Юрий Вяземский - Если столкнешься с собой... (сборник)

Как бы то ни было, старожилы новоселов недолюбливали, а те платили им высокомерием или демонстративным безразличием.

– Ты помнишь, Ленка, какая у нас тут раньше была красота! – Ольга встала с крыльца и принялась ходить взад и вперед по тропинке перед сидевшей на табуретке Ленкой. – У нас же все было! У кооператива был чудный сад, в котором любой член-пайщик мог со скидкой купить фрукты, овощи, ягоды. Теперь в это даже не верится!

– «Любой член-пайщик» – вспомнила бабушка свой девичник! – тотчас же поддержала тему Ленка, и глаза у нее вдохновенно заблестели. – Тут недавно моя мать пришла в правление, заказ себе хотела выхлопотать. Так ее обсмеяли: что вы, милочка, мы выделяем их только активистам правления и особо заслуженным членам-пайщикам: персональным пенсионерам, героям войны и тэпэ. А ты пойди посмотри, кто эти заказы получает. Одни ездюки! Да черт с ним! Меня другое бесит – беспардонство их! Как будто только они здесь – люди, а все остальные – так, мелкие людишки, которые лишь под ногами мешаются… Тут однажды еду я на велосипеде по Хвойной в сторону Первомайки, и вдруг из-за поворота вылетает «Жигуль» и, не сбавляя скорости, прет прямо на меня. Я, конечно, с перепугу въехала в канаву и тут же рухнула… Так эта скотина даже не остановилась! До сих пор помню эту рожу! Жирная такая, самодовольная ряха. Молодая!

– И с материалами не было никаких проблем, – заговорила Ольга, когда Ленка замолчала. – Все можно было достать в правлении: и доски, и кирпич, и цемент. Я же помню! Еще когда отец был жив… А теперь ничего не дают, ни в чем не помогают, а только требуют, угрожают: «Если к следующей весне не приведете в порядок забор, то мы вынуждены будем поставить на правлении вопрос о вашем исключении из кооператива. У нас желающих знаете сколько!» А как, интересно, я приведу его в порядок, когда ни плотника, ни материалов!

– Это только для таких, как мы с тобой, у них ничего нет, а для ездюков – все что хочешь! От обыкновенного песка до разборного финского домика! – Ленка вскочила с табуретки и принялась нервно вышагивать взад и вперед, но не по тропинке от крыльца к калитке, а перпендикулярно направлению, в котором вышагивала Ольга – от табуретки к лавке и обратно. – И главное, как все это по-скотски делается! Наш сосед – не Голыбин, а Курдин, у которого участок на асфальт выходит, – просыпается однажды утром и видит, что у него забор повален. А потом выяснилось, что ночью к одному ездюку приезжала целая автоколонна: здоровенный грузовик – знаешь, наподобие тех, в которых мясо возят, длинный такой – и автокран. Привезли ему финский домик, выгрузили его краном и тут же, за одну ночь, смонтировали. А так как места для грузовика оказалось мало, то, не задумываясь, повалили у Курдина забор и укатили как ни в чем не бывало. Курдин собрался было заявить на этого ездуна в правление, но потом махнул рукой – а стоит ли связываться! В общем, сам починил забор и на этом успокоился.

– Вот и плохо, что успокоился! – заявила Ольга. – Надо было связываться.

Ленка удивилась и остановилась напротив Ольги.

– Нам в душу плюют, а мы только обличительные речи произносим! Друг перед другом! – гневно продолжала Ольга. Глаза у нее сузились, губы дрожали, кулаки сжались. – Выговоримся, утремся и успокоимся. Ругаться и обличать – все мы умеем, а как до дела дойдет, когда не на мужа орать надо, а пойти и заявить во всеуслышание, доказать свою правоту, справедливости добиться, так сразу начинается – стоит ли связываться!

– Да что ты на меня-то кричишь, Моржухина! – рассердилась Ленка.

