Дина Рубина - Теплые штаны для вашей мами (сборник)

– Сорок выступлений?! Вы шутите?

– Отчего же. Я ведь, как говорит Игорь Губерман, опытная «выступальщица». Да он и сам не раз устанавливал такие рекорды. Однажды мы с ним бороздили просторы Нового Света почти одновременно. Я приезжала выступать в Атланту, мне говорили: «А две недели назад у нас тут Игорь Миронович выступал. Вот тут и спал, в этой комнате».

Из Атланты лечу в Рочестер, мне говорят: «Постелим вам на этой тахте, хорошо? Тут как раз две недели назад Губерман ночевал».

Возвратилась я домой, звоню ему, рассказываю о поездке и об этих бивуаках на одной и той же боевой тропе. А Губерман мне: «Старуха, вот так не везет: мы с тобой всегда спим в одной постели, только в разное время».

Еще он говорит: «Знаешь, есть несколько парных памятников – ну, там, Минину с Пожарским или Гете с Шиллером… Так и нам с тобой в Иерусалиме, на рынке Маханэ Иегуда, поставят памятник: мы на нем встанем плечом к плечу, в левой руке – книжка, в правой – кошелек… А на постаменте выбито золотом на трех языках: «Эти двое честно кормились от своего литературного заработка…»

– Но ведь подобные марафоны страшно утомительны. Просто какая-то гонка на износ. Так и свалиться недолго.

– И такое бывало, причем буквально: однажды, лет пять назад, потеряла сознание во время выступления в Бруклине. Ну… «амбуланс», то, се… Медики пугали инфарктом, собирались законопатить меня в госпиталь дней на пять для всех проверок. Пришлось смыться под расписку. И ничего, отвалялась, дня через два опять побежала по маршруту.

Бывают, конечно, блаженные перерывы, когда в чужой стране делаешь привал дня на два-три у кого-то из близких друзей, где можно совершенно расслабиться.

Не так давно, после какого-то тридцать второго выступления по Америке, после ежедневного перелета из города в город, совершенно ошалевшая, я наконец прибыла в конечный пункт, Нью-Йорк, где в доме Юлия Китаевича меня ждал Борис. Наконец-то дня три я могла ночевать в одном месте! Наконец-то не надо вставать в пять утра на очередной рейс в какой-нибудь Сант-Луис!

Утром сквозь сон слышу: звонит телефон. И голос Китаевича:

– Знаете, она еще спит. Я постараюсь ей передать. Дело в том, что Дина долго ездила по Америке, перешла на английский, и я ее теперь не понимаю…

Картинка по теме:

Ура, мы целых три дня кайфуем у Юлика Китаевича!

Вечером он вывозит нас в какой-то очаровательный городок неподалеку, и часа полтора мы втроем гуляем вдоль океана по деревянному настилу набрежной.

Небо живописно полыхает закатом, затем гаснет, темнеет… Восходит луна… Деревянные виллы городка своими башенками и шпилями задевают несущиеся на немыслимой скорости облака…

Я иду и завываю: «Сквозь волнистые туманы пробирается луна, на печальные поляны льет печальный свет она… По дороге зимней, скучной тройка борзая бежит…»

Боря перебивает:

– Как это «борзая»? Борзой может быть собака. Тройка, вероятно, «резвая», ты просто не помнишь…

Мы принимаемся спорить. Юлик подключается и уверяет, что тройка, вероятно, «быстрая»… Я начинаю горячиться и настаиваю, что борзая, борзая, дураки вы этакие, и неучи притом… Хотя сама вдруг начинаю сомневаться: а правда, с какой стати лошади – борзые, это ж не собаки? Может, я сама напутала? Зазубрила с детства… С другой стороны, у меня всегда была хорошая память на стихи…

– Нет, все-таки борзая!

На что Юлик замечает Борису:

– Не спорь, старик. Не забывай, что мы имеем дело с борзо-писцем!

– При такой наполненной жизни в поездках Вы, вероятно, приобрели немало знакомых, друзей?

– О да! Понимаете, ведь подобные выступления писателей, поэтов, бардов организуют, как правило, не акулы шоу-бизнеса, а неформальные лидеры общины, просто умные интеллигентные люди, страстные читатели, любители авторской песни… Все публика своя, «родная».

Впрочем, однажды в Москве и Питере мне организовывал выступления профессиональный менеджер. Я сразу ощутила разницу масштабов, когда в электронном письме он спросил – на какой марке машины я предпочитаю передвигаться по городу.

Я написала, чтобы он, если это возможно, исключил только велосипед и мотоцикл, с которых я свалюсь, а также трактор, на котором будет сильно трясти. На всяком другом виде транспорта я поеду куда угодно. Думала, он шутит. На самом деле не шутил. Оказывается, звезды шоу-бизнеса ревниво относятся к уровню «встречи». И если подашь к трапу или к перрону «мерседес» не последнего, а предпоследнего года выпуска, могут устроить – и устраивали не раз – страшный скандал.

А я люблю этих энтузиастов, организаторов моих встреч с читателями. Им самим ничего не нужно. Стараются, болеют «за общее дело», просто «чтобы жизнь продолжалась» в каком-нибудь Балтиморе или Ганновере. Чтобы продолжалась жизнь на русском языке. И вокруг них сплачивается такая же истовая публика. Иногда не слишком многолюдная, иногда – как в Чикаго, например, или Сан-Франциско – собирается зал и на пятьсот, и на восемьсот человек…

– Выходит, своего читателя Вы знаете в лицо? Вы общаетесь с читателями непосредственно, лично, заинтересованно. Это утомляет?

– Непростой вопрос. С одной стороны – попробуйте-ка подписать в антракте и после выступления книг двести – это когда с тебя пот ручьем бежит (выступаешь ведь под софитами) и чувствуешь себя выжатой как лимон, да подписать надо не абы как, не просто – размашистая подпись; надо так подписать, чтобы человеку стало ясно: он особо отмечен. Помните, как Маргарита на балу у Сатаны принимала гостей?

Вот и сижу на сцене и каждому надписываю: «Милой Ольге Николаевне»… «Симпатичному Сэму Бершадскому»… «Тете Наташеньке в день рождения»… – знаете, как гравер в будочке. Что ему велят, то и нацарапает.

С другой стороны, эти внимание и любовь, конечно, трогают до слез. Часто во время выступления такие записки приходят, что хотя бы на минутку становится ясно: нет, вся я не умру.

– А какую-нибудь особо трогательную помните?

– Да вот однажды в Москве, в Доме литераторов, мне передали записку: «Дина Ильинична! Если б вы знали, как вас любят в Московском зоопарке!»

Разве это не счастье?

К тому же на сайт мне многие пишут. Я, конечно, не в состоянии отвечать всем, но иногда отвечаю – на особо интересные письма. Или если чувствую, что человеку плохо, что ему просто необходим мой ответ. Мой читатель (я имею в виду не того, кто случайно пролистал пару страниц, а того, кто, прочитав одну мою книгу, ищет потом другую) – это человек, взыскательный к миру, который его окружает; к качеству юмора, умению видеть и показать деталь, случай, характер… Словом, человек, не чуждый игре в самом широком смысле этого слова.