Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)

Отец Виктор расцеловал меня, перекрестил и сказал, что будет молиться за Виктора Конецкого, просил передать ему низкий поклон и привет от бывшего маримана. Я обещал. «Новых книг! Здоровья! Терпенья! Россия скоро поднимется!»

Мы сели в автобус и поехали. Я помахал ему из открытого окна.

Он стоял у ограды монастыря и крестил удаляющийся автобус. Я высунулся в окно. И когда мы стали уходить плавным поворотом за горушку, мне показалось, он смахнул слезы. А может, только показалось. Крепкий мужик…

Оксана убрала пакетик с ладаном в сумочку и пообещала отсыпать мне половину. Ладаном ее снабдили бесплатно.

Акрополь оказался закрыт — понедельник. Огромный город, отгороженный сетчатым забором, стоял на неприступной скале. Там было бы что посмотреть… Мы поднялись по стертым каменным ступеням на высоченную гору и сфотографировались на фоне исторической бухты.

Вяло пошли обратно. На склоне холма козы щипали чахлую зимнюю травку. Внизу, на берегу бухты, где апостол Павел высаживался с корабля, возились смуглые пацаны возле перевернутой лодки. Побродили по узким улочкам пустынного городка, и Спирос повез нас на обед в рыбный ресторанчик. Спирос гордо сказал, что дает обед в честь писателей и в связи с моим отъездом. У них так принято. Он натыкал в радиотелефоне номер и сообщил в ресторацию, что мы подъезжаем. Потом сообщил нам, что именно сообщил.

Застекленная терраса ресторанчика, блики солнца на голубой глади моря.

Принесли закуски — креветки, мидии, кальмары, щупальца осьминога, нарезанные кружочками, воду, вино. Мы с Джорджем и Оксаной сели рядом, и я предложил тост за духовное братство всех писателей, за всех нас, поблагодарил администрацию Центра за уют и гостеприимство. Произнес еще несколько тостов — корявых, но, как мне показалось, душевных. Джордж предложил выпить за дам. Шофер Манолис, как и я, пил воду, но встал вместе со всеми.

Спирос сидел развалясь, ковырял в зубах, смотрел барином. После закусок официант подкатил к столу огромную рыбу на блюде и замер, улыбаясь. Мы захлопали в ладоши. Защелкали фотоаппараты. Официант мгновенно раскромсал ее специальными ножами, и у каждого появилась тарелка белого парящего мяса. Я отговаривался от выпивки отсутствием русской водки — пью, дескать, только ее, и непременно большими стаканами. В крайнем случае — народный самогон.

Потом Спирос сходил на кухню, вернулся со счетом, небрежно швырнул его на стол и принялся громко объяснять Джорджу, каких сумасшедших денег стоил обед, который теперь оплатит писательский Центр. Он тыкал пальцем в счет и называл цену замечательной рыбы за килограмм. «Вот жлоб, — негромко сказала Оксана. — Как будто свои платит. Он, вообще, кто?» — «Администратор, бухгалтер…» — «Жлоб! Если надо, я за себя заплачу», — она полезла в сумочку. «Не надо, сиди спокойно».

Спирос продолжал дотюкиваться до Джорджа:

— На эти деньги в Румынии можно несколько месяцев жить, так, Джордж?

Джордж смущенно пожал плечами и, подумав, кивнул: «Да, пожалуй…»

Тут я не выдержал, влез в разговор и сказал, что в России золото стоит дешевле, чем эта рыба.

Мария и Лайла стали припоминать, что, где и сколько им приходилось платить за различные кушанья.

Спросили, сколько бы стоил подобный ланч на нашу компанию в России. Я сказал, что в России, в подобной деревенской таверне, обошелся бы долларов в 100–150. При этом нам бы еще играли на балалайках или гитарах. Лайла усомнилась, стала вспоминать, как они обедали в гранд-отеле «Европа» в Петербурге и сколько они заплатили. Я попросил не путать лучший отель Петербурга с прибрежным ресторанчиком в мертвый сезон.

