Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)

Пройдясь по открытой палубе, я подышал свежим воздухом и принял решение: либо проигрывать, либо выигрывать. Деньги и впрямь халявные. Что я, как Гобсек, чахну над пластмассовыми кружочками, которые можно выбросить за борт, и мир от этого не переменится.

Решено!

Тупо поставить все оставшиеся фишки на красное. Проиграл — пошел спать. Выиграл — также тупо поменять цвет, не откладывая про запас ни одной фишки.

Ставить все!

И не смотреть в глаза крупье, молодому белобрысому шведу. Видеть только его руки. Всё! Последовательно менять цвета — и будь, что будет. В каюту за деньгами не бегать. В азарт не впадать. В глаза не смотреть. В долг не брать…

Мне стало легче. Я увидел себя со стороны… Машина для выполнения заданной функции. Ноль эмоций.

Подошел к опустевшему столу, над которым ярко светила конусная лампа. Крупье отложил журнал и встал.

— Вуд ю лайк ту континио? (Вы хотите продолжить?)

Я вытащил из кармана фишки и сложил их в стопки по десять штук каждая. Получилось три стопочки. Кивнул крупье: «Камон!» (Давай!)

Запрыгал шарик.

Двинул стопки на красное и стал разглядывать людей в баре.

— Red! — объявил крупье. И отсчитал мне фишки. Тридцать штук.

Теперь у меня было шесть стопочек по десять фишек. Поставил их на черное поле, кивнул: «Камон!» — и, заложив руки за спину, прогулялся к стойке бара. Я слышал, как скачет по рулетке шарик. Взял сувенирный коробок спичек, прикурил и не спеша вернулся к столу.

— Black! — объявил крупье.

Я и сам видел, где успокоился шарик.

Потом крупье менял мне фишки на более крупный калибр, я рассеянно смотрел по сторонам, провожал взглядами женщин, выходящих из музыкального салона, позевывал, прохаживался вдоль стола и не смотрел на портье и мечущийся по кругу шарик.

Шесть раз шарик строго следовал теории вероятностей, послушно меняя красные и черные поля цифр. Шесть раз я ставил на свой цвет и снимал растущий в геометрической прогрессии выигрыш.

Седьмого раза не случилось. Я сделал руками понятный всем жест «Стоп!» и поднял на крупье глаза. Он смотрел вполне равнодушно. Делал вид, что хочет спать. Он дал мне поднос для фишек, я отнес их в бар напротив и получил деньги. Четыре тысячи крон. Пятьсот долларов.

— Что-нибудь налить? — поинтересовался бармен.

— Мы же, русские люди, вообще не пьем, — сказал я. — Это наша национальная особенность…

— Это то-о-очно, — рассмеялся бармен. — Нам это дико. Хорошо вы его обули. Бедный эстонец теперь спать не будет.

— Эстонец? Я думал, швед. Знал бы, говорил с ним по-русски.

— Эстонец! Они тут прикидываются, что русского языка не понимают. По контракту со шведами работает. Шведы игорный бизнес на теплоходе купили. К тому все идет, что скоро и сам теплоход купят…

Подошла девица. Длинноногая, вполне симпатичная.

— Мне шампанского, — сказала томно и покосилась на меня. — Почему молодой человек не танцует?

— Мысленно с вами, — кивнул я. — Спокойной ночи!

— Лучше бы не мысленно…

У выхода я обернулся. Они с барменом курили, сблизившись головами. Девица тянула пепси.

В Стокгольме на экологической стоянке я купил потрепанную «Вольво» ровно за пятьсот долларов. В Питере мне ее подварили, подкрасили, кое-что заменили. Я отдал ремонтникам большую часть гонорара и теперь езжу на этой «Вольво». Добрая, вместительная машина. Я показал рукой за окно. Если бы русские писатели не умели выигрывать в рулетку, на что бы они покупали машины? Вот так сейчас и живут русские писатели.

Можно сказать, что встреча закончилась в теплой, дружеской обстановке. Не исключено, что студенты приняли меня за автора романа «Игрок», иногда пишущего под псевдонимом Достоевский. Мика ухватила целую пачку моих книг, попросила Катрин выписать квитанцию, а меня — поставить автографы. Катька налила всем желающим по рюмке вина. Мне — газировки.

Я вышел на улицу и с удовольствием закурил. Шведы тянулись из магазина и вежливо кивали: «Хей!», «Бай!», «До свидания!». У них в руках поблескивали обложкой мои книги. Хороший все-таки художник Сергей Лемехов — оформил «Ненайденный клад» на славу. Прочитал рукопись, пригласил в мастерскую и показал иллюстрации: я увидел своих героев живьем. Какими представлял, когда писал, такими и увидел. Фантастика какая-то!..

…Меня тронули за локоть. Смуглый лысоватый мужчина в костюме и галстуке с кожаной папкой в руке. Искренняя улыбка.

— Димитрий Каралис?

— Йес. Ю ар Димитриус Каралис ту?

— О, йес!

Мы задержали наши ладони в рукопожатии, разглядывая друг друга. Улыбаемся. И я вижу, что он видит, что мы похожи друг на друга! Рассмеялись.

— Я стоял у дверей и все слышал. Может быть, зайдем в кафе, поговорим?

Катька оказалась тут как тут. И сразу затарахтела.

Она очень рада нашей исторической встрече, она сейчас закроет магазин и готова помочь нам в контактах. Она тарахтела попеременно: по-шведски — по-русски, по-русски — по-шведски и при этом успевала поглядывать на свое отражение в витрине магазина и поправлять прическу. Мы с Катькой словно собрались на пикник: я — в шортах, она — в обтягивающих брюках и в легкой блузке без лифчика. Димитриус — как с дипломатического приема.

В уличном кафе за углом, куда привел нас Димитриус, нам первым делом была объяснена причина пиджачной пары и галстука в жаркий день.

Димитриус с профсоюзными коллегами ездил на встречу с руководителями отрасли по поводу идущей забастовки электриков. В очередных условиях не сошлись и перенесли встречу. Бастуют они из-за условий оплаты и отпусков. А по правде сказать, просто дуркуют, потому что во всей Швеции в мае не работает ни одно предприятие. Это у них эстетическая позиция такая — бастовать в мае. Шведская модель социализма…

Димитриус сказал, что весь май провел с семьей на даче, и только сегодня заехал домой, чтобы переодеться для встречи с боссами. Его жена Мария работает в парикмахерской напротив, и они часто бывают в этом кафе. Парикмахерская уже неделю закрыта по техническим причинам. Мы посмотрели на парикмахерскую. Действительно закрыта. Серьезные технические причины — цветет сирень и на улице плюс двадцать пять по Цельсию.

Официант принес нам ледяной воды и кофе.

Наш разговор полетел на диво стремительно. Через пять минут я знал, что мы тройные тезки — оба Николаевичи; у него есть старший брат — бывший «черный полковник», живущий в Греции, с которым он разошелся по политическим убеждениям, потому что сам Димитриус придерживается социалистической ориентации и не приемлет диктатуру. С братом он отношений не поддерживает, и последний раз мельком виделся с ним несколько лет назад в свой приезд в Грецию. Димитриус сказал, что он родом из города Превеза, что на берегу Ионического моря. Рядом с островом Левкада, — Димитриус смуглым пальцем вывел на столе кружок.