Выданная замуж насильно

В который раз у меня случился приступ тетании. Я чувствовала свою вину; я зашла слишком далеко. Хотя врач сказал, что Муса мог в таком состоянии убить меня и что это довольно частая реакция на семейную сцену, я все равно продолжала винить себя. Я должна была позволить ему оскорбить меня и промолчать в ответ? Но как может человек молчать всегда?

Оставшись одна, я прокручивала все снова и снова. Ты ни в чем не виновата. Тебе просто пришлось защищаться доступными средствами. Какой у тебя был выбор? Пустить в ход нож и убить его? Я не убийца. Или сбежать с ребенком - но куда? Если бы я пришла в дом отца, он сказал бы мне не заводить дело и не разводиться. Так куда же еще? Неужели я должна остаться в общаге для избиваемых жен в какой-нибудь глуши? С кроватью, ребенком и чемоданом. А что с работой? И квартирой? Позволить мужу жить там, в мире и спокойствии, пока я с ребенком буду ютиться в комнате, перебиваясь на хлебе и воде? Или так, или вернуться к родителям. Вернуться, после того что я сделала для освобождения из этой западни? Слышать непрекращающееся: "Он откажется от тебя! Мы так и знали, он откажется от тебя! Ты куда? С кем? Когда вернешься? Ты курила?"

Я задыхалась. Мне нужно было уйти из квартиры, поговорить с кем-нибудь. Единственным человеком, который приходил мне сейчас в голову, была Маривонн. У нее случилась та же история, но ее муж еще и хотел выбросить ребенка в окно. Она убежала, и он больше никогда не видел ни ее, ни ребенка. Один подарок на память - шрам на всю жизнь.

Маривонн позволила мне поплакать и подождала.

- У тебя был приступ?

- Нет, я не спала.

- Да перестань! Ты вся в синяках!

- Это муж, он сводит меня с ума. На меня иногда находят приступы паники. У тебя есть что-нибудь, чтобы заснуть? Я вообще не могу спать.

До этого я около часа шаталась по окрестностям и действительно выглядела так себе. Я рассказала ей о припадке Мусы т, о том, как сильно испугалась.

- Ты должна сходить к врачу, Лейла. Ты слишком подавлена.

- Завтра я вернусь. Мне давали какие-то таблетки, но они закончились.

Она дала мне полпачки транквилизаторов и посоветовала принимать по четвертинке таблетки.

Я сказала, что мне уже лучше и пошла домой с маленькой коробочкой. Кровь в квартире по-прежнему была на полу, стенах, диване. Я позвонила невестке в Марокко и рассказала о случившемся.

- Думаю, я довела его до безумия. Я во всем виновата! Зачем я это сделала?

- Лейла, послушай, мама и он - известные артисты. Они чокнутые! Не смей из-за этого волноваться! Он в больнице, под присмотром, так что поправится.

Я сделала вид, что она меня убедила, и повесила трубку. Затем я проглотила все содержимое упаковки с лекарством, которое давно дал мне врач, а также таблетки, полученные от Маривонн. Я положила под подушку Коран, желая уснуть и умереть в покое. Мне хотелось перестать думать.

На следующее утро мама подумала, что я крепко сплю, поэтому не стала сразу будить меня. Она пришла убрать в квартире после той дьявольской ночи. Потом мама растолкала меня. Я с трудом разлепила веки, приняла душ, едва держась на ногах, оделась и поплелась в офис. Там я наконец-то присела, но потом, когда пыталась встать, свалилась. Кроме того, я вообще не должна была работать в то утро - я просто забыла об этом.

Я пришла в себя в больнице и услышала голос человека, склонившегося надо мной:

- Она алкоголичка? Наркоманка?

Я открыла глаза и диким взглядом окинула помещение, неужели меня опять заперли?

Я хотела выбраться оттуда как можно быстрее. Ко мне прислали психиатра, но я не издала ни звука. Провалена еще одна попытка самоубийства, и мне противно. Может, я на самом деле сошла с ума? Малика, подруга из моего района, подошла к койке. И она, и родители думали, что у меня случился приступ тетании. Еще один. Так что я молчала и упорно отказывалась, есть в надежде, что доктор отчается и отпустит меня домой. Мусу упекли в психиатрическую лечебницу, и мне рядом с ним определенно не хотелось оказаться.

В палату вошел мой младший братишка, напуганный до смерти:

- Лейла! Поднимайся! Мусу выпустили из клиники. Он звонил домой, сказал, что заедет за Риадом.

Паника. Он собирался забрать у меня моего сына, увезти его в Марокко к своей матери. Я выползла из койки, хотела одеться, но они забрали одежду. Кроме того, я была под капельницей.

- Отпустите меня! - закричала я.

Прибежала медсестра, и следом доктор.

- Я не могу позволить вам просто уйти. Вы слишком больны. Вы так и не поговорили с психиатром, он вернется навестить вас снова.

- Вы должны отпустить меня! Ударю вас, если нужно, но уйду.

Малика попыталась успокоить меня:

- Не бойся, я сама схожу к тебе и выясню, что там происходит.

Она ушла, но меня ничто не могло успокоить. Там ведь был Риад, моя жизнь.

Здесь никто не знал мою историю. Замужем по принуждению. Нет, никогда. Суицид? Что вы! Но сын, маленький человечек, единственное счастье в этой поганой жизни, я не могла оставить его на руках безумного садиста. Он принадлежал мне.

Я выдернула капельницу и оттолкнула врача, не переставая кричать:

- Оставьте меня! Мой сын, он хочет забрать моего сына! - Я рухнула на колени и уперлась руками в пол. - Он хочет забрать сына. Если он сделает это, мне больше незачем жить. Я должна вернуть малыша!

Глядя на них сквозь слезы, я умоляла врача и сестер, цепляясь за их белые халаты:

- Я хочу к сыну, прошу вас!

- В таком состоянии вы не можете подписывать выписку.

- Я подпишу все что угодно! Вы понимаете? Я должна успеть, прежде чем он заберет его!

Спустя добрых полчаса он все же разрешил мне подписать отказ, и я как сумасшедшая выбежала наружу, в тапочках и пижаме, даже не дождавшись, когда принесут одежду. Я неслась вдоль дороги, тяжело дыша, ноги были словно ватные. Вдруг в двух шагах от меня притормозила машина, и кто-то крикнул:

- Лейла, погоди!

- Нет, нет! Мой сын, я должна вернуть сына!

Малика выезда из машины и догнала меня.

- Остановись же! Риад в моей машине. С нами твоя мать.

Дрожь не унималась. Я не слышала ничего:

- Малика, он хочет забрать сына!

Пока я скандалила в больнице, Малика забрала мать и Риада. Ей пришлось влепить мне пощечину, чтобы привести в чувство и заставить услышать: Риад был там , на руках у моей матери. Я обняла его так крепко, что едва не раздавила.

Мне нужно было возвращаться в больницу. Только теперь я поняла, насколько я ослабела. Страх - настоящая болезнь. Я была рождена, чтобы бояться всего: того, что я девушка, потери невинности, моего бунтарства, замужества, а теперь я дрожала и за своего сына. Другими словами, я боялась жить. Временами это так угнетало, что я пыталась умереть или звала на помощь. Муха хлопала крылышками, как могла.