Андрей Остальский - КонтрЭволюция

— Ну, нет у меня их, вот те крест… — сказал Софрончук (он это заранее планировал, проверить реакцию на дореволюционные выражения с религиозным душком).

Но Наталья никак на это не отреагировала. Сказала вдруг каким-то усталым голосом:

— Пашка тоже всегда так говорит, что нет прокладок. Но стоит трешку накинуть или бутылку лишнюю пообещать, как тут же выясняется, что одна заветная прокладочка, для мифического какого-нибудь Валентина Петровича, непременно заначена. Но Валентин Петрович в крайнем случае денек и подождать может… Раз уж такая срочность… Так что, как насчет трешки? А то бутылкой-то я не запаслась…

Софрончук хотел ответить что-то едкое, но в этот момент раздался телефонный звонок. Наталья пошла в комнату, взяла трубку. Звонил явно какой-то мужчина. Разговаривала Наталья с ним неприлично кокетливо, так, по крайней мере, показалось Софрончуку. А тот, на другом конце, все сыпал комплиментами, причем, судя по всему, просто безумными какими-то. Наталья смеялась и говорила:

— Ну что вы, это уж чересчур, и другие красавицы на свете есть.

Только она положила трубку, как раздался звонок в дверь. Это был, судя по всему, участковый милиционер. Но вел он себя странно, краснел, бледнел, смотрел на Наталью, как показалось Софрончуку, с тихим обожанием, просто черт знает что такое.

На Софрончука уставился с нескрываемым подозрением.

— Это еще кто такой?

— Сантехник новый, вместо Пашки.

— Сантехник? Что-то не знаю такого.

— Вообще-то он слесарем притворяется, а на самом деле он из КГБ, — беспечно, как о чем-то совершенно заурядном и обычном, сообщила Наталья.

— А вы документы у него проверили? А то в наше время каждый норовит к КГБ примазаться, — строго сказал участковый. Он вошел в тесную кухню и воззрился на Софрончука.

Тот немедленно запел ту же песню — про Дзержинский район, про ЖЭК, про начальника Потрохова, Никодима Алексеевича. При чем тут какой-то КГБ? У гражданочки воображение слишком сильное.

Милиционер достал бумажку, карандаш, все записал, сказал:

— Проверим.

Но только он ушел, как раздался новый звонок. Пришел какой-то мальчишка, посыльный, типа. Принес букет цветов и торт «Киевский» — даже в Москве большой дефицит, между прочим. «Откуда его в Рязани взяли?» — удивлялся Софрончук.

Наталья пыталась добиться, от кого цветы и торт, но мальчишка молчал, как партизан.

«Вот ведь сколько поклонников, даже не знает, от кого», — подумал Софрончук и вдруг поймал себя на том, что эта мысль ему крайне неприятна. Что прямо злоба его какая-то разбирает. Ну и ну!

Он тем временем сумел привести кран в прежнее состояние, чем немало был горд.

— Завтра принесу вам прокладку и все сделаю в лучшем виде, — сказал он Наталье. — Особенно если перестанете меня обижать, кагэбэшником обзывать.

— Да мне все равно, — отвечала Наталья. — Хоть горшком назову, да в печь не поставлю… Лишь бы кран починили.

И стала совать ему трешку.

Софрончук еле отбился. Говорил: благодарности по завершении работы, а сейчас пока не за что.

Он выходил из квартиры, когда на этаже остановился лифт. Из него вышел высокий мрачный, но импозантный мужчина в костюме и при галстуке, сразу видно, начальник какой-то. В руках он держал коробку конфет.

«Да, разработаешь ее тут, как же», — думал Софрончук, спускаясь по лестнице.

Новый гость позвонил в Натальину дверь. И Софрончук успел расслышать, как Наталья холодно, даже неприязненно сказала:

— А, это вы… Я же просила не приходить ко мне без звонка… И вообще я занята сегодня, мне не до посетителей.

Что говорил в ответ незваный гость, Софрончук уже не расслышал. Как-то там оправдывался, зудел что-то такое.

Выйдя во двор, он расположился на скамейке, сделав вид, что сидит и заполняет наряд. Через минуту какую-нибудь появился давешний мрачный начальник. На улице за аркой его поджидала черная «Волга».

«Ага, от ворот поворот!» — злорадно думал Софрончук. И тут же осадил себя: чего ему, собственно, так уж радоваться по этому поводу.

Сны все-таки совершенно непредсказуемая вещь. Той ночью в гостинице Рязанского обкома Софрончуку приснился невероятный сон — нечто вроде вариации на любимый с детства сюжет гоголевского «Вия». Он вообще-то в школе по литературе так себе успевал, еле-еле на троечку. Хотя читать любил — приключения всякие, особенно про разведчиков. Классика не увлекала, может, потому, что преподавали ее скучно и казенно. Но сидевший с ним рядом на парте Вовка Паклин приволок из дома «Вия», про который ему сестра напела, и стал читать под партой на биологии. И так увлекся, что забыл, где находится. Подскакивать стал, восклицать: ух ты! Учителка как раз про однодольных и двудольных толковала. А Вовка вдруг так переживает — как-то не в лад, чего так возбуждаться из-за двудольных? Скандал с биологичкой вышел, родителей Вовкиных вызывали. Дома ему попало крепко…

«Неужели не хуже, чем «Щит и меч»?» — удивился юный Софрончук.

— Лучше в сто раз! — отвечал Паклин.

Насчет «лучше» он, конечно, не поверил, но впервые в жизни взял книгу в библиотеке, и действительно — оторваться не мог. И потом перечитывал в разные периоды жизни несколько раз, даже со счету сбился, сколько.

Но сниться ему никогда ничего подобного не снилось, такое случилось впервые. Причем неожиданный поворот: Вием оказался он сам, Софрончук. Привели его какие-то ведьмы в залу. И говорят: посмотри на панночку, ужас, как хороша! Он приказал: поднимите мне веки! Тут кто-то прижался к его уху, зашептал жарко: не смотри, не смотри! Пропадешь! Но он упрямо повторил: кому сказано, поднимайте веки! Я — полковник госбезопасности! Выше вас по званию. Делайте, что приказано. И как только подняли веки, что-то произошло, музыка ударила по ушам, свет зажегся, ведьмы завопили. И вроде что-то такое он разглядел удивительное в центре зала.

Но что именно — не запомнил. Проснулся от того, что репродуктор на всю катушку играл гимн СССР. Глуховатая уборщица имела привычку слушать радио, а потом выключать забывала. А он возвращался в номер после полуночи, когда трансляция уже прекращалась и репродуктор молчал. Но зато в шесть утра — во всю мощь — «Союз нерушимый республик свободных…».

Выключив радиоточку, Софрончук еще несколько минут очумело сидел на кровати и думал. Что означает приснившийся сюжет? Что не надо особенно в Пушистую вглядываться? Но по службе-то как раз надо присмотреться. Иначе зачем всю эту катавасию было затевать? Да и не верил он нисколько в вещие сны.

Накануне он был настолько поражен внезапным разоблачением, что и не рассмотрел толком объект. Теперь у него был второй шанс.

С самого утра поехал в управление. Ему надо было убедиться, что подслушка в квартире Пушистой действительно отключена, как ему докладывал полковник Жудров. Софрончук при этом сделал вид, что разочарован тем, что техника подводит.