Светские львы”). . Сегодня утром я посмотрел “Невидимку” Пола Верхувена, римейк “Человека-невидимки”, — сценарий, надо отметить, под стать человеку из названия.

Я усердно нюхаю наркотики. Это, может, и вредно для здоровья, но я не знаю, какие другие вещества могли бы помочь мне считать свою смерть второстепенным событием.

пятница

Вчера вечером столкнулся с Клинтом Иствудом в “Ферме Сен-Симеон” [41] “Ферма Сен-Симеон” — модный ресторан в Довиле. . Он слямзил для своего нового фильма название моего любимого хита Джамироквая: “The Return of the Space Cowboy” [42] “Возвращение космического ковбоя” (англ.). . Тут полно американских звезд: Дональд Сазерленд, Морган Фримэн, Томми Ли Джонс, Андре Алими. На довильском пляже я встретил даже Режину, но она так и не дала мне пощечины. Все всех снимают своими “Сони DV”. У кого, интересно, хватит времени пересмотреть такое количество кассет? Вдруг мне показалось, что прошел Аль Пачино. Но когда я надел очки, выяснилось, что это Лоран Жерра [43] Лоран Жерра — французский пародист. в черном костюме. Нет, я все-таки ужасно близорук.

суббота

Проблема в том, что в Довиле простужаешься даже при хорошей погоде. Из-за вечного ветра, чаек и владельцев джипов так и тянет почихать. У некоторых начинается сенная лихорадка, у меня — пляжная. Местные блонды путают солнечные очки с обручем для волос. По словам Элизабет Кин, тут перебор ШВШ (Шлюшек в Шлёпках). Но я не плюю в колодец — они помогают развеяться и делают вид, в ожидании кадра покруче, что понимают мои шутки. Американцы называют шлёпки “Fuck Me Shoes”. Мой же лозунг — “Suck My Dick”. Я тут знаком со всеми, кроме известных людей — Клотильды Куро с пугливым взглядом, величественной Моники Беллуччи в джинсовой куртке и тощей Сандрин Киберлен, которая явно преследует меня: только что видел ее на острове Ре, как вот она, тут как тут, выкатывает из “Норманди” коляску с Сюзанной внутри. Ее сопровождает обалденная бебиситтерша, по имени, говорят, Мари-Дус. Когда я стану знаменитым, они со мной поздороваются, а я им не отвечу, таковы правила игры.

воскресенье

На обеде у Анны д’Орнано, мэра Довиля, подавали дыню с мухами. Я думал о Клер, бывшей моей подружке, и о Пенелопе, будущей. Мужики всегда находятся между бывшей и будущей, настоящее их не занимает. Им лучше сновать от ностальгии к надежде, от утраты к мечте. Мы вечно зажаты между двумя отсутствующими дамами.

понедельник

Женщины стараются превратить своих любовников в мужей, а это все равно что кастрировать их. Но и мужчины не лучше: из любовниц они делают домработниц, из женщин-вамп — матерей семейства. Опасаясь любовных страданий, мужчины и женщины бессознательно пытаются обратить их в скуку. Но ведь скука тоже разновидность страдания. Говорят, в любовной паре один страдает, а другой скучает: по мне, лучше быть страдальцем, потому что ему-то, как ни крути, не скучно, тогда как тот, кто скучает, страдает все равно.

вторник

Клер позвонила! Клер позвонила! Клер позвонила! Я уже совсем дошел до ручки, как баба какая-то. Мне не удалось притвориться равнодушным. Мое смятение ощущалось даже в сети SFR [44] SFR — французский оператор мобильной связи. . В этом году лето для меня началось 19 сентября. В 10 часов вечера на улице было еще выше двадцати. Мы поужинали в освещенном переулке. В меню — суп из языка, пальцы во рту, штырь в штанах. Кто-нибудь объяснит мне, почему официанты в ресторанах подходят именно в ту минуту, когда у меня возникают неотложные и сугубо интимные дела с девушкой, сидящей напротив? После ужина мы прошлись по парижским мостовым, дул теплый ветерок, я слегка попунцовел и, чтобы поддержать разговор, предложил ей выйти за меня замуж. Во мудак!

среда

Я не перезвонил Клер. Я не перезвонил Клер. Я не перезвонил Клер. Блин, ну что там полагается делать, любя женщину, а?

четверг

Праздную день рождения в “Кабаре”. Когда нет друзей, день рождения отмечают в ночном клубе. Тема вечера — Бали, само собой. Тут и там снуют русские манекенщицы, чей гардероб, как сказал бы Дидье Порт [45] Дидье Порт — французский сатирик, пародист. , “имеет отношение скорее к филателии, чем к готовому платью”. Я с ними, понятно, не знаком, они сидят за столиком какого-то припухшего дилера. Такое впечатление, что мы находимся в Майами с выпендрежником Октавом Паранго [46] Октав Паранго — главный герой романа Ф. Бегбедера “99 франков”. . Я уже 35 лет добиваюсь, чтобы эти сучки меня заметили, но я не владелец модельного агентства, не диск-жокей и рост у меня не метр девяносто, под обтягивающей черной футболкой с вырезом V не выделяются мышечные бугры, так что я проскальзываю в поле их зрения, как человек-невидимка. У мужиков прикид тот еще: длинноволосые блондины с сережками во всех местах (только не в ушах) и шейными платками, завязанными в стиле “пипл с Ибицы”. Их перезагорелые гангстерские рожи словно вышли из фильмов Абеля Феррары. Мне кажется, что я не в Париже. Элизабет Кин высокомерно замечает: “Кабаре” пользуется правом экстерриториальности. Это ночной Лихтенштейн”. Народу набивается столько, что чувствуешь себя шпротой в банке, все приклеиваются друг к другу, все в испарине, и равнодушные девицы делают вам, сами того не подозревая, эротический массаж. Франку пришла в голову счастливая мысль заменить хаус на хип-хоп, который сокращает расстояние и разогревает. Какая-то прыткая алкоголичка целует меня, и я отворачиваюсь от омерзения: ненавижу поцелуи с привкусом шампанского. Возвращаюсь домой один. Ни дня без дрочки. В следующий раз надо не забыть проверить, прежде чем целоваться взасос, пила ли девушка что-то, кроме водки.