Кейт Аткинсон - Музей моих тайн

Когда она снова вышла на двор с чаем и тарелкой бутербродов на подносе, Джек размечал кусок дерева карандашом. Нелл сделала над собой немыслимое усилие и робко произнесла:

— Спасибо, что пришли чинить нашу скамейку.

Он поднял голову и ухмыльнулся в ответ:

— С нашим удовольствием.

Потом выпрямился на минуту и, растирая поясницу, сказал:

— Славный дворик у вас тут.

Альберт и Нелл удивленно оглянулись — им никогда не приходило в голову, что в заднем дворе на Лоутер-стрит есть что-то хорошее, но теперь, когда Джек об этом упомянул, они сразу увидели, как тут солнечно, и еще Нелл подумала, как это они прожили тут пять лет и ни разу по-настоящему не заметили пыльно-розовый клематис, который заплел всю стену и заднюю дверь дома.

— Джек у нас плотник, — восхищенно сказал Альберт, который сам был машинистом паровоза, и Нелл с Лилиан единодушно считали, что это чудесное занятие.

Джек снова стал на колени и принялся вколачивать гвоздь, и у Нелл хватило храбрости целую минуту стоять и смотреть на него, и все это время она ни о чем не могла думать, кроме того, какие у него высокие, острые, словно ракушки, скулы.

Джек не стал делать перерыв на чай, пока не закончил работу, а к этому времени чай уже остыл. Нелл предложила заварить свежий, но Альберт сказал, что лучше выпил бы пивка, и предложил пойти в «Золотое руно». Джек виновато улыбнулся Нелл и сказал: «Может, в другой раз», и она почувствовала, как от груди к щекам поднимается румянец, так что ей пришлось спешно отворачиваться, пока Альберт помогал Джеку собирать инструменты.

Нелл осталась одна, и ей пришлось разбираться с Рейчел, когда та вернулась с собрания общества трезвенников в церкви. Рейчел обозлилась, потому что никто не позаботился приготовить ужин и пришлось есть бутерброды. Ели молча; Лилиан еще не было, она пришла гораздо позже и сказала, что выходила сегодня в позднюю смену (она работала на фабрике Роунтри), но Нелл знала, что это неправда. Альберт соизволил вернуться уже после полуночи: Нелл слышала, как он остановился у лестницы и сел на нижнюю ступеньку, снял ботинки и босиком прокрался в свою комнату, чтобы никого не разбудить.

В следующий раз Нелл увидела Джека через несколько воскресений, когда он зашел за Альбертом вместе с Фрэнком, чтобы ехать на ежегодный пикник футбольной команды. Фрэнк был в твидовой кепке и с удочкой в руках (они собирались в Скарборо). Фрэнк был подмастерьем драпировщика, но ни Альберт, ни Джек никогда не давали ему понять, что быть подмастерьем драпировщика — так себе занятие, особенно потому, что видели: он и сам это прекрасно знает, без дополнительных объяснений.

Джек прислонился к стенке на заднем дворе и лениво улыбался в пространство. На нем была соломенная шляпа-канотье, и Альберт засмеялся и сказал: «Он у нас великосветский щеголь, а, Нелли?» — и подмигнул ей, так что она не знала, куда глаза девать. Черные волосы Джека были зализаны назад со лба под шляпу, и он был так чисто выбрит, что Нелл захотелось протянуть руку и коснуться его кожи как раз над белизной воротничка. Она, конечно, не стала — она едва осмеливалась смотреть на него, пока они стояли во дворе, ожидая Альберта.

— Если он не поторопится, мы опоздаем на поезд, — сказал Фрэнк.

— Вот он идет! — сказала Лилиан, и они все услышали его шаги на лестнице, и тут Лилиан улыбнулась Джеку миндалевидными, по-кошачьи зелеными глазами, ткнула Нелл в спину и прошипела: «Ну же, Нелли, скажи что-нибудь». Она знала, что сестре нравится Джек.

