Януш Леон Вишневский - Гранд

Стук колес проезжающего поезда. Смутные воспоминания о каких-то нежных прощаниях и встречах на вокзале, а сразу вслед за этим – как гром среди ясного неба – мучительно яркое воспоминание о пережитом ужасе, когда под утро, в тисках невыносимого отчаяния, под действием целого коктейля из лекарств, алкоголя и тоски, он с криком побежал напрямую через поле, чтобы лечь на рельсы и все наконец раз и навсегда закончить. Когда поезд подъехал, Йоахим был всего в нескольких сотнях метрах от него, запутавшись в колючей проволоке, которую кто-то предусмотрительно натянул вокруг своего участка. Как эпилептик в конвульсиях, он бился головой о твердую, смерзшуюся землю. Потом долго стоял на коленях с молитвенно сложенными руками, не отрываясь, смотрел на пути и плакал. Домой ему удалось вернуться затемно. Никто его не заметил. Он закрылся на чердаке и не выходил оттуда трое суток. При звуке проезжающих поездов он затыкал уши и накрывал голову одеялом и подушкой.

Успокаивающие, знакомые звуки обычной, рутинной, ежедневной возни внизу. В кухне, в гостиной, прихожей. Звон тарелок, еле-еле слышные звуки музыки из радиоприемника на холодильнике, звонок телефона, смех и возбужденные голоса детей и иногда Урсулы, свисток чайника, шум пылесоса, кукование кукушки в часах, вой кофемолки, стук в дверь, скрип несмазанных дверных петель, которые он давно обещал смазать, звук поднимающейся и опускающейся двери гаража, лай соседской собаки, когда выезжает машина Урсулы…

Нормальные, обычные звуки происходящей вокруг жизни.

А он больше не хочет жить. Наступил такой момент, когда продолжение уже не имеет для него никакого смысла. Ничто не может его заставить встать утром с постели и жить дальше, и нести свою ношу. Он считает, что каждый человек имеет право выбрать этот момент сам. Дату своего рождения нельзя выбрать самостоятельно, но должно существовать право выбрать самому дату собственной смерти. Это не значит, однако, что он может спокойно портить своим самоубийством этот дом и жизнь близким, которые здесь останутся. Потому что это разные вещи: умереть в своей постели от рака или повеситься на поясе от штанов.

Поэтому он и решил, что покончит с собой в отеле. Гостиничным номерам все равно, жив ты или нет. Утром появится горничная и, помимо грязных полотенец в ванной, найдет еще и труп. Может быть, она никогда в жизни не сможет об этом забыть, а может, забудет уже через неделю, может быть, она испытает шок, а может, и нет. Это в любом случае совершенно чужой человек. Для твоих близких она, разумеется, станет кем-то исключительным, потому что именно она первая увидела тебя мертвым. Но это единственное, что будет связывать ваши судьбы, ерунда, пустяк. А ты сам так никогда и узнаешь, как оно было на самом деле. Потом в присутствии прокурора и нескольких полицейских тебя оденут, положат на пол, заполнят какой-нибудь протокол и как можно осторожнее вынесут твое тело из отеля. Скорее всего через черный ход – тот, который для персонала, рядом с котельной, подвалом и прачечной. Чтобы не вызывать ажиотажа, не портить настроение, упаси боже, другим гостям отеля и прежде всего – не привлекать внимания журналистов. Это может ужасно повредить репутации отеля и даже – пусть и временно – негативно повлиять на «наполняемость номеров». Твое тело отвезут в ближайший институт судебной медицины, чтобы патологоанатом после рутинного вскрытия вписал в протокол фразу: «Чье-либо участие исключено» и поставил свою подпись. Тем временем они сообщат Урсуле. Попросят ее приехать как можно скорее, чтобы удостоверить твою личность, хотя она и так будет известна, ведь ты оставишь свой паспорт, водительские права и свидетельство о браке в конверте вместе с прощальной запиской из нескольких строчек. В ней ты напишешь, что это твое «обдуманное решение, ибо ты потерял смысл своего существования», и разборчиво подпишешься. Указав имя и фамилию. Ты ни у кого не будешь просить прощения в этой записке, никого не будешь обвинять, никому не признаешься, что любишь или когда-нибудь любил. Те, кому надо знать об этом, и так знают. А прокурора твои любовные дела волновать не должны. Урсула возьмет телефон на кухне, потому что как раз будет готовить обед. Она готовила каждый день, надеясь, что ты, может быть, все-таки спустишься со своего чердака и вы поедите вместе. Она выслушает, запишет адрес морга и замолчит. Она не будет показывать свои чувства чужому человеку. Это тебе в ней всегда нравилось. Потому что чувства – это вещь интимная. И в этих последних делах тоже. Их нельзя показывать абы кому. Потом она выйдет в садик перед домом, сядет на лавочку рядом с клумбой с тюльпанами, которые ты для нее давным-давно посадил, и будет плакать. Позвонит брату и скажет, что он должен отвезти ее в Гданьскую область. Брат останется ждать на стоянке, а она пойдет в морг «удостоверить личность покойного». И только когда вернется в машину, сообщит брату, что «ее Химек умер». Потом достанет телефон и позвонит детям.

Между тем в отеле как следует проветрят номер, поменяют полотенца, застелют постель свежим бельем и пополнят запасы в мини-баре.

Вообще-то Йоахим хотел умереть в отеле «Приморский» в Гдыни. Он там останавливался как-то во время какого-то двухдневного семинара. Он тогда был еще нормальный, здоровый. Ночью ему позвонила Урсула. Артур, его единственный друг, журналист и фотограф, много лет живший в Лондоне, погиб в авиакатастрофе в Эфиопии. Он летел на легком самолетике к стоянке кочевников в какой-то пустыне, чтобы сделать репортаж для National Geographic. Им позвонили из польского посольства в Аддис-Абебе. В паспорте Артура был написан карандашом их телефон. В польских паспортах есть такая графа, в которую ты вписываешь имя того, кого нужно оповестить в случае несчастья. У Артура не было никого ближе, чем Йоахим. Он часто это повторял. Йоахим помнит, как купил тогда в баре бутылку водки и пошел на пляж. Ночь проигрывала в битве с днем – начиналось мглистое утро. Йоахим сидел на песке и пил водку из бутылки. Он не слышал шума волн. Абсолютная тишина и серость. Никакой границы между воздухом и водой. На этом пляже, в этой абсолютной серости, он первый раз представил себе смерть.

Однако в «Приморском» не оказалось свободных номеров, «потому что летний сезон и большой наплыв». Любезная администраторша прозвонила окрестные отели. Свободное место оказалось в «Гранде» в Сопоте. Кто-то в последний момент отказался от брони. Йоахим на поезде доехал до Гданьска, оттуда на электричке до Сопота. По дороге с вокзала до отеля у него только дважды случались приступы дрожи. Он отстоял очередь к стойке ресепшен. Комната номер 404. Администраторша слегка удивилась, когда он сообщил, что хочет расплатиться заранее. Прямо сейчас. Он оставил вещи в номере, позвонил Урсуле, сказал, что добрался до места без приключений, и спустился сниз. Он не хотел сейчас быть один.