Джонатан Коу - ЭКСПО-58

Ну вот, наша малышка проснулась и плачет, зовет свою мамочку. Жду твоего скорейшего ответа, милый. За меня не волнуйся. У меня все хорошо, и скучать мне некогда.

Твоя любящая жена Сильвия.

19 мая 1958 года .

Дорогая Сильвия,

был рад получить от тебя весточку. Что ж, теперь, по крайней мере, я за тебя спокоен. Нам ужасно повезло, что у нас такой хороший сосед. Надеюсь, дорогая, ты не злоупотребляешь добротой мистера Спаркса и что он не появляется у нас каждый божий день. Было бы неправильно отрывать его от забот о собственной болезной сестре. С другой стороны, тебе виднее.

Прости, что не сразу тебе ответил. В последние две недели у меня было очень много работы. Думаю, ты догадываешься, что я постоянно нахожусь в «Британии», куда, кстати, приходят толпы наших соотечественников. А в последние дни мы просто не знаем передышки. Сначала в Британский павильон наведалась делегация из Бристольской торговой палаты. Потом, через несколько дней, в Церемониальном зале играл лондонской симфонический оркестр. Ну и, конечно же, после концерта все музыканты завалились к нам в «Британию», чтобы опрокинуть по кружечке пива. Мы носились, высунув языки, чтобы напоить и накормить каждого — начиная от контрабасистов и заканчивая тарелочниками. Поскольку мистер Росситер в это время мирно дремал в погребе, вся нагрузка легла на остальных. «Свистать всех наверх» к нему не относилось, потому что его было не добудиться. Так что даже Аннеке к нам подключилась.

Да, кстати, кажется, я тебе еще не писал про Аннеке. Аннеке — мой настоящий ангел-хранитель. Она работает хостес, и именно она встречала меня в аэропорту еще во время первой поездки сюда. И теперь мы часто пересекаемся во время работы. В тот день, когда мы обслуживали музыкантов, Аннеке пришла в паб со своей подругой Кларой. Они хотели отдохнуть и перекусить, но вместо этого помогали нам.

Но я тебе еще не все рассказал. Дело в том, что Клара до смерти влюблена в Тони Б., поэтому все свободное время она проводит в британском павильоне, чтобы только увидеть его, а Тони, в свою очередь, от нее прячется. Мне жаль бедную Клару. И из-за Тони, и из-за того, что она работает в магазинчике «Преданье старины глубокой» при своего рода музее под открытом небом «Веселая Бельгия». Клара изображает там пекаря — так что работа у нее не столь престижная, как у Аннеке.

Но что-то я рассплетничался. И совсем забыл рассказать тебе о своем новом друге — мистере Черском. Он редактор из Москвы. Ты удивишься, но он считает меня большим профессионалом в области журналистики. Впрочем, это долгая история, и я расскажу тебе об этом господине в следующем письме.

Надеюсь, ты почерпнула из написанного хотя бы примерное представление, насколько здесь все интересно, несмотря на большую загруженность. Да, я нахожусь под огромным впечатлением от выставки, только очень скучаю по тебе, милая.

Кстати, вчера мы обслуживали еще один банкет — делегатов всемирного конгресса по предотвращению производственных травм. С прискорбием сообщаю, что один из господ оступился и упал с лестницы по дороге в мужской туалет, и его увезли в больницу с переломом ноги.

Береги себя, мой ангел.

Твой любящий муж Томас.

26 мая 1958 года.

Дорогой Томас!

Рада была получить от тебя очередное письмо. И сколько интересных новостей! Вот это да — ты обслуживал лондонский симфонический оркестр! Я, кстати, читала в газетах про девушек-хостес и видела их фото — они все такие симпатичные. Скажи, Аннеке хорошо говорит по-английски или, наоборот, ты подтягиваешь свой бельгийский? Представляю, какая у тебя в голове мешанина, когда все вокруг говорят на разных языках. Как мило, что Аннеке поддерживает тебя. Я так понимаю, что все-таки у вас сложился хороший дружеский коллектив — ты, Аннеке, Тони Б. и эта Клара. Я рада, что ты, по крайней мере, не скучаешь в одиночестве.

