Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов

— Если случайно встретишь ее…

— Что я должен буду сказать?

На нас зашикали, и я сел на свое место, пытаясь подобрать слова, но ничего не придумал. Уильям не отрываясь смотрел на экран. Вестерн действительно был отличный.

Я продолжал перемещаться по треугольнику, расширив на сто метров периметр поиска. Тщетно. Прошли месяцы. Мы каждый день встречались с Уильямом, он спрашивал, как дела, и расстраивался, что его сценарий застопорился.

— Почему ты не хочешь сочинить историю?

— Кино должно быть отражением реальности. Пора бы тебе сдвинуться с мертвой точки. Может, найдешь другую женщину? Нужно слегка оживить действие. Если ты будешь единственным героем, я не смогу написать диалоги.

— Какой у тебя знак зодиака?

— Я Телец, но у меня серьезная проблема. Мама не помнит точного часа моего рождения. Представляешь? Нет никакой возможности определить мой восходящий знак. А ты кто по гороскопу?

— Я Весы, хоть и не знаю пока, как относиться ко всем этим астрологическим делам.

— Идешь в «Синематеку»? На следующем сеансе показывают «Детей райка». В авторской версии.

— Лучше прогуляюсь по улице Суффло.

У меня появилось неприятное чувство, что история повторяется. Раньше со мной такого не случалось. А потом вдруг вспомнил «Белые ночи». Как же я любил эту книгу! Романтический юноша встречает на улице незнакомку в отчаянном положении, мечтает о ней, ходит по пустынному Санкт-Петербургу, пытаясь отыскать девушку, но его грезы разбиваются о жестокую реальность. Разница заключалась в одном: во мне жила уверенность. Я не мог обмануться. Я не был мечтателем. Я ждал. Во второй половине дня мимо Люксембургского сада проходят тысячи людей. Я загадывал неисполнимые условия: одиннадцатая женщина, вышедшая на перекресток с улицы Мсье-ле-Пренс, или восьмая, вышедшая из метро, или тринадцатая, вышедшая из тридцать восьмого автобуса, будет Она. Что за глупость. Она может пойти по другой улице, в двадцати метрах от Мсье-ле-Пренс, или вообще жить в другой стране. Несколько раз мне почудилось, что я ее вижу. Силуэт, волосы. А если она сменила прическу, я ее узнаю? Я плохо помнил форму лица. Что, если она вообще сотрется из моей памяти? Время от времени я спрашивал себя, не привиделась ли мне наша встреча? Может, это игра воображения или надо мной посмеялся герой «Белых ночей»? То, чем я сейчас занимаюсь, напоминает поиск песчинки в пустыне. Я загадал в последний раз: «Если она не появится через пять минут, я уйду».

И ушел. Присоединился к Уильяму, когда свет в зале начал гаснуть. Он сберег для меня место.

Следующим вечером, когда мы ужинали «под телевизор», зазвонил телефон. Жюльетта, как всегда, первой схватила трубку и ответила.

— Это Мишеля, — с удивленным видом сообщила она.

— Кто его спрашивает? — недовольно поинтересовалась мама.

— Не знаю. Какой-то мужчина. Хочет поговорить с Мишелем.

Мама нахмурилась. Я взял трубку.

— Мишель, это Саша. Я не вовремя?

— Все в порядке.

— Я прочел в газете информацию, которая может вас заинтересовать. Бержье и Повель, авторы «Утра», устраивают пресс-конференцию для журнала «Планета». Вот я и подумал…

— Вы правы. Где?

— В театре «Одеон».

— Когда?

— Сейчас.

Я был в дверях, когда услышал мамин возмущенный возглас: «Куда ты, Мишель?» — но отвечать не стал.

Я бежал — ни на что не надеясь, ради очистки совести. Бежал, бросив вызов богам. А может, они болели за меня. Скоро я это узнаю. Сотни зрителей вышли из театра «Одеон» и собирались группками на площади. Полицейские заворачивали машины. Если она и была там, я ни за что не найду ее в толпе. Над площадью поднимался гул голосов. В воздухе витало нечто мистическое. У людей были просветленные лица. Я поднялся по ступеням, стал выискивать ее взглядом и вдруг заметил у дверей мима Дебюро. [174] Дебюро (Жан Батист Гаспар; 1796–1846) — французский актер-мим. В фильме «Дети райка» его роль исполнял Жан-Луи Барро (1910–1994). Что это, если не знак судьбы? Она разбрасывает вокруг нас мелкие камешки, чтобы мы могли найти дорогу. Высокий и длиннорукий, с костистым угловатым лицом, наделенный природной грацией, Дебюро пожимал руки поклонникам и что-то оживленно говорил. Я подошел, он обернулся, посмотрел на меня черными глазами и улыбнулся. Тепло и нежно. Как будто знал меня.

— Я видел вас вчера в «Синематеке».

— Да? В чем?

— Гаранс обращается к вам со словами: «Вы говорите, как ребенок. Так любят лишь в книгах да еще в мечтах. Но не в жизни!» — а вы отвечаете…

— «Мечты и жизнь похожи, иначе и жить не стоит. И вообще, какое мне дело до жизни? Я люблю не жизнь, а вас!»

— Мне ужасно нравится этот фильм.

— Мне тоже.

— Вы не изменились.

— Прошло двадцать лет, так что спасибо.

Внезапно я почувствовал, как кто-то коснулся моего левого плеча. Дебюро оглянулся. Я повернулся и увидел… ее. Она смотрела на меня с радостным изумлением:

— Что ты тут делаешь?

— Ну…

— Невероятно, что мы снова встретились именно здесь!

— Наверное, это было где-то записано.

— Наверное…

— Столько народу пришло.

— Как обычно. Не знала, что ты тоже этим интересуешься.

— Я всем интересуюсь.

— Гениально, да?

— Что?

— Лекция Бержье.

— Согласен, потрясающе.

— Смотри, они мне ее подписали.

Она протянула мне «Утро». Я открыл книгу и увидел посвящение, сделанное фиолетовыми чернилами: «Вместе с Камиллой наступило утро Волшебниц».

— Красивая фраза.

— Они объясняют нам так много тайн! Эти люди — гении. Ты прочел «Утро магов»?

— У меня сейчас очень много других дел, но я завтра же возьму его в библиотеке, и мы сможем обсудить эту книгу.

— Ты что, знаком с Барро?

— Вообще-то, нет.

— Я часто о тебе думала.

— Правда? Я тоже.

— Я много раз приходила в «Синематеку».

— А уж сколько фильмов я посмотрел, даже говорить не стоит. Почему ты не заходила в зал?

— Потому что искала тебя в холле. Но я знала, что мы обязательно увидимся. Кстати, я Камилла.

— Очень красивое имя. Я — Мишель.

Мы, как старые товарищи, пожали друг другу руки.

— Ты один?

— Собирался пойти с другом, он русский, но в последний момент сорвалось. А ты?

— Я была с братом. Увидела тебя, а его потеряла. Я в выпускном классе, в Фенелоне. [175] Лицей Фенелона — первый парижский лицей, дающий высшее образование представительницам женского пола.

— А я в Генрихе Четвертом.

— Мой брат учится там в первом классе. А трое других — в лицее Карла Великого.

— Большая у тебя семья.

— У меня еще и младшая сестра есть.

Театр опустел, но люди не расходились, продолжали обсуждать услышанное, чувствуя общность друг с другом.