Но тут вышел Альберт и сказал: «Идемте же, а то опоздаем», и все трое двинулись в путь, и уже прошли половину проулка, и лишь тогда кто-то из сестер вспомнил про собранный для парней в дорогу обед. «Погодите!» — завопила Лилиан так громко, что в доме напротив открылось окно второго этажа, лязгнув рамой, и выглянула миссис Хардинг — поглядеть, отчего такой шум. Нелл помчалась обратно в кухню, схватила со стола старый вещевой мешок Тома и выбежала в проулок.

Этот обед послужил причиной обширных дискуссий между Лилиан и Нелл: сначала они собирались готовить провизию только на Альберта, потом сообразили, что Фрэнк одинокий и, наверно, возьмет себе плохую еду или вовсе никакой, а потом обе вспомнили про Джека и решили, что надо бы и его принять во внимание. Тут Лилиан засмеялась и сказала, что нужно притормозить, а то они наготовят провизии на всю футбольную команду. В конце концов они уложили в старый вещмешок Тома дюжину бутербродов с ветчиной, завернутых в чистое посудное полотенце, шесть яиц вкрутую (в скорлупе), большой кусок уэнслидейлского сыра, шмат имбирной коврижки, пакетик тоффи, три яблока и три бутылки джинджер-эля (хоть и знали, что на пикник привезут несколько ящиков пива). Излишне говорить, что всю эту щедрость держали в тайне от Рейчел.

Джек оторвался от приятелей и пошел назад по проулку. Подойдя к Нелл, он взял у нее вещмешок и сказал:

— Спасибо, Нелл, очень мило с вашей стороны, мы вспомним о вас с Лилиан, когда будем посиживать на набережной и все это есть. — Он улыбнулся мальчишеской, задорной улыбкой и добавил: — Может, ты как-нибудь выйдешь со мной погулять на следующей неделе, вечерком?

Нелл улыбнулась, кивнула, мысленно дала себе пинка — Джек, наверно, думает, что она глухонемая, потому что она при нем все время молчит, — и еле выдавила из себя с дрожащей нервной улыбочкой:

— Очень хорошо.

Она чуть не бегом вернулась к Лилиан, ожидавшей у ворот, и обе встали в рамке розового клематиса, глядя на троих удаляющихся мужчин. В конце мощенного булыжником проулка все трое повернулись и помахали. Солнце било им в спину, так что лиц было не разглядеть, но Лилиан представила себе их улыбки, и ей пришлось зажать рот рукой и смаргивать слезы, которые навернулись на глаза. Она думала о том, какие это прекрасные молодые люди и как она за них боится. Но сказала только:

— Надеюсь, они будут осторожны, если соберутся кататься на лодке.

Нелл ничего не сказала — она думала о том, как грустно было бы матери Перси, будь она сейчас здесь, при виде троих его товарищей, что едут веселиться в Скарборо. Ведь Перси уже не может с ними поехать.

Нелл не знала — может, она никогда по-настоящему не любила Перси, а может, просто забыла, каково было его любить. В любом случае теперь ей казалось, что она никогда в жизни ни к кому не испытывала таких чувств, как сейчас к Джеку. От одной мысли о нем ее бросало в жар, и она с новой силой осознавала, что живет на свете. Каждую ночь она молилась, чтобы ей хватило сил устоять перед ним до свадьбы.

Она продолжала навещать мать Перси, но перенесла свои визиты с пятницы на понедельник, потому что в пятницу вечером теперь гуляла с Джеком. Она не говорила миссис Сиврайт, что полюбила другого: ведь еще года не прошло, как Перси умер, и они продолжали беседовать о нем за бесконечными чашками чаю, но теперь — скорее о выдуманном человеке, чем о том, кто когда-то был плотью и кровью. И на снимок футбольной команды Нелл смотрела виновато: теперь ее взгляд проскальзывал по безжизненному лицу Перси и останавливался на дерзкой улыбке Джека.