Что до меня, я лишена столь бурного общения с людьми. В прошлые выходные я выезжала в город, правда, по грустному поводу. Я как-то поделилась с мистером Спарксом, что меня мучает совесть — ведь я до сих пор не навестила Беатрикс. Как ты знаешь, она лежит в Королевском госпитале в Хэмпстеде. Доехать туда на общественном транспорте не составляет никакого труда, но если ехать с нашей малышкой, мне пришлось бы забираться с коляской сначала в автобус, а потом мучиться в метро. А коляска такая тяжелая — как настоящее передвижное средство. И тут на помощь мне приходит Норман. Я прямо не перестаю удивляться его доброте! Мы прикинули, что если ехать по северной ветке, то я управлюсь менее чем за три часа. И в воскресенье Норман безо всяких проволочек вызвался присмотреть за Джил. Согласись, это очень мило с его стороны. Да и вообще в течение последних двух месяцев он проводит много времени возле нашего ребенка. Например, в прошлый вторник он задержался у нас на несколько часов и поправил в гостиной покосившуюся полку — ту самую, что так тебя раздражала, но у тебя все не доходили руки. Знаешь, Джил так покойно с ним… Просто маленьким детям необходимо мужское присутствие, даже если это не родной отец. И когда я поехала к Беатрикс, то подумала, что если плотно покормить Джил, то она долго проспит, и Норману будет меньше хлопот. Так оно и произошло.

Скажу тебе, поездка оказалась не из приятных. Бедняжка Беатрикс неважно себя чувствует. Шея ее закована в корсет, и она не может даже повернуть головы. Я все-таки надеялась, что она обрадуется мне — я привезла ей большую ветку винограда и модные журналы. Но ты же знаешь, какая она взбалмошная, и теперешнее ее состояние вогнало ее в самое мрачное расположение духа. Я выдержала всего полчаса, а потом ушла. Зато дома все было хорошо, и плохое настроение как рукой сняло. Джил только проснулась и играла на коленях у Нормана. Потом мы попили чаю и немного поболтали.

Ой, прости, мне нужно идти — столько дел по дому. Ты уж, пожалуйста, пиши почаще.

Твоя любящая жена Сильвия .

7 июня 1958 года.

Дорогая Сильвия!

Спасибо тебе за письмо, хотя я очень расстроился из-за Беатрикс. Если ты все-таки соберешься к ней еще раз, передавай от меня привет. Что ж, Спаркс поступил благородно, взяв на себя хлопоты о ребенке, чтобы ты спокойно могла проведать свою кузину. Если честно, я и предположить не мог, что из него выйдет такая хорошая нянька. Но, по зрелому размышлению, ничего удивительного, потому что в Нормане есть что-то бабье.

А у нас тут такие новости… Вернее, целых две. Во-первых, пару дней назад нас посетила одна ВИП-персона. Ясное дело, на саму выставку ежедневно приходит очень много знаменитостей — например, неделю назад проводили что-то вроде Каннского фестиваля брюссельского разлива, и был большой наплыв кинозвезд. Можно было увидеть Ива Монтана и Джину Лоллобриджиду на расстоянии вытянутой руки. Жаль только, что никто из них не заглянул в нашу «Британию». Зато нас осчастливил своим визитом не кто иной, как… Дерик Хескот Эймори! Да-да, наш Канцлер казначейства — собственной персоной! Второе лицо в правительстве Ее Величества! Ах, как бы я хотел живописать тебе, что человек этот был само обаяние, рядом с которым так приятно находиться, потому что демократичность — неотъемлемая черта любого английского аристократа. Но увы, канцлер скорее походил на выброшенную на берег амфибию, причем кусачую. Я уж не знаю, чему там их учат на просторах Итона, но он с жадностью подналег на порцию рыбы, а потом хлестал пиво, заедая его чипсами. И все это — в дешевом, ненастоящем английском пабе. Как будто сто лет человека не кормили. Тони сказал, что, возможно, так он демонстрировал свою злость по поводу отсутствия в меню красной икры или зажаренного лебедя (или что там еще они едят в своих оксфордах).