Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов

Полночи я придумывал правдоподобные отговорки для Шерлока, которые он мог бы принять, не усомнившись в моей правдивости. Спал я плохо, а утром с тяжелым сердцем решил отправиться на заклание и вдруг нащупал в кармане куртки листок — бюллетень госпитализации, который дала мне заполнить медсестра в больнице, куда мы привезли Сесиль. Это был знак судьбы. Спасительный выход. Я колебался. Можно было подделать бюллетень, это было нагло, но именно поэтому могло получиться. Иного решения все равно не существовало. Я взял черную шариковую ручку и вписал свое имя и минимум деталей. В графе «причина несчастного случая» поставил «был сбит велосипедистом». Я постарался изобразить мелкий, неразборчивый «медицинский» почерк, а вместо подписи поставил закорючку. Когда я протягивал листок Шерлоку, сердце у меня бешено колотилось; он взглянул и спросил, как я себя чувствую.

— Сегодня на улицах приходится быть очень внимательным — слишком много машин, автобусов, велосипедистов. Пусть это станет тебе уроком.

Я обнаглел и поддал жару:

— Он даже не остановился!

— Позор! В какое время мы живем…

— Ничего страшного, не волнуйтесь обо мне. Врач сказал, все скоро пройдет. Но я очень испугался.

Николя помог мне справиться с контрольной по математике — дал списать, как обычно. Из-за треволнений с Сесиль я уделял ему мало внимания, но мой друг был незлопамятен. Чтобы загладить вину, я предложил сыграть в настольный футбол, и мы отправились на Мобер. Я не подходил к столу целых три месяца, но навыка не утратил: настольный футбол — это как велосипед.

Сдав умирающего с рук на руки усталому дежурному интерну, который не знал, с какого бока к нему подступиться, Игорь и Виктор отправились в «Аустерлицкую пушку» обмывать знакомство. Очень скоро водка у них кончилась, и Володин спросил:

— Пил когда-нибудь виски, Игорь Эмильевич?

— Ни разу.

— Вкус странный, но привыкаешь быстро.

— Не люблю все американское.

— Ошибаешься, настоящий виски — шотландский напиток.

Свой первый стаканчик виски Игорь выпил по-русски — залпом. Не водка, но тоже неплохо. Мужчины поклялись быть друзьями навек и поведали друг другу о своей жизни. Виктор был хитрецом и прекрасно понимал, что соотечественник его разоблачит, поэтому сказал правду. Всю как есть. Он знал, что эйфория встречи очень скоро сменится недоверием к историческому врагу. Виктору, как и всем лжецам, трудно было поверить, что человек способен говорить правду, и он не поверил Игорю:

— Да какой ты врач! Быть того не может!

— Клянусь честью. Я закончил Военно-медицинскую академию в Ленинграде, но мой диплом во Франции недействителен. Я специализировался в кардиологии. Практиковал пятнадцать лет. Консультировал в больнице Тарновского. [91] Бывшая Калинкинская больница в Санкт-Петербурге (известна также под именем Секретная больница) — первая венерологическая клиника в России. Была учреждена в середине XVIII века на основе одной из тюрем для женщин, уличенных в занятиях проституцией. В 1922 году ей присвоили имя В. М. Тарновского (1837–1906), российского венеролога, сексопатолога, судебного психиатра. Во время войны служил военврачом в армии Жукова, в звании лейтенанта. Я был хорошим врачом, пациенты меня обожали.

— Думаешь, я поверю в эти небылицы? Ты санитар! А что в медицине кумекаешь, так это потому, что навидался больных и наслушался докторов. Папашу Виктора не проведешь. Мы с тобой похожи. Обмануть невежду и дурака легко, но я не таков, так что хватит вешать мне лапшу на уши… товарищ!

Игорь столкнулся с неразрешимой проблемой. Как доказать, что он действительно врач? Все его объяснения натыкались на глухую стену недоверия. Виктор желал получить настоящее доказательство. На бумаге с водяными знаками, государственными цветными печатями и официальными подписями. Диплом Игоря остался в Ленинграде.

— Ты такой же врач, как я — кузен князя Юсупова! — ухмыльнулся Володин.

— Но ты и есть его кузен!

— Это я рассказываю туристам, ради смеха. Признаю, ты силен. Главное — уметь произвести впечатление. Я знаю великих герцогов и графов, которые выглядят как портье или сапожники. Когда они заявляют о дворянском происхождении, их называют лжецами. А вот мне все верят.

Игорь решил не настаивать. Бегство из СССР и пережитые мытарства заставили его переоценить такие понятия, как правда и ложь. Он теперь ни в чем не был уверен, разве что в том, что жив. Для него это была единственная истина на земле: человек либо жив, либо мертв. Остальное — вопрос верований или идеологии.

— Думай, что хочешь, мне все равно. Ты прав, здесь я не врач, а санитар.

Виктор расценил столь стремительную капитуляцию как доказательство мастерства Игоря в искусстве обмана и решил, что из него выйдет хороший таксист.

— Сколько ты сейчас зарабатываешь?

— Не много.

— Хочешь зарабатывать больше и быть свободным?

— Кто же от такого откажется? Если работа честная, я согласен.

— Ты решил меня оскорбить или просто неудачно шутишь? Не забывай, я бывший офицер царской армии. Надеюсь, ты не еврей?

— Я жив, разве это не доказательство?

Игорь стал работать таксистом на графа Виктора, чье весьма растяжимое понятие честности не распространялось на клиентов, особенно на иностранцев.

— Зря ты цепляешься к мелочам, Игорь Эмильевич. Ты меня знаешь, я человек верующий и соблюдаю заповеди. Бог создал простофиль, чтобы их надували.

Игорь не сразу стал настоящим парижским таксистом. Париж — огромный город, все парижане — бешеные, парижанки пребывают в состоянии перманентного возбуждения, в предместьях черт ногу сломит, а их обитатели — скупердяи. Игорю помогла его докторская память, и он в конце концов выучил наизусть план города и те места, где возникали самые безнадежные пробки.

— Раньше Париж ехал. После Освобождения движение по улицам было просто отличное. Потом появился «Ситроен-2CV» [92] Микролитражный автомобиль, выпускавшийся с 1949 по 1990 год, мощностью в две лошадиные силы. Французское прозвище Deux chevaux превратилось в русское Дё-шево. и испортил нам жизнь. А после того, как завод «Рено» выпустил дамский «дофин», начался настоящий бедлам.

— Я согласен — при одном условии: буду работать по ночам. Днем я сплю.

— Даже не знаю… Ночной таксист — особая профессия.

— Решай, Виктор Анатольевич, ты хозяин, тебе и карты в руки.

— Моя жена вынесет тебе благодарность. Дневной водитель меня обкрадывает. Насчет тебя я спокоен, у коммуняк одно достоинство — честность. Посоветуешь снотворное?

— Я не разбираюсь во французских препаратах, но сам снотворного не пью. Давно у тебя бессонница?