Ирина Крицкая - У женщин грехов не бывает!

Дагестанский командир смотрел прямо и говорил одними губами:

– Красивая, слушай меня… Все будет у тебя хорошо и с мужем, и с еврейчиком твоим…

Брюнетка зловеще щурилась и по-змеиному вытягивала язык:

– А знаешь, когда начнется самое страшное?

– Когда? – хлопала ресницами толстушка в сарафане с клубничками.

– Самое страшное – не суд, не скандалы, не истерики… Это даже весело. Самое страшное начнется потом. Ты придешь вечером домой – а там ти-ши-на!

Тишина! Раньше я боялась тишины! Я представила снег, и дом свой пустой, и рев истребителей – и опять побежала.

У кассы сидел все тот же араб с липкими глазами и пушистым брюшком. Я положила на прилавок телефон, двадцать евро и упала на диван.

– Ну что? – он улыбнулся. – Как Россия? Как Израиль? Как любовь?

– Все, – я сказала. – Конец любви. Из дома выгоняют.

– Нет. – Он важно надул губы и потер монеткой защитный слой. – Такую никто не выгонит…

Мой телефон звякнул у него в руке. Он передал, и я прочитала: «Ты хоть понимаешь, что ты убила меня, шалава, меня нет, я мертвый».

А что я могла сделать? Что ответить? Я была скручена расстоянием, как смирительной рубашкой. Подскочила к вешалке с детским майками.

– Мне тоже изменила невеста… – сказал араб. – С моим другом…

– Да? – Я дергала майки одну за другой. – И что с ней сделали?

– Ничего… Мы отменили свадьбу.

– Невеста – не в счет, – говорю.

– Почему? – он обиделся. – Мне было больно.

– Потому что нет детей! – Я потрясла майками у него перед носом.

– Да. – Он сложил все в стопочку. – И что ты будешь делать?

Что делать? Что делать? Я шарила глазами по полкам, как будто в сувенирном магазине можно что-то найти от смерти, от тихой безмолвной смерти в русских снегах.

На полке с мужскими сандалиями я заметила шлепанцы. Местный хенд-мейд, черные с тонкими ремешками на медных заклепках. Нормальные шлепанцы, мне понравились.

– Есть сорок третий размер? – я спросила.

Араб подал мне коробку. И я смотрела. Да, жизнь моя к чертям летела, а я рассматривала шлепанцы, прикидывала, подойдут – не подойдут. Спросила, сколько стоят.

– Сто евро, – загнул араб.

– Сто – плохо, – сказала я машинально. – Пятьдесят – хорошо.

А сама уже носом в телефон, даже рожу сделала собачью, когда печатала мужу: «А я тебе шлепанцы купила из верблюжьей кожи». Стою и жду, что он ответит, на араба смотрю. И араб ждет, ждет, когда sms у меня звякнет.

«Отдай еврею, – муж сказал. – Мне рогов достаточно». Я улыбнулась:

– Шутит.

И араб закивал:

– Шутит, значит, будет все ОК.

Муж тоже улыбнулся и прислал вдогонку: «А хочешь – я сейчас посажу детей в машину – и с моста. Как тебе после этого оргазмов захочется».

И Лерочка влез в этот скандал: «Не молчи, маленькая, я за тебя волнуюсь». Но я молчала. Верблюды, фараоны и сфинксы поплыли у меня перед глазами. Я села на диван. Из соседнего зала потянуло сладким, знакомым. Я узнала – кокос.

Я уставилась на стеллаж с женскими сумками. Меня слегка перекосило, я терпеть не могу китайский левак. Я там разглядела, в куче хлама, местную кожу, тисненную верблюдами, взяла ее с полки, хотела открыть и швырнула на пол.

Я устала! Нервы сдали! Я не знаю! Не понимаю! Почему меня можно убивать? За что? Кому я отрезала яйца? Кому я залезла в карман? Кто разрешил кидать в меня камни? Самцы! Что у них есть? Хуй и деньги! В этом их власть. Заберите! Мне не нужно! Я ошиблась. Я искала не это.