– А я на тебя не кричу, Лена! Я просто хочу тебе объяснить, – наклонив голову вперед, Ольга поворачивала ей из стороны в сторону, точно собиралась боднуть Ленку. – Я просто пытаюсь тебе объяснить! Ведь пойми ты: мы сами во всем виноваты. Сами же их и распустили!

– Да брось ты, Моржухина! Что ты с ними сделаешь! Что ты такое, скажи на милость, по сравнению с ними. У них деньги! На их стороне правление! Еще обвинят тебя в том, что ты не в состоянии содержать дачу в приличном виде, что третий год забор не можешь починить, и исключат из кооператива. А на твое место поселят какого-нибудь ездюка.

– Это мы еще посмотрим! – угрожающе мотнула головой Ольга.

– Да пошла ты, Моржухина! – махнула рукой Ленка. – Когда выкинут тебя из кооператива, вот тогда ты поймешь, что такое справедливость и чем она пахнет для таких, как ты!

– А ты помнишь нашего прежнего председателя? – неожиданно спросила Ольга.

– Ну, помню… – растерялась Ленка.

– А где он теперь?

– Ну, посадили его… За взятки, кажется.

– Ага! Видишь! – торжествующе воскликнула Ольга и поднесла к самому Ленкиному носу указательный палец.

– Да ладно тебе, Моржухина! Нашла тоже аргумент! – опять рассердилась Ленка. – Его ОБХСС разоблачил и посадил… Тоже мне сравнила. Ты не ОБХСС!

– Но все-таки посадили.

– Ну, посадили… И что от этого изменилось?

– Но все-таки посадили! – упрямо повторила Ольга, повернулась к Ленке спиной и решительно направилась к крыльцу. – И мы этого им так не оставим! – объявила Ольга, взойдя на крыльцо.

– Чего не оставим? Берез, что ли?.. Но ведь все равно спилили.

Ольга вдруг весело рассмеялась:

– Ну ты даешь, Иваницкая! Ведь эти березы – наше детство! Ведь никто, кроме нас, не защитит их. Неужели ты будешь сидеть сложа руки, когда на твоих глазах какие-то ездюки пилят и рубят на куски твое детство!

Ленка хотела ей ответить, но в это время из-за забора донесся крик ребенка. С каждой секундой крик этот становился все более пронзительным и надсадным. Калитка скоро распахнулась: сначала в нее пролетела коляска, точно кто-то пихнул ее за забором, и она покатилась, неуправляемая, подпрыгивая на рессорах, а вслед за коляской появилась улыбающаяся Лиля.

– Привет вам, милые барышни, – сказала она. – А у нас, как говорится, совершенно случайно случившийся случай. Послушайте, – направилась она к Ольге, бросив коляску с орущей Дашкой у калитки, – у меня такое впечатление, что ваша младшая дочь, простите за выражение, описалась.

– Ну так же нельзя, ей-богу! – Ольга сбежала с крыльца и устремилась к Дашке. – Ведь я же специально сунула тебе под матрац чистые подгузники. Надо было тут же поменять ее, а не тащить обратно. Ведь ребенку спать надо!

– Ну уж нет, Ольга Владимировна. Увольте, ради бога! – Лиля села на лавку, вытянула ноги и, устало вздохнув, закрыла глаза. – Вы же знаете, голубушка, что в детях я положительно не смыслю. Подгузника от пододеяльника не смогу отличить. А уж пе-ре-пеле-но-вы-вать!

Ольга быстро и ловко перепеленала Дашку, дала ей соску и покатила коляску к крыльцу, но вдруг резко обернулась к Лиле:

– Значит, так, дамочка! Я сейчас ухожу по делам, а ты останешься с детьми. Когда проснется Катька, дашь ей клубники с молоком. Блюдце стоит на столе. Дашку сейчас же укачаешь, возьмешь коляску и будешь возить ее по тропинке туда-сюда, туда-сюда, пока девочка не заснет. Вопросы есть?