Лия Флеминг - Спасенная с «Титаника»

– Это не моя дочь, – настаивала Мэй, тупо разглядывая густые длинные ресницы, глаза цвета темного шоколада. Она затрясла головой, которая внезапно сделалась очень тяжелой. – Это не мой ребенок. Мое дитя мертво.

Она почувствовала, как в руку ей вонзилась игла, а потом стало темно.

Элла видела, как мать билась в конвульсиях, закатив глаза и дико вопя; видела, как с ее потемневшей юбки потоками стекает вода, а растрепанные волосы висят мокрыми сосульками. Она походила на ведьму, страшную ведьму из детской книжки. Когда она стала бесноваться и отказываться от родной дочери, Элла побежала прочь от толпы перепуганных девочек, изумленно наблюдающих за этой сценой, – побежала так быстро, как только могла. Страх, стыд и гнев тугим клубком сплелись у нее в душе, отчего внутри все сжалось и нестерпимо хотелось завыть. Что случилось? Что она сделала не так? Чем вызвала этот чудовищный припадок у мамы? Теперь поездка на взморье для всех испорчена, и виновата ее мать! Элла испытывала жгучую злость и стыд одновременно.

Маму затолкали в машину «Скорой помощи», дверь в которой запиралась на замок, будто в тюремной карете. Все стояли и смотрели, разинув рты, а Элле хотелось нырнуть в море и спрятаться под водой. И только мисс Парри попыталась утешить ее.

– Боюсь, твоя мама нездорова. Полагаю, сказалось нервное перенапряжение, поэтому некоторое время за ней нужно будет присмотреть. Не волнуйся, она поправится. А теперь подумаем, кто будет приглядывать за тобой. Миссис Перрингс предлагает тебе несколько дней пожить у них. В колледж я сообщу. Элла… мне очень жаль.

– Что я сделала не так? – чужим голосом спросила Элла.

– Ничего. Твоя мама больна, а когда у людей случается помутнение рассудка, они говорят ужасные вещи, такова природа воспаления мозга. Выкини эти мысли из головы. Обещаю, мама ничего и не вспомнит, когда выздоровеет.

Зато я не забуду, – мрачно подумала Элла и с горечью воскликнула:

– Она сказала, что я – не ее дочь!

– В ней говорит болезнь. Разумеется, ты – ее плоть и кровь, даже не переживай по этому поводу. Идем, до отхода поезда мы еще успеем выпить чаю. Хейзел побудет с тобой. Ты можешь ехать в учительском купе, там тебя никто не побеспокоит. Понимаю, ты очень устала.

Элла развернулась и устремила взгляд на бурное море и чаек, что с криками кружили над ним. Запах соли и водорослей щекотал ноздри. До конца жизни она будет помнить, как мать шла все дальше на глубину, словно собиралась утопиться. Элла заплакала, стараясь не всхлипывать. Кто теперь позаботится о ней?

Вода простиралась до серого горизонта. В небе собирались тучи, темные грозовые тучи. Солнце скрылось, волны стали выше, их рокот усилился. Это из-за них мама заболела!

Не хочу тебя видеть, море! Ненавижу тебя!

Селеста стояла на вокзале. Из Ливерпуля они ехали довольно долго, так что она успела привыкнуть к забытым английским голосам, которые сейчас доносились с платформы. В воздухе густо пахло хмелем – от соседней пивоварни, железными опилками и сажей, а восточный ветер резво трепал полы ее пальто.

– Смотри, – показала она Родди, – вон шпили собора.

– Не очень высокие, – только и ответил мальчик.

– Сделаем дедушке сюрприз, – предложила Селеста и наткнулась на озадаченный взгляд сына.

– Дедушка не здесь, он в Америке. – От усталости Родди плохо соображал.

– Тебе повезло, у тебя целых два дедушки. Ну, давай погрузим вещи в такси.

Транспортное средство не вызвало у Родди восторга.

– Это всего лишь экипаж с лошадью, а где же автомобили?

Они путешествовали почти налегке, только с ручной кладью. Немногое удалось скопить за десять лет жизни за границей, подумала Селеста; впрочем, сейчас это не имеет значения. Каждый метр дороги домой она связывала с прошлым, вспоминая прежние дни. Какие магазины и лавки еще остались? Вот здесь, где теперь синематограф, стоял старый театр… Вот башня с часами, отель «Лебедь», музей, библиотека, соборный пруд – надо же, совсем не изменились! Экипаж миновал старинную арку и въехал в Соборный двор, где Селеста и Родди сошли. Она непроизвольно улыбалась. Какой приятный сюрприз для семьи!

Почти волоча за собой Родди по узкому проходу, Селеста вновь чувствовала себя маленькой девочкой. От всей души надеясь, что отец окажется дома, она потянула за шнурок звонка у дома номер четыре.

Сгорбленный старик открыл дверь и воззрился на нее в радостном изумлении.

– Ах ты, господи, ну, входи же, входи скорей. Мэй говорила, что ты скоро приедешь, только вот… А этот молодой человек, видимо, Родерик. Много о вас наслышан, юноша.

Селеста вошла в крохотный домик. Кругом громоздились стопки книг и бумаг. В нос ударил запах табака и пригоревшей еды.

– Вижу, Мэй не прибиралась у тебя уже несколько дней, – засмеялась Селеста.

Каноник Форестер замялся.

– А, ты ведь не знаешь… Бедняжка Мэй в больнице.

– Что? – Селеста встала как вкопанная. Нет, все должно быть не так! – Я понятия не имела, что Мэй заболела.

– Боюсь, эту молодую женщину терзают тайные муки. Мы тоже ничего не подозревали. Селвин ужасно огорчен. М-да… Я очень рад, что ты вернулась к нам после всех своих… трудностей. Как нельзя вовремя. Столько всего произошло… Присаживайся, присаживайся, я сейчас поставлю чайник, он где-то здесь.

– Придется нам засучить рукава и навести порядок, папа, – заявила Селеста. – Ох, ты даже не представляешь, как я мечтала о возвращении. – Она умолкла, заметив, что отец пристально смотрит на внука сквозь стекла полукруглых очков.

– Он так похож на Берти, правда? – тихо промолвил каноник, переведя взгляд на фото в серебряной рамке, на котором был изображен Бертрам в военной форме. – До сих пор не верится, что он уже не приедет домой. Хорошо, что твоя мама об этом не узнает. Все, все. Вы приехали, и славно. Погодите, скоро придет Селвин. Правда, должен предупредить, он не такой, каким ты его помнишь. Селвин тоже был очень болен, но он поправится, дай только время, как и Мэй.

– Что стряслось с Мэй?

– Я разве не сказал? Она в больнице Святого Матфея.

– В психиатрической лечебнице? – Селеста испытала шок. – Как так?

– Она немного не в себе, там ей помогают.

Услыхав дурную новость, Селеста тяжело вздохнула. Действительно, вовремя она вернулась. Она нужна здесь, и здесь ей рады. Наконец-то она с сыном дома.

Мэй проснулась и сперва не поняла, где находится. Напрягая затуманенный взор, она обвела глазами помещение. Больничная палата с высоким потолком, железные кровати вдоль стен, запах лизола…

Мэй показалось, будто она спала долгим сном: отяжелевшие руки и ноги затекли, язык распух, во рту пересохло. Пальцы нащупали тонкую ночную сорочку, которая задралась и едва ее прикрывала. Она попыталась приподнять голову, и в затылке запульсировала боль. Что она тут делает?