Лоран Гунель - Философ, которому не хватало мудрости

В конце концов на другой день он сам выбрал молодую женщину, которая ему подходила. Все уладилось. А Шималис даже не пришлось уговаривать, чтобы она отказалась от выполнения миссии.

Шли дни, и жители деревни привыкли к ежедневным собраниям, посвященным сообщению новостей. Кракюс назвал их странно, как-то по-иностранному — Jungle Time. Он говорил, что если что-то не имеет названия, его не существует.

У Элианты было ощущение, что она теперь лучше знает то, что происходит, и это ей нравилось. Она открыла, что окружающий ее мир не так хорош, как она думала. Он явно вызывал беспокойство. Но полезно ли это знать? К счастью, после Jungle Time всегда был расслабляющий сеанс видофора. Какое замечательное изобретение, оно позволяет все забыть, расслабиться и ни о чем больше не думать… Кроме того, все обрадовались, узнав, что теперь он будет работать постоянно. Теперь, проходя мимо, можно остановиться и освободиться от всего: красивые поднимающиеся пузыри завладевают разумом.

— Не нужно быть наивным! Разумеется, она сделала это нарочно!

Кракюс мерил шагами хижину, стараясь укротить гнев, который вновь и вновь подымался в душе. Он не хотел возвращаться к этому делу. Зачем Сандро бередит его рану?

— Я не верю… Это потому, что у нее другие критерии, чем у тебя. Оскар Уайльд говорил: «Красота в глазах того, кто смотрит».

— Красота… это красота. И не о чем спорить. Но я не понимаю, почему ты стараешься оправдать Элианту.

— Нет, на самом деле это очень субъективно. Что касается красоты, абсолютных критериев не существует.

— Субъективно, субъективно… Поставь перед нами любую бабу, мы тут же скажем тебе, красива она или нет. Увидишь, у всех будет одинаковое мнение. И никакой субъективности.

— Это не так просто… Люди не отдают себе отчета в том, насколько они зависимы от образов, насаждаемых обществом. Образы женщин, воплощающие красоту, навязаны средствами массовой информации, ведь именно они наводняют наши магазины, витрины, экраны, но кто определяет критерии? Не ты и не я… Так как все эти образы имеют одну цель — выставить их на обозрение. Это становится нормой, очевидностью для всех. Люди не понимают, до какой степени их вкус сформирован таким образом, так что мы сами себя обманываем. Мы верим в то, что свободны в наших предпочтениях, а на самом деле это вовсе не так.

— Ну, да…

— В качестве доказательства: каноны женской красоты меняются от эпохи к эпохе. Обрати внимание, в эпоху Возрождения красивой считали женщину полную и с тонкими губами…

— Трудно в это поверить…

— Потому что тебя обработали так, что ты предпочитаешь обратное…

Кракюс подошел к окну и окинул взглядом окрестности. Если индейцы действительно способны считать красивой любую старуху, тогда проще будет с ними договориться. Что касается женщин, они не должны чувствовать давления, а то будут стараться понравиться. Неудивительно, что эти дикари счастливы… Нужно это изменить. Любой ценой. Если вкусы формируются извне, этим-то он и займется. Нужно вдолбить им в голову стандарты неотразимой красоты. Тогда они все будут считать себя некрасивыми, вот тогда-то мы и посмеемся…

— Как они отреагировали на устройство Годи? — спросил Сандро.

Кракюс повернулся к нему.

— Окончательно заткнулись. И перестали изводить меня возражениями, стоило мне что-нибудь им предложить. Стали очень милыми, спокойными. Это устройство просто шикарная штука!

Несколько мгновений у Сандро был такой вид, будто он погрузился в мечты.

— Нужно непременно продолжать.

— Мы так и делаем. Сейчас они могут смотреть, когда захотят, хоть весь день. Видофор останавливают во время Jungle Time и сеанса историй старика-рассказчика. Я хотел было его отменить, но им, похоже, кажется это важным.

Сандро задумчиво согласился. Взгляд его, казалось, блуждал где-то вдалеке. Он пробормотал что-то, будто разговаривая сам с собой.

— Теперь, когда мы усыпили их разум, можно посеять семена несчастья, и они не станут сопротивляться…

Кракюс посмотрел на него недоверчиво.

— И каков же следующий этап?

Сандро ответил не сразу. Казалось, он блуждал в своих мыслях, глядя на солнце. Этот тип явно не в себе: пять минут назад был в нормальном настроении, а теперь беспричинно подавлен.

— Нужно отдалить индейцев от Всего Большого, — произнес Сандро бесцветным голосом.

Кракюс прищурился:

— Всего Большого… Переведешь на нормальный язык?

Сандро с видом побитой собаки, казалось, искал подходящие слова. Может, стоит попросить Годи поделать ему уколы антидепрессантов?

— У индейцев есть ощущение сопричастности всему мирозданию, которое их окружает. Для них все элементы мира неразрывно связаны между собой. Каждый индеец глубоко ощущает связь с другими людьми, с природой, Землей, космосом… Они неотделимы от всего этого.

— Хм… — сказал Кракюс, который не очень хорошо понимал смысл этих туманных слов.

— Марк Аврелий, философ, ближе всех подошел к их видению мира, хотя, конечно, и не был знаком с ними. Он говорил: «Чаще размышляй о связи всех вещей, находящихся в мире, и об их взаимоотношениях. Ибо все они как бы переплетены между собою и поэтому в содружестве друг с другом, следуя друг за другом в определенном порядке. Это объясняется непрерывностью движения, общей согласованностью и единством сущности».

— Вот как?

— Счастье этих индейцев тесно связано с их способностью сливаться друг с другом, с их миром, с окружающей средой.

— Ладно, о’кей, все это хорошо, но нам-то что со всем этим делать?

Сандро опустил глаза.

— Надо разрушить эти связи, изолировать индейцев, физически отделить их друг от друга, включая семьи, чтобы они забыли счастье быть вместе. Нужно заставить их поверить, что каждый существует независимо от всего мира, что они… наверху, высшие существа, и даже могут поработить этот мир, укротить его. После чего мы начнем соблазнять их счастьем эгоиста и в конце заставим их поверить, что это счастье — как победа над другими, над миром, над богами…

Кракюс поморщился. Ему наплевать на все эти философские рассуждения без конкретного плана действий. И пропади все пропадом, ему наплевать, и он не должен добиваться объяснений.

— Понимаешь? — спросил Сандро.

— Я что-нибудь придумаю, а ты придешь и посмотришь на наших индейцев и скажешь, правильно ли мы делаем.

Сандро растянулся в гамаке и повернулся к нему спиной.

— Не приду и не увижу. Я не хочу их видеть. Никогда.

— Приветствую вас всех!

Озале вела Jungle Time уже три недели и хорошо справлялась. Сперва она отнеслась к этой миссии, как к самому обычному делу. Jungle Time не был для нее ничем особенным. Но Кракюс день за днем настойчиво внушал ей, что это большая честь для нее. Беспрестанно повторял, что все хотели бы быть на ее месте, что ей повезло, что это необыкновенная роль, и в ней пробудилась гордость, чувство, наполненное новым содержанием. Чувство, ей до сих пор неведомое. Странное. В прошлом ей, конечно же, случалось гордиться своими делами, но теперь в первый раз это чувство появлялось тогда, когда она сравнивала себя с другими. Странно, она гордилась тем, что исполняла миссию, которая была только у нее, она чувствовала, что отличается от всех, что она лучше их и красивей… Никогда она ничего подобного не испытывала. Отныне она была выше всех, была единственной…