Аньес Мартен-Люган - Счастливые люди читают книжки и пьют кофе

— Где мусорные контейнеры? — Я поднялась с колен.

— Я уже посмотрел, там ничего нет, — ответил Феликс.

— Ты плохо смотрел.

Я свалилась на пол, сжала руками живот и заплакала. Феликс обнял меня и стал баюкать. Я заколотила по его спине кулаками.

— Успокойся… успокойся.

— Это невозможно, я не могла его потерять.

— Мне очень жаль.

— Может, это шанс перевернуть страницу, — вмешалась Джудит. — Если муж тебя бросил…

— Он меня не «бросил».

Феликс взял мою руку и крепко сдавил. Я ловила ртом воздух и снова прижалась к нему. И так, прижавшись к Феликсу, повернулась к Джудит:

— Колен… Колен умер.

— Иди до конца, — прошептал мне на ухо Феликс.

— И Клара… наша дочка… ее тоже не стало вместе с ним.

Джудит закрыла рот рукой. Феликс помог мне подняться. Я встретилась взглядом с Эбби и Джеком, но не увидела их.

— Я буду искать дальше и найду это кольцо, — пообещала Джудит.

Эбби и Джек молча обняли меня. Мои руки бессильно повисли, взгляд оставался затуманенным. Феликс, поддерживая, вел меня к машине. Там он застегнул мой ремень безопасности, тронулся с места и поехал к коттеджу.

Когда мы приехали, он уложил меня и заставил выпить таблетку аспирина. Потом лег рядом на диван и обхватил меня руками. Я утратила представление о времени. Я была опустошена.

— Мне нужно ехать, — сказал он. — Пора на самолет. Хочешь полететь со мной?

— Нет, я останусь.

— Я тебе очень скоро позвоню.

Я отвернулась. Он поцеловал меня. Я не сказала ни слова, не помахала ему рукой, вообще никак не среагировала. Просто лежала и вслушивалась в его шаги. Он бесшумно закрыл за собой дверь. Потом раздался звук удаляющейся машины, и я осталась одна. А Колен и Клара умерли во второй раз.

Уже три дня я сидела, ни на что не реагируя и ни о чем не думая, в кресле в гостиной. В руках я все время держала фотографии Колена и Клары. Перед отъездом в Дублин Джудит зашла ко мне попрощаться. Обручальное кольцо она не нашла.

Когда в дверь постучали, я поднялась и медленно, волоча ноги, пошла открывать. На пороге стоял Эдвард.

— Ты последний, кого бы мне хотелось видеть, — сказала я и попыталась захлопнуть дверь.

— Погоди, — попросил он, не давая мне закрыть ее.

— Что тебе надо?

— Отдать тебе это. Я его только что нашел перед своим домом, должно быть, упало той ночью. Держи.

Я не могла пошевелиться и только смотрела на свое кольцо, раскачивающееся у меня перед глазами. Потом протянула дрожащую руку. Слезы струились по моему лицу. Эдвард осторожно опустил цепочку в мою ладонь, и я сжала ее. Я кинулась обнимать его, рыдая все отчаяннее. Он не шевельнулся.

— Спасибо тебе… спасибо, ты не можешь себе представить…

Напряжение, накопившееся за последние дни, отпускало мое тело. Я цеплялась за Эдварда, как за спасательный круг. Слезы текли и текли безостановочно. Я почувствовала, как Эдвард гладит меня по волосам. Это простое прикосновение успокоило меня, но одновременно позволило осознать, в чьих объятиях я оказалась.

— Извини, — сказала я, осторожно отодвигаясь от него.

— Тебе стоит снова надеть его.

Руки у меня так дрожали, что я не могла ухватить замок.

— Давай помогу.

Он взял цепочку, расстегнул ее и завел руки за мою шею. Я потянулась к кольцу и сжала его изо всех сил. Эдвард отступил на шаг назад, и несколько секунд мы не отрывали друг от друга взгляда.

— Я пойду, — сказал он, проводя рукой по лицу.

— Можно предложить тебе что-нибудь выпить?

— Нет, мне надо работать. В другой раз.

Я даже не успела ответить, как он уже ушел.

Я отправилась к Эбби и Джеку, чтобы поблагодарить их за помощь. Они проявили большую сдержанность и не задавали никаких вопросов. Гораздо сложнее было с Джудит: мне не удалось объяснить ей в телефонном разговоре, почему я раньше не рассказала обо всем. Я чувствовала, что она с трудом сдерживает любопытство. С другой стороны, я все еще не решалась должным образом поблагодарить соседа.

Я дышала воздухом, сидя на пляже, когда увидела мчащегося ко мне Постмена Пэта. Он ждал ласки и улегся у моих ног. Его появление было как нельзя кстати, потому что я начала замерзать, а он меня согрел.

— Слушай, может, ты поможешь, а то я не знаю, что сказать твоему хозяину. Он снова спас мне жизнь, и я не хочу оказаться неблагодарной. Что ты по этому поводу думаешь?

Он положил морду между лапами и закрыл глаза.

— Похоже, ты не более разговорчив, чем он?

— Добрый день, — произнес хриплый голос за моей спиной.

Как давно он здесь стоит?

— Добрый день.

— Если он тебе мешает, гони его.

— Нет, наоборот.

Эдвард криво усмехнулся. Я поняла, что он все слышал. Он присел на корточки и положил сумку на землю. Вынул фотоаппарат, закурил и молча протянул мне пачку. Я взяла сигарету и собралась с духом.

— Я хотела тебя поблагодарить.

— Хорошо.

— Нет, я хотела бы что-нибудь сделать для тебя. Скажи что…

— Какая ты упрямая. Ну, если настаиваешь, угости меня в пабе пивом сегодня вечером.

Он встал и направился к морю.

— До встречи, — бросил он на ходу.

Я уже пятнадцать минут сидела в машине, припаркованной перед пабом.

Эдвард был на месте. Я не могла заставить себя выйти из машины. Мне предстояло выпивать с заклятым врагом. Да, конечно, он вернул мне обручальное кольцо, но это не обнулило счет, который я могла ему предъявить. Хотелось бы быть уверенной, что наша встреча не выльется в очередную стычку. Толкнув дверь паба, я сразу увидела его за стойкой, перед ним стояла кружка пива, в руках — газета. Я подошла и встала рядом. Он не заметил моего присутствия.

— Мне, что ли, опять вырывать ее у тебя из рук? — поинтересовалась я.

— Я думал, ты струсишь.

— Плохо меня знаешь.

Он сделал знак бармену. Когда тот подошел, Эдвард протянул ему пустую кружку и заказал еще две. Я не успела среагировать, и он расплатился вместо меня. Джудит предупреждала, что ее брат — мачо.

Мне было плохо, очень плохо. Меня ожидала пинта гиннесса. Я успела заметить, что все ирландки пьют его, но я-то не ирландка. Я парижанка, которая свято верит, что это пиво отвратительно. Мой желудок с трудом выдержал их мерзкое вино, но гиннесс наверняка его нокаутирует. Впрочем, у меня не было выбора. О том, чтобы капризничать, с этим типом не могло быть и речи.

— За что выпьем? — поинтересовалась я.

— За перемирие.

Я собрала в кулак все свое мужество и сделала глоток. Потом второй.

— А эта их гадость вкусная, отдает кофе, — сказала я самой себе.

— Извини, я не понял, ты говорила по-французски.

— Не важно, проехали.

Между нами вклинилось молчание, и я почувствовала себя неловко.

— Доволен сегодняшними фотографиями?

— Не очень.

— Тебе не надоело снимать все время одно и то же?