Оксана извлекла из портмоне увесистую стопку долларов и прикинулась дурочкой: «Простите, вам, очевидно, не хватает? — она обращалась к Спиросу. — Сколько? Я заплачу».

Я мысленно аплодировал ей.

Спирос отгородился от денег рукой: «О’кей, о’кей, я заплатил». Он для убедительности помахал счетом.

«А о чем разговор?» — спросила Оксана.

Вопрос остался без ответа.

Я полез сравнивать цены на молоко, сигареты, бензин и т. п. Это после того, как Спирос высокомерно спросил Джорджа, сколько в среднем получают люди в Румынии.

«Сто долларов», — был ответ.

Я сказал, что у нас столько же. И привел цены на икру, хлеб и вино в драхмах… Спирос, похоже, не поверил, что банка икры в России стоит как пачка американских сигарет в Греции.

У меня бы такой Спирос вылетел с работы в тот же день… Еще бы и по морде схлопотал.

Мы с Оксаной извинились перед компанией и пошли побродить по бережку.

— Вообще-то здесь хорошо. — Оксана взяла меня под руку и оглянулась на террасу, где наши ели мороженое, на одноэтажные домики со ставнями-жалюзи. — Кажется, это мотель, — сказала она. — Здесь до города минут десять на такси.

Я промолчал, жмурясь от солнечных бликов на голубой воде. У мостков, забрызганных рыбной чешуей, поскрипывала лодка со спущенным парусом. На кольях сушились зеленые сети. Вдоль берега тянулась гряда кустов с синими трубочками цветов. Я представил, как возвращаюсь на террасу и говорю, чтобы нас не ждали — мы доберемся сами. Оксана скинула туфли и с ногами устроилась на лавочке, приложилась щекой к высокой спинке. Отойдя на несколько шагов, я с тупым усердием стал забрасывать в море камни.

На обратном пути Оксана показала мне недостроенную виллу невдалеке от дороги:

— Вот моя фазенда. Видишь?

— В каком смысле?

— Могла быть моей. Сюда он меня возил.

Я сказал, что вижу. Около строящегося дома белел строительный вагончик и трепыхалась пленка теплицы. Грядки, саженцы деревьев, виноград у бетонных столбиков.

«А сейчас покажу мою квартиру». Мы проехали с километр. «Вон там, у моря, трехэтажный дом, видишь? Весь третий этаж его… Окна на море. А вот отель, где он работает…» Мы проехали еще немного, и она просто, без злобы сказала: «Жмоты они все… Хорошо, что так получилось…»

Нас довезли до Центра. Водитель Манолис и ставший галантным Спирос повезли Оксану в ее пятизвездочный «Медитерранеан».

Мы с Джорджем пили кофе на кухне. Я видел, что Джордж взволнован инцидентом в ресторанчике, но старается не подавать виду. Он походил по кухне, попросил у меня сигарету, закурил, вновь походил и остановился.

— Спирос не джентльмен! — грустно сказал он.

— Не джентльмен, — согласился я по-английски. И добавил по-русски: — Он жлоб!

— Что есть «жлоб»?

— Ху… парень.

— Но он еще молод, — печально сказал Джордж, тоже по-русски.

Мы обнялись, и я пошел собирать чемодан.

В моей келье стоял смолистый запах кипариса. Я стал запаковывать чемодан. Ветки не хотели умещаться под крышкой, и я свернул их калачиком и уложил в пластиковые пакеты. Одна шишечка отвалилась и укатилась под кровать. Я не стал доставать ее. Через пару дней здесь будет жить кто-то другой, он найдет шишечку и будет гадать о ее происхождении. А может, и не будет… Снял со шкафа медведя, посадил его в кресло. Сказал ему, что завтра улетаем в Питер через Афины и Амстердам, а потом он один отправится в Брянск, там ждет его хорошая девочка, пусть он не робеет.