Джулия Стюарт - Тауэр, зоопарк и черепаха

Бифитер вцепился в подлокотники кресла, когда конюший перевернул страницу.

— Кто там у нас еще? — спросил сам себя Освин Филдинг. — Ах да, шлемоносные василиски, которые по-другому называются ящерицами Иисуса Христа или попросту ящерицами-иисусами. Президент Коста-Рики прислал их целый выводок, бог знает зачем. Этрусская землеройка от президента Португалии. Это самые маленькие млекопитающие в мире, взрослая особь легко умещается в чайной ложке. Они чрезвычайно пугливы и могут умереть от стресса, если просто взять их в руки. А говорят, что переезд — один из самых больших стрессов, так что помогай нам бог. Позвольте напомнить, что Англо-португальский альянс, заключенный в тысяча триста семьдесят третьем году, — старейший союз в мире из ныне действующих. И мы не хотим, чтобы кто-нибудь его разрушил. Короче говоря, вот вам список. Об остальных сами прочтете на досуге. Разумеется, если потребуется, в вашем распоряжении будет ветеринар, но в целом работа должна быть не особенно сложная. Вам нужно будет просто следить, чтобы у животных была вода и еда. И конечно, чтобы с ними хорошо обращались.

Бифитер протянул руку в белой перчатке и молча взял папку. Когда он уже поднимался, королевский конюший перегнулся через стол.

— Хочу предупредить, — сказал он, понизив голос. — Помните, что неразлучников нельзя сажать в одну клетку. Они терпеть не могут друг друга…

Геба Джонс оставила без внимания урну с прахом, которая стояла у нее на столе, с тех пор как ее принесли в бюро, и достала искусственный глаз. Она поднесла его к своему, и два зрачка несколько секунд изучали друг друга. Наконец отведя взгляд, она подивилась мастерству, с каким была расписана ореховая радужка. Вдоволь наудивлявшись, она взялась за телефонную трубку в надежде наконец-то вернуть глаз его датскому владельцу.

Найти номер оказалось не так трудно, как она опасалась. Дело сдвинулось с мертвой точки, когда она обнаружила на обратной стороне протеза имя производителя и серийный номер. Надпись была мелкой, словно мушиные следы, и чтобы ее разобрать, Гебе Джонс пришлось взять у Валери Дженнингс очки, что вошло у нее в привычку и раздражало Валери. Услышав просьбу Гебы, Валери издала такой тяжкий вздох, что наверняка его услышали даже земляные черви подземки, и осталась сидеть в расплывшемся мире, дожидаясь своих очков, в очередной раз посоветовав Гебе Джонс проверить зрение.

— Зрение с возрастом портится у всех, — сказала она.

— Старая курица стоит сорока цыплят, — ответила Геба Джонс, наконец-то возвращая очки.

Набрав телефонный номер владельца глаза, который ей дал секретарь производителя протезов, Геба Джонс в ожидании ответа что-то писала в своем блокноте.

— Алло, — ответили ей наконец.

— Алло, — повторила она настороженно. — Фредерик Кьельдсен?

— Ja! [7]  Да! (дат.)

— Говорит миссис Джонс из бюро находок Лондонского метрополитена. Я уверена, что мы нашли вещь, которая принадлежит вам.

Последовала пауза, после чего из здорового глаза Фредерика Кьельдсена полились слезы. Когда влажные звуки в трубке стихли, он извинился и принялся объяснять, что случилось.

— Я лишился глаза два года назад в дорожной аварии. Пролежал в больнице несколько недель, — сказал он. — Потом не мог заставить себя сесть за руль, пришлось бросить преподавательскую работу. Я был настолько подавлен, что даже не сообразил пойти к… как вы их называете?

— К протезисту?

— Ja! К протезисту. Только когда моя сестра собралась замуж, я решил вставить глаз, чтобы не портить ей своим видом свадебные фотографии. Тогда я принял решение, когда пройдет праздничная церемония, покончить с собой.

Последовала долгая пауза, когда два незнакомых человека прислушивались к молчанию друг друга.

— Мне пришлось ехать до протезиста на двух автобусах, — продолжал он. — Но в тот миг, когда мастер, к которой я обратился, оторвала взгляд от инструментов и заговорила со мной ангельским голосом, я по уши в нее влюбился. Прошло восемь месяцев, и после многочисленных и, должен сказать, ненужных свиданий я сделал ей предложение под той самой елью, под которой мой отец просил руки моей матери. Накануне нашей свадьбы все цветочные магазины в округе остались без цветов. Я был так счастлив, что невозможно передать словами.

Громко сглотнув комок в горле, Фредерик Кьельдсен продолжал:

— Десять дней назад я гостил в Лондоне у племянницы и уже ехал в аэропорт, когда поезд метро неожиданно остановился. Я ударился лбом о стекло, и глаз выскочил. В вагоне было столько ног и сумок, что я так и не смог его найти до самого Хитроу. Если бы я остался искать его и дальше, поезд просто увез бы меня обратно в Лондон и я опоздал бы на свой самолет. На следующий день я должен был вовремя явиться на работу, у меня разыгралась чудовищная мигрень, потому я просто надел солнечные очки и вышел. Конечно, жена сделала мне другой глаз, но мне так был нужен тот, что свел нас вместе. А теперь вы его нашли. Это настоящее чудо!

Фредерик Кьельдсен снова извинился за свои слезы, а Геба Джонс заверила его в том, что немедленно вышлет глаз по почте. Когда она повесила трубку, Валери Дженнингс подошла и посмотрела на глаз из-за плеча своей коллеги, почесывая шиньон с темными кудряшками, приколотый к затылку. Затем с одной из полок она сняла коробку, где лежал стеклянный глаз, предположительно принадлежавший Нельсону, и еще один, фарфоровый, который, если судить по приложенной к нему бирке, принадлежал китайскому императору четырнадцатого века, который использовал его, только когда посещал любимую наложницу. Показав все глаза коллеге, Валери Дженнингс, которой уже стало скучно, спросила:

— Не хочешь поиграть в шарики?

Геба Джонс была уверена, что выиграет, в особенности потому, что была готова пожертвовать собой и растянуться на полу конторы, чтобы совершить удачный бросок. Свое мастерство она довела до совершенства еще в раннем детстве, на холодных каменных полах в Афинах, а к пяти годам, когда семья Грамматикос переехала в Лондон, раскрыла свой талант в полной мере, несмотря на препятствия в виде ковров. Ее способность выигрывать даже с завязанными глазами в итоге породила веру, будто своему умению она обязана исключительным слухом — почему-то никому в голову не приходило куда более очевидное объяснение, что она подглядывает. В результате она объявила, будто способна слышать слова еще не рожденных младенцев, и все беременные всего греческого квартала, с готовностью поверившие в такую способность соотечественницы, подставляли свои огромные животы, чтобы девочка услышала первые слова их детей. Требуя абсолютной тишины, она усаживалась, прижавшись ухом к торчащему пузу, и переводила повизгивания, перешептывания и стоны с живостью полиглота.