Татьяна де Ронэ - Русские чернила

Путешествие в Италию было для них обоих способом наверстать упущенное время, заделать брешь в былой дружбе после перегрузок и неудачи, постигшей Николя. Франсуа теперь получал стипендию Эколь Нормаль, а Николя остался при матери и крутился изо всех сил, еле сводя концы с концами и давая уроки упрямым и ленивым старшеклассникам. Франсуа все всегда давалось легко. Но положение дел резко изменилось пять лет назад, после «урагана Марго».

За исключением старых друзей – Франсуа и Лары, все, кто окружал теперь Николя, были связаны с книгоизданием. Писатели, журналисты, издатели, пресс-атташе, книготорговцы. Он встречался с ними в салонах, на радио, телевидении, книжных презентациях, коктейлях и вечеринках. У него имелись их электронные адреса, номера мобильников, он дружил с ними в «Фейсбуке» и «Твиттере». Они обнимались с ним при встрече, хлопали его по спине, ерошили ему волосы, но на самом деле мало кто из них был ему близок. Ему случалось в их компании и напиваться, и баловаться наркотиками, а порой и переспать с той или другой девушкой, но что они знали о нем, кроме той ерунды, что печатается в газетах или вывешивается в «Твиттере»? Ровным счетом ничего. Точно так же, как и он о них.

Всякий раз, когда Николя думал о Франсуа, вот как сейчас, рассеянно переводя глаза с сияющего моря на разомлевших на солнышке постояльцев, на снующих между шезлонгами служителей с напитками и закусками, он понимал, что по собственному малодушию совершил большую оплошность по отношению к другу. Разве не он перестал общаться с Франсуа, звонить ему, а потом и вовсе о нем позабыл? А ведь Франсуа заменял ему брата, которого у Николя никогда не было. Они вместе играли в теннис, вместе занимались дзюдо. Франсуа он поверял все свои тайны в тот период, когда девушки для них обоих стали настоящим наваждением. Именно Франсуа поддержал его, когда погиб отец. Высокий, сильный, красивый, в неизменных очках, которые носил с детства, Франсуа одним своим видом внушал доверие. Это их не раз выручало, когда они замышляли какую-нибудь очередную проделку. Как в истории с сыром. Директор коллежа, месье Рокетон, отличавшийся крутым нравом, как-то раз наказал Николя за нерадивость. Тогда Франсуа с невинным видом явился в послеполуденный перерыв в кабинет Рокетона и принес с собой камамбер. Развинтив трубку старого телефонного аппарата, он напихал сыра внутрь и собрал все как было. Прошло несколько дней, и трубку нельзя было снять без тошноты: запах стоял ужасающий. Вспоминая об этом фокусе, Николя хохотал до упаду. Самое интересное, что их так ни в чем и не заподозрили. Вот это был триумф!

И еще одно воспоминание греет ему сердце. Гранвиль, лето 1999 года. Николя и Франсуа исполнилось по семнадцать. Родителям Франсуа принадлежал в Гранвиле фахверковый дом и сад, спускавшийся прямо на пляж, и каждое лето Николя проводил две недели вместе с семейством Морен. У Франсуа были две младшие сестры, Констанс и Эмманюэль, и старший брат Виктор. Когда приезжал Николя, старшие Морены, Мишель и Одиль, устраивали ежегодный праздник. Число приглашенных доходило до ста человек. Детей принаряжали, Одиль отправлялась в парикмахерскую делать прическу, а Мишель облачался в заветные белые джинсы. К ним полагалась шелковая рубашка с открытым воротом, обнажавшая грудь до пупа, так чтобы был виден великолепный загар. Виктор, Николя и Франсуа обычно надевали шорты и футболки. Случалось, что дождь лил как из ведра, и тогда праздник с его веселой толкотней и неразберихой переносили в помещение. В то лето, которое Николя и Франсуа никогда не забудут, Одиль пригласила новых гостей: приезжую пару Жерара и Веронику и свою парижскую подругу Натали. Дамам было около тридцати, Жерар выглядел старше. Кругленькая блондинка Вероника и Натали, высокая брюнетка с невиданно длинными ногами, были в одинаковых облегающих платьях, только разного цвета: Вероника в черном, Натали в белом. Жерар растворился в толпе приглашенных, а дамы, с бокалами вина, отправились через сад к морю, грациозно снимая на ходу босоножки на высоком каблуке. На пляже никого не было. Натали и Вероника поманили мальчиков за собой, и они вчетвером уселись на песок поболтать. Бокалы быстро опустели, и Николя побежал в дом, чтобы принести под футболкой еще бутылку шампанского. Солнце зашло, сидящую на песке компанию окутала умиротворяющая полутьма. Натали изящно держала в тонких загорелых пальцах зажженную сигарету. Музыка и шум праздника долетали откуда-то издалека. И тут Натали вдруг пожелала узнать, есть ли у них подружки, чем ужасно смутила Франсуа: он в этом вопросе был не так удачлив, как Николя. А Вероника сладостным шепотом спросила, было ли у них когда-нибудь с девушками… Женщины сидели совсем близко, бронзовые от загара коленки Натали при каждом движении касались голых ног Николя. В голубоватых сумерках глубокое декольте Вероники светилось опаловым светом. Николя откровенно признался, что все его подружки – тоже из лицея, его ровесницы. У него «было» с шестью из них, после вечеринок, в ванной или в незнакомой постели. Одна девчонка его изумила стахановской поспешностью действий. Ей хотелось всего и сразу, и Николя быстро утомился. Женщины, сидевшие сейчас рядом на песке, были совсем другого свойства. От них исходила томная, загадочная чувственность.

– А твоя подружка тебя когда-нибудь целовала вот так? – прошептала Вероника и, прежде чем Франсуа успел ответить, прильнула губами к его рту.

А Натали в это время обвила шелковистой рукой шею Николя и тоже поцеловала его, как никто прежде не целовал. А что, если их увидят из дома? – проскочила, как молния, беспокойная мысль, а руки тем временем в трансе ласкали под платьем нежное тело. И вдруг в его объятиях оказалась Вероника, а Натали уже целовала Франсуа. Николя уступил новым губам и не противился желанию, лаская полную грудь, а когда Вероника притянула его голову к себе, он подумал, что сейчас потеряет сознание. Потом он часто спрашивал себя, чем бы все это кончилось, если бы муж Вероники не окликнул их из сада. А вдруг он их видел? Они быстро вскочили, отряхивая песок с одежды. Женщины, пересмеиваясь, поправляли прически. У Николя закружилась голова, и он чуть не упал. На бледном лице Франсуа выделялись красные, припухшие губы. Он тоже был на грани обморока. А дамы как ни в чем не бывало подхватили свои бокалы и босоножки и устремились к дому, весело крича Жерару, что они идут. Прежде чем последовать за ними, Франсуа и Николя немного выждали. Когда оба, красные и возбужденные, вернулись в дом, Жерар, Вероника и Натали уже уехали. Николя их больше не видел, но забыть не сможет никогда. И долгие годы, стоило ему с понимающей улыбкой шепнуть Франсуа «Гранвиль», как воспоминание о тех минутах всплывало так ярко, будто все случилось вчера.