Наталья Нестерова - Однажды вечером (сборник)

– Как вы себя чувствуете? – спросил Иван Дмитриевич.

– Никаких собачьих нежностей! – Я погрозила пальцем, развернулась и ушла.

В номере посмотрела на себя в зеркало – лицо цвета вишни. А еще говорят, у меня малокровие!

* * *

Иван Дмитриевич подловил меня после процедуры под названием кислородные ванны. Замечательная штука, но аппетит возбуждает зверский – теленка бы съела. Зажаренного, на вертеле… В последние дни все мои мечты о кушаньях, сны – исключительно гастрономические.

Мы прогуливаемся по аллее. Первооснову наших страданий деликатно не упоминаем, но обсуждаем, как от нее избавиться.

– Надо что-то делать, – говорит Иван Дмитриевич, – так продолжаться не может. Я приехал сюда работать, статью в научный журнал обязался написать. И не могу за компьютер сесть, потому что от голода страдаю. Послушайте! Давайте напросимся к ней в гости и украдем этот чертов флакон с духами?

– Вы что, не чувствуете? У нее батарея разных флаконов.

– Ничего я не чувствую! У меня аллергия на духи. Будто две спицы в ноздри вставляют и прямо в мозг загоняют. Мне уколы стали делать от аллергии. Чудовищно нелепая ситуация! Работать не могу, постоянно хочу есть. И на инъекции вынужден ходить.

Я посмотрела на него с сожалением: вот вляпался! И ведь Роза для него старается, благоухает! Она не оставляет попыток соблазнить Ивана Дмитриевича: призывно колышет выдающимся бюстом, засыпает вопросами и намеками. Ваня, почему вы на танцы не ходите? Сегодня фильм интересный, купить вам билетик? Ах, Иван, вы такой загадочный мужчина! Где же лежит отгадка?

«В пустом желудке, – хочется брякнуть мне. – Милая, голодного мужика очаровывать – все равно что кокосовый орех пальцами открывать».

– Пойдемте вечером в ресторан, – приглашает Иван Дмитриевич. – Я узнал, здесь один неподалеку расположен.

– Платим каждый за себя, – предупреждаю я.

– Все равно, – отмахивается он. – Только бы поесть по-человечески.

О столовой санатория забыто. Мы изучили окрестности и нашли: приличную шашлычную, рабочую столовую с отменными борщами, пирожковую (удобно на завтрак) и недорогой ресторан с живой музыкой.

Через несколько дней я столкнулась с Розой на физиотерапии. Она обдала меня мощным парфюмерным зарядом и похвалила:

– Молодец! Как мужика охмурила! Знаю, он тебя по ресторанам водит. А с виду не скажешь, что ты такая шустрая. Да я не в обиде. Познакомилась с одним, нефтяник из Тюмени. Страстный мужчина! Не пропали наши путевки. Точно?

Возразить мне было нечего. Я стремительно наращивала массу тела. Я всегда поправляюсь, когда влюблена.

Откровенные исповеди и задушевные беседы в поезде любят те, кому редко приходится ездить. Для меня лучшие попутчики – непьющие глухонемые.

Лучших попутчиков в поезде «Москва – Новгород» мне не досталось, но и те, что были, вполне устроили. Трое мужчин: смахивающий одновременно на бандита и милиционера парень в кожаной куртке, холеный новорусский клерк и прибалтийский артист, фамилии которого не вспомнить, фашистов в советских фильмах играл. Наше общение ограничилось двумя фразами. Поздоровались при посадке, попрощались, выходя из поезда. Во время бодрствования читали. «Фашист» – детектив, чиновник – бумаги в папках, милиционер-уголовник – «желтую» газетенку с пышнотелой оголенной девицей на первой полосе.

Я купила в вокзальном киоске два любовных романа и с удовольствием углубилась в первый. Успела перехватить снисходительные взгляды попутчиков: что с глупой женщины возьмешь? Я и не претендую на звание умной. До гроссмейстера международного класса не дотянула, с докторской диссертацией копаюсь уже пять лет. Будь я умной, не прозябала бы на кафедре дискретной математики с нищенской зарплатой доцента, а компьютерные программы для коммерческих банков писала.

Не важно, что с ними справится любой третьекурсник с нашего факультета. Зато не пришлось бы носиться по стране и в шахматных клубах играть с любителями за деньги. А женские романы для меня – как легкий сквознячок в заваленной рухлядью квартире, то бишь в моей голове.

Я погрузилась в перипетии отношений беременной героини, которая не хотела выходить замуж за любимого мужчину и отца будущего ребенка, так как не была уверена в искренности его чувств. Она подозревала, что уговоры пожениться продиктованы благородством, а не страстной любовью к ней, героине.

Фантастика. В реальной жизни ничего подобного не бывает. По собственному опыту и поведению подруг знаю: в сознании беременной женщины непомерно разрастается участок, отвечающий за самосохранение. Древние инстинкты настойчиво напоминают, что скоро ты станешь беспомощной и слабой. Срочно требуется самец для оборудования логова, охоты на мамонта, кормления тебя и младенца.

Но критиканские мысли пришли, когда я захлопнула книгу. С сожалением – интрига была выстроена мастерски и держала в напряжении до последних страниц. Взялась за второе произведение о трудной судьбе секретарши, излечивающей шефа от ненависти к женскому полу, приобретенной вследствие несчастной юношеской любви. Мимоходом отметила легкое удивление чиновника скоростью моего чтения. Поглощаю строчки я реактивно. В молодости муж любил заключать пари: мне давали газету со статьей на полстраницы, которую я осваивала за пять секунд и пересказывала содержание. Бутылка шампанского не была проиграна ни разу.

* * *

В Новгороде я провела три сеанса игры на десяти досках. Для проигрыша выбрала старичка, который наверняка с трудом наскреб деньги для участия в игре. И легкомысленно зевнула коня на левом фланге местной шахматной звезде, едва свела до ничьей. С ребятишками из шахматного клуба играла бесплатно. Поддавков не люблю, поэтому они все честно проиграли. В качестве компенсации показала им несколько изящных этюдов.

Как всегда, меня спрашивали, почему не продолжила шахматную карьеру. Я привычно отшутилась, хотя ответ очень прост. Однажды в Швейцарии во время женских соревнований уснула за доской, потому что накануне выпила какое-то психотропное средство от волнения. Фотография, на которой я во время матча дрыхну без задних ног (вернее, безобразно их раздвинув), откинувшись на стуле с открытым ртом, обошла все газеты. Разбудить меня не смогли, унесли на носилках. С тех пор в соревнованиях я не участвовала. Ведь если бы я выигрывала, то обязательно вспоминали: это та, что уснула в Цюрихе, а если бы проигрывала, то замечали: хоть и не спала, но зевала.

* * *

На вокзале в Новгороде я купила новый дамский роман и, сев в поезд, принялась читать. С попутчиками мне снова повезло – теперь три женщины, и, кажется, неразговорчивые. В купе стояла тишина, на зловещий характер которой я поначалу не обратила внимания.