Ольга Маховская - Зависть как повод для нежности

Это была, конечно, наглость, но от отчаяния.

Никита вдруг расплылся в довольной улыбке. Мечтал он, что ли, чтобы женщина у него денег попросила? Или в тот день у него просто было хорошее настроение? В любом случае, он с радостью заплатил. Напрасно у Гали сердечко билось в тревоге.

Уже на улице она вынула из кармана сумки кое-как распиханные купюры. Эти 8 зеленых от Виталий Ивановича, а эти, пять, семь красных… 35! От Никиты. Никита ценил ее больше. А может, борьба с клопами больше интересовала население, чем образование? Оглянувшись вокруг, Галя свернула двадцатку трубочкой, сунула ее, как учила бабушка, за пазуху, в бюстгальтер, а остальное аккуратно уложила в кошелек. «На еду хватит. А это – на Америку, как раз на самолет».

На сегодня Галина обход касс и кассиров решила завершить и пойти в хороший супермаркет, купить там корзину еды, чтобы устроить праздник живота*. Домой она не торопилась, чтобы не нарваться на Потапова или еще кого-нибудь. Пусть Поля живет своей жизнью. А она – своей.

Один-два раза в месяц дети бывших бюджетников устраивают пиршества, как в день зарплаты и аванса своих родителей. В этот день разрешается есть все, покупается то, что обычно считается излишеством, сладкое, мучное, шоколадное, горькое, острое, жирное. Бюджетников научили воздерживаться от еды, периодически разговляясь, их православные бабушки и дедушки. В такие праздничные дни люди занимаются не только поеданием, но и самовнушением: «У нас все есть, что только пожелаешь! Но мы не едим этого всего в другие дни, потому что не очень хочется…»

Полина встретила подругу в растрепанных чувствах. Она вышла встречать Галю, как только услышала, что ключ поворачивается в двери. Поля непричесанная, в стареньком халате, который она надевала только во время уборки, нервная.

– Я уже хотела тебе набрать. Сегодня по «Скайпу» звонил Рабинович. Он звонил, звонил, я не выдержала, ответила… – огорошила она с порога.

– Зачем? – после Никиты с его клопами Галю эта новость не очень удивила. Хотя сердце екнуло.

– Ну, извини. Ему же что-то нужно было, срочное, – оправдывалась за свою суетливость и то, что ответила на вызов.

– Что ему может быть нужно срочного? Секс по Интернету? Что он сказал? – Галя переобулась в домашние тапочки и потащила сумки с продуктами на кухню. Она тоже собиралась произвести впечатление. Первыми на стол посыпались пачки с колбасной нарезкой – для их бесконечных, как разговоры, бутербродов.

– Ничего не сказал. Сказал, что должен с тобой поговорить. Он летит в Москву по делам турфирмы. И хочет встретиться, – торопливо сообщила Поля. Глаза ее разбегались: – Ох! Икорка!

– Ну и где же мы с ним встретимся? – пожала плечами Галя. Она попрощалась с Рабиновичем и больше не хотела возвращаться к этой истории. Эпизодический секс ее не интересовал.

– Не знаю, можно у нас… Только днем, ладно? – робко предложила Поля. Она не хотела мешать подруге, ее экспериментам, чувствам, авантюрам.

– Я даже не знаю, о чем с ним говорить, – успокоила ее Галя.

Как-то некстати он нагрянул. Равновесия сейчас и без того не хватает. Она была немного обижена то ли на Рабиновича, то ли на судьбу за то, что ей пришлось выступать в роли случайной партнерши. Больше она этого не хотела.

– Ну не выгонять же человека… – Поля не понимала, почему Галина еще совсем недавно вспоминала свой тур в Израиль и встречу с Рабиновичем, заливаясь смехом, а теперь вдруг посуровела, стала такой принципиальной, даже агрессивной. Да она и сама не знала, почему ее несло, только обида оказалась на этот раз сильнее любви и слабее гордости.

– О, может, тебе и этот понравился? Только я не сказала… Предупреждаю: он женат. Девушками избалован. Веселый человек, – воздала Галя должное своему возлюбленному, но тему развивать была не расположена. Она думала о будущем, а Рабинович был вчера. И если нет шанса быть вместе, нужно вести себя по-взрослому.

– Я подумала: может, он по тебе скучает, – сказала Полина, помогая распихивать продукты по полкам в холодильнике.

– Может, и скучает. Но замуж не возьмет. Он свое еврейское счастье ни на что не променяет. Я это про них поняла, а у нас своя гордость. Мы тоже семьи хотим, а не блядства.

– А я ему наш адрес сказала… – призналась Поля наконец. Знала, что глупость сделала.

– Да ты с ума сошла! Не верю! Что, вот так взяла и назвала адрес?

В раздражении Галя отбивалась, давая понять, что подруга переходит границы. Села, опустив руки, и аппетит и азарт пропал.

– Вот ты бы смогла увести отца у детей? Знать, что там дети, которые любят своего папу, и все равно увести? – с упреком, глухо спросила, не глядя в глаза.

– Но ты же развелась, своего, получается, не пожалела, а чужих – запросто, – заметила Поля.

– За своего я отвечаю. Кто принимает решение, тот и отвечает. Это справедливо. А когда один принимает решение, а потом ставит перед фактом другого, это нечестно. Не может судьба ребенка зависеть от чужой тети. Что я скажу чужому ребенку, когда он вырастет и спросит: «А по какому праву вы увели моего папу?»

– Скажешь, что вы полюбили друг друга, – нашла простое решение Поля. Она задумала вдруг картошку чистить, чтобы пожарить на ужин.

– Детский сад. Не такое подлое чувство любовь, чтобы обзывать им все подряд.

– Значит, если люди ошиблись однажды, они должны быть вечно прикованы к семье? – провоцировала Полина. Она отвернулась к раковине, а спиной к Гале было говорить спокойнее.

– Значит, что, если есть воздух, чтобы детеныш дышал и радовался, можно и потерпеть. А если он растет, а пространство не увеличивается и перспектив никаких, нужно грести лопастями, толкать его вперед, осваивать новые вселенные. У меня вот в детстве вроде все было, не хуже, чем у других. А когда подрастать стала, тесно как-то, неуютно, страшно, тоскливо стало. Ой, думаю, задохнусь. Ой-ой-ой… еле дождалась, пока школу окончу, и в Харьков умотала. Там хоть побегать по просторам, погулять, поглядеть на что-то новое, поудивляться, руками потрогать. Такая большая планета, а мы живем, как в катакомбах. Почему мы такие темные, а?

– Это у тебя комплекс провинциалки. А мы тут всего наедаемся. И когда вырастаем, нам хочется, чтобы нас в покое оставили. Не все могут этими возможностями и свободами насладиться. Я вот тоже хотела бы на свежем воздухе, в тишине пожить.

– А поедем летом? Только и всего – на поезд Москва – Полтава сесть. Летом вишни сочные, вот такие, как грецкие орехи. Накупаемся. Только тебе скучно там будет. Там петух – самое громкое, а все остальные только шуршат и поют. Эх, все хотят быть счастливыми и праведными, но не у всех получается. Человек всегда хочет невозможного и недоступного, через забор перелезть и посмотреть, что там? Чужие яблоки слаще. Хлеба чужие мягче. И дети чужие умнее и красивее.