Эмма Хили - Найти Элизабет

В четвертый раз?

– Значит, – говорю я, – кто-то ее уже ищет?

Не успела я произнести эти слова, как понимаю всю их беспомощность.

Дежурный смеется.

– О да. Все наши офицеры только этим и заняты. Плюс собаки, судмедэксперты, специальная летучая бригада. Все отправлены на ее поиски. – Он останавливается и машет рукой. – Все до единого ищут вашу подругу Элизабет.

От его слов меня кидает в жар. Мои подмышки мокры от пота. Мне понятно, что он думает обо мне, и мне делается дурно. По щекам текут слезы, и я отворачиваюсь, чтобы он их не видел.

– Мы должны забыть про наркоторговцев, насильников, убийц, сказал я своим офицерам, – говорит между тем полицейский. – Как насчет пропащего сынка нашей Лиззи…

Я больше ничего не слышу, потому что спешу выйти на улицу. Прохладный воздух трогает влажные пятна на моих щеках. Я стою рядом с автобусной остановкой и прикрываю рот рукавом кардигана. Это была последняя надежда. Если полиция не принимает меня всерьез, то каковы мои шансы снова увидеть Элизабет?

Я не помню, чтобы я ходила в полицию насчет моей сестры. Отец отправился туда один, чтобы сообщить о том, что она пропала, и затем еще раз, после того как мы поговорили с соседями. После этого они с мамой часто туда наведывались – узнать, что делается по этому поводу, что уже сумели выяснить, – но никогда не брали меня с собой. Правда, я помню, как к нам домой приходил полицейский, как расспрашивал нас о Сьюки. Он был там, когда я вернулась из школы.

– Я же сказал, что загляну к вам, – заявил он, сидя за кухонным столом перед тарелкой, на которую были навалены ломти пирога. У него были блестящие каштановые волосы и темные круги под глазами. И еще он был без формы. – Но как вам уже сказали в полицейском участке, в наши дни мы только и слышим, что кто-то пропал. Мужчины никак не возьмут в толк, что война закончилась, а женщины никак не могут привыкнуть, что мужья вернулись домой, и, не выдержав, сбегают. И тогда брошенные супруги, обливаясь слезами, идут к нам.

– Но Фрэнк никогда не уходил из дома, – сказала мама, ставя чайник на стол и опускаясь на стул рядом со мной.

– Вот как? Он что, не воевал? – Полицейский поднимает глаза от пирога, и с уголка его рта падает крошка.

– Его фирма «Джеррард» занимается перевозкой крупных вещей, – сообщил отец, глядя на упавшие на стол крошки. – И он не подлежал призыву. В любом случае Фрэнк тоже пропал.

Полицейский медленно кивнул.

– Да-да, «Джеррард». Я слышал. Он помогал моей тетушке перевезти кое-какие вещи после того, как в нее попала бомба. Ну, та мина в школе, помните? Да, он нам здорово тогда помог. И все-таки, – полицейский прокашлялся и раздавил пальцами несколько выпавших из теста смородин. – Я знал, что он куда-то подевался, потому что мы хотели его допросить.

– Вот как? – спросил отец.

Полицейский, все еще зажав между пальцев ягоды смородины, сделал неопределенный жест рукой.

– Афера с карточками, – наконец сказал он, положив в рот ягоды. – Серьезное дело. Помогал людям получить больше, чем им было положено. Что, в свою очередь, способствует тому, что другие вынуждены покупать необходимое на черном рынке.

Мама нарезала полицейскому еще пирога и подлила чаю.

– На черном рынке, говорите? Сдается мне, что Фрэнк знает об этом практически все. И вы его не нашли? – спросил отец.

– Нет. И это коренным образом меняет дело. Он находится в розыске. – Полицейский громко отхлебнул чаю. – Наверное, они вдвоем решили удариться в бега.

Отец отстранился от стола и, глядя в пол, сунул руки в карманы.

– Я не поверю, что Сьюки может быть замешана в каких-то махинациях, – произнес он.

Я старалась не смотреть на них, предпочитая разглядывать пол, и, вертя в руках чашку, вспоминала меховые воротники Сьюки и новую сумку из змеиной кожи, коробки с армейскими пайками в конюшне и всю ту еду, которую мы получали к чаю, когда они с Фрэнком к нам приходили.

– Нет, тем более это не то, из-за чего есть смысл пускаться в бега, – сказал полицейский, протягивая руку за очередным куском пирога. – Сказать по правде, тут и расследовать особенно нечего. Но если все-таки…

– В таком случае Фрэнк что-то с ней сделал и предпочел сбежать, – подвел итог отец.

– Неправда, Фрэнк на такое не способен! – воскликнула мама, вскакивая из-за стола и бросая в мойку чайную ложку.

Отец поднял голову и посмотрел на нее. Наверное, в этот момент он заметил в коридоре Дугласа, потому что окликнул его:

– Дуглас, это сержант Нидхэм, пришел насчет Сьюки. Сержант, это наш постоялец.

Дуглас шагнул в комнату, неуклюже прислонился к полкам возле дверей, кивнул сержанту и, когда мать предложила ему чаю, покачал головой.

– Вы разговаривали о Фрэнке, я не ослышался? – спросил он, слегка повернув голову и потянув за край пуловера.

– Да, – подтвердил сержант. – Миссис Палмер считает, что он не имеет никакого отношения к исчезновению ее дочери.

– Вот как? – удивился Дуглас, глядя на мать. Та стояла лицом к раковине. – А по мне, такое очень даже возможно. Фрэнк – редкий ревнивец. Да и нрав у него вспыльчивый.

– Ревнивец, говорите? – уточняет сержант. – Это почему же? Уж не к вам ли он ее ревновал?

– Нет, – ответил Дуглас, медленно и осторожно. – Но Сьюки иногда мне рассказывала, что Фрэнк временами бывал страшно ревнив, – добавил он, глядя в глаза сержанту. Лицо у него при этом было каменное, скорее похожее на маску, и мне в голову пришла безумная мысль, что когда он говорил, то даже не шевелил губами, а как будто цедил сквозь зубы. – Однажды она мне пожаловалась, что ему вечно мерещится бог знает что.

Отец вынул руки из карманов и потер ладонями лицо. Мать повернулась и оперлась спиной о раковину, придерживаясь за ее край. Интересно, подумала я, с какой стати Сьюки было что-то рассказывать Дугласу и почему она не сказала этого мне? Что, если Дуглас говорит неправду?

– И когда Сьюки сказала это тебе? – вырвался у меня вопрос.

Отец тотчас велел мне идти к себе наверх и добавил, что этот разговор меня вовсе не касается.

Я встала и вышла из-за стола, однако задержалась на лестнице. В кухне было светло и уютно. Горела лампа под потолком, гудела кухонная плита. На первый взгляд это было обычное семейное чаепитие. На столе стояли чашки, на плите свистел чайник. Если бы не полицейский, занявший мамино место и доедавший пирог, одновременно что-то записывая в небольшой блокнот.

– И когда именно она вам это сказала? – спросил он у Дугласа, переворачивая страницу в блокноте.

– Да не один раз она это говорила. Раз сто, не меньше, сержант, – ответил Дуглас. – Например, летом…

Мне наш квартирант был виден не полностью, но его рука пошевелилась, из чего я сделала вывод, что он пожал плечами.