Араб собирал мое барахло и все время повторял: «Успокойся, успокойся». А я успокоилась. Да! Я в порядке. «Маленькая моя, успокойся», – и я успокоилась.

Из соседнего зала выскочил арабчонок с длинными баками. Он сунул мне в лицо пахучую склянку. И запрыгал:

– Принцесса! Вот это тебе очень нужно! Афродизиак! Приедешь домой. Мужчина будет целовать…

– Ага, – я усмехнулась.

– Намажешь тут… – И лапы тянет мне на шею.

– На себе показывай! – Я хлопнула его по ручонке.

Он сделал мне чмок, задрал свою майку и капнул маслом на темный сосок.

Я отодвинула красную портьеру. Это оттуда тянуло дешевым кокосовым маслом, там продавали пахучую ерунду. Горели электрические свечи, и от потолка до пола блестели стекляшки с духами. На низких пуфиках сидели две блондиночки, арабы их активно охмуряли в полумраке. Они растирали принцессам шейки. Арабы делали это умело, длинными смуглыми пальцами забегали на белую грудь и джинсами терлись по голым спинкам. Девочки тащились, слегка офигевая. В России их так еще никто не лапал.

– Это уже секс, – я погрозила массажисту пальцем.

Он оскалился, джинсы на нем разрывались.

Я увидела ноутбук, там висела чья-то страница на фейсбуке. И я решила еще немножко повеселиться. Села на диван, закинула ножку на ножку и стала выгружать в Сеть свои новые фото. Я выбирала кадры. Мальчики свистели, тянули лапки, приставали с чаем, с кальяном, с фотиком, но меня это не раздражало. Я лупила их по лбу своей сумкой, и они ржали всем стадом.

А что делать? Чем могла – тем и защищалась. Были у меня красивые картинки – я их и выставила перед мужем, как щит. Он увидел. И прислал мне свой коммент: «Молодец. Хорошие фотки. Ты научилась мной манипулировать». А я похвалилась на весь бордель:

– Заценил!

Арабы улюлюкали, я встала. Пришел тот момент, когда нужно сматывать удочки. Липкий, с пушистым пузом, улыбнулся и сказал человеческим голосом:

– Молодец… Ты очень хорошо выглядишь и не показываешь, что творится у тебя в сердце.

Но потом, конечно, опять нагнулся в сиськи и шепнул по-обезьяньи:

– Скажи честно, они настоящие?

– Да. – Я расправила спинку и всем торжественно объявила: – Они настоящие!

– Но как? Что вы там в России едите?

– Два сына у меня, – говорю и челюсть вперед. – Понятно?

Лера в тот вечер работал в своем ресторане. Он артистично улыбнулся в зал и вышел на кухню. Стучали ножи. Шипело масло. «Рустам, скоро?» – кричали повара. Лерочка стоял под кондюком и печатал: «Успокойся, маленькая, все будет хорошо, я тебя люблю, верь мне». А я успокоилась! Я вздохнула и отправила в Россию: «Успокойся, все будет хорошо, я тебя люблю, верь мне».

А все и было хорошо. Только не сразу. Весь февраль нас душили бесы. Меня и моего мужа. Он просыпался среди ночи и включал свет. Ему казалось, что в нашей комнате полно незримых черных тварей. Он говорил, что это я их пустила в наш дом. Он построил для меня дом, а я запустила в него бесов. Он хватал меня за горло, начиналось: «Говори, сука, как он тебя трахал?». Когда он меня душил, у него сразу вставал. После оргазма он сразу засыпал, его кошмары приходили ко мне. Стая бесов кружила надо мной до утра, и все время какая-то окровавленная жирная туша заплывала в спальню, скалилась редкими большими зубами и гундела под нос: «Соси, соси, соси».