Фунус Фестус - Тук-тук, это хирург!

Терапевт удивленно:

— Так ведь это же не лицо, это жопа.

— Ну так какая больница, такое и лицо…

На операционном столе лежит больной. Молодой джигит. Беру историю болезни, читаю. На истории красивым детским почерком выведены паспортные данные: фамилия, имя, отчество… Что? Облахуй Моблахуевич. Возраст указан. Республика Таджикистан. Начинаю контакт. Спрашиваю:

— Ты Облахуй?

— Нэт, — с негодованием отвечает джигит, — я не облахуй.

— Так как же тебя зовут?

Отвечает:

— Меня зовут Облахуй.

Я в удивлении:

— Так тут же так и написано — ОБЛАХУЙ.

— Но я же нэ облахуй, — уже почти кричит джигит, — я — ОБ-ЛА-ХУЙ!

Начинает надоедать. Говорю:

— Если писать умеешь, на тебе бумажку, напиши по буквам.

Берет авторучку, выводит печатными буквами: ОБЛАХУЙ.

— Тут так и написано: Облахуй.

— Нэт, я нэ облахуй, это совсэм нэ то значыт, это Облахуй.

Короче надоел. Контакт закончился. Обошлись без премедикации. Сразу резкий глубокий сон. Просыпаться отправил в палату.

Вечерком забредает мужичок. Слесарь, живет постоянно на даче. Для представителя этой профессии весьма образован и артистичен. Жалобы изображает в лицах — беспокоят слуховые галлюцинации. Говорит скороговоркой, торопится, пока слушают:

— Понимаете, живу на даче, приезжают друзья в гости, уезжают, а я остаюсь. Они меняются, а я нет. Утро начинается с «Блейзера», жажда, и покрепче, покрепче, покрепче. Так две недели. Три дня не пил. Вчера их услышал. То есть сейчас я понимаю, что это галлюцинации, не бойтесь, критика есть, а когда они разговаривают, то не поверите, настолько реально.

— Голоса-то знакомые?

— Да. Один — мой. Разговаривает с кем-то из моих друзей, н у, с тем, с кем я выпивал. Друзья меняются. Я пытался с ними в беседу вступить, но они на меня не обращают внимания. Очень тягостно, очень.

— А о чем же они говорят?

— Вы не поверите, слово в слово повторяют то, о чем мы разговаривали по пьяни. То есть дословно. Не могу больше — трезвому — слушать то, о чем ты пьяный рассуждал, просто невыносимо. Такая чепуха. Связывать не надо, я сам пришел, не думайте, что я псих. Сейчас голосов нет, как только появятся — скажу.

— А похмелиться грамотно не пробовали?

— Пробовал. Паллиатив да паллиатив. Во-первых — один не пью, во-вторых — общение с голосами просто откладывается.

— А каких-то угроз со стороны голосов не было? Они ничего не приказывали сделать? — Очень не хотелось брать такого симпатичного алкаша в реанимацию, отписаться, что это типа хронический алкогольный галлюциноз. Народу в реанимации и без него хватало, лежало трое с горячкой, допившихся до паралича. Русский микст. Все три правши. У всех гемипарез справа. Не смогли с утра поднять стакан. Иначе бы не обратили внимания. Ни одного алкаша с левосторонним парезом не встречал. Возможно, все еще впереди, сейчас левшей не переучивают.

— Да, были угрозы. Но я быстро понял, что это глюки. Слышу, за мной идут и разговаривают бабушка с внучкой. Бабушка говорит: возьми-ка ты, внучка, острую кость и воткни ему в спину. А внучка отвечает: Бабушка, сейчас я возьму острую кость, да так ему воткну в спину, мало ему не покажется. Я обернулся — нет бабушки, все кусты осмотрел, нету. Точно глюк, негде им там было скрыться.

Знакомая работает в приемном отделении третьей истребительной больницы. Название приклеилось с дней открытия. Позвонила, решила развеселить. Рассказывает, как к ним обратился узбек, из любопытства засунувший голову под асфальтовый каток. Говорит, что ему «надо било смотреть». Голова осталась цела, но лицо, и так не отличавшееся острыми чертами, раскатало как блин.

— Ну и что же вы с ним сделали? — спросил я.

— Да послали, будем мы его лечить, без страхового полиса, да еще и без денег.

— Молодцы, — говорю, — только теперь он лежит у меня, совершенно бесплатно лечится.

Звонит приятель — врач-трансплантолог. Благодарит:

— Слушай, ты мне такого классного донора вчера прислал. Сегодня уже двое больных самостоятельно ссут, впервые за последние годы. С помощью его почек. Спасибо.

— Слушай, но и ты меня выручил, что к себе забрал. Его супруга тут весь день позавчера торчала, истерики устраивала. Жаловалась главврачу, что мужик ее помирает, а его в нашей ЦРБ не лечат и в город не переводят. Наш главный уже всех тут грозился раком поставить, если та жалобу напишет. А так перевели в город — успокоилась.

— Ваш-то главный мерзавец известный. Банки с вазелином еще со своего стола не убрал?

А что с мужиком случилось, подробностей не выяснили?

— Да нет. Стоит. Гуманист херов. А мужика за рулем нашли, в кювете. Но вроде ДТП не было. Похоже, от инсульта мозги взорвались, а в кювет он потом съехал. Черт его знает. Мозги у нас в операционной остались. Как череп вскрыли, они почти все наружу вытекли.

— Ну ладно. Ты звони, если чего там свежее появится.

— Да таких полно. Только все в основном гастарбайтеры. Узбеки или таджики, которым на стройках башни сносят. Вы ж иностранцев не берете. Сам же говорил, что разборка иномарок в России запрещена.

— Ну ты все равно звони. Проблемы будем решать по мере поступления.

Прошу как-то невропатолога оставить запись в истории болезни. Бабушка в глубоком маразме, никакого инсульта у нее нет, но формальная запись специалиста об этом нужна.

— Нет проблем, — говорит невропатолог и подходит к бабушке:

— Здравствуйте. Как вы себя чувствуете?

Бабка в ответ коротко:

— Пошел бы ты на х…!

— А, ну хорошо, поправляйтесь, — говорит доктор и идет в ординаторскую.

В истории оставлена запись на двух страницах с подробнейшим описанием неврологического статуса бабули и ее полным диагнозом.

Профессионал. А мог бы написать три слова: отказ от осмотра.

Больной переносит инсульт. Пожилой человек с болезнью Паркинсона. Левая рука навсегда потеряла способность к движению, кисть правой совершает непрерывные колебания. Пальцы полусогнуты. В палате прохладно. Рука спрятана под одеяло. Начмед на обходе задает вопрос — а что это за непрерывные колебания под одеялом в области лобка?

— До пенсии он был главным санитарным врачом Балтийского флота, — отвечают в один голос дежурные врачи.

— Какая же тут связь? — удивляется начмед.

— Все просто. Вам ли не знать, как санитарные врачи всех нас имеют за нарушения санитарных норм и эпидрежима? Это наши-то, рядовые. А тут такая высокая должность. Имел всех врачей флота. Просто на пенсии трахать некого, остается только дрочить.

Странное дело. Последнее время жители Туркмении, с которыми приходится встречаться, приезжают к нам учиться. А узбеки и таджики — копать канавы и мести тротуары.