Дорис Лессинг - Бабушки (сборник)

Мэри вскоре забеременела. В адрес Иена стали отпускать традиционные шутки, в том числе и Сол: «Ты что же, позволишь приятелю тебя обойти? У тебя когда свадьба?»

Иен тоже много работал. Чтобы не оставалось времени на размышления. Он знал, что такое рефлексия и самоанализ, но эти мысли были для него врагами, желавшими подкосить его. Он запланировал открыть очередной магазин в городе, где жил Гарольд. Отец Тома и его жена тогда ждали очередного ребенка. Иен остановился не у них, а в отеле, но, естественно, ходил в гости, поскольку Гарольд был ему как отец — ну, так он говорил. Там он пересекся с подругой Мэри, которая обратила на него внимание еще на свадьбе. Ханна. Она ему не то чтобы не нравилась, наоборот: ему с ней было приятно и уютно, в ней ему виделась материнская фигура, но сейчас он находился в некоей пустоте с отзвуками эха и совершенно не мог себе представить, что можно заниматься любовью с кем-то, кроме Роз. Каждое утро он купался на «их» пляже, иногда встречался там с ней, здоровался, но тут же отворачивался, словно ему больно было ее видеть — ему действительно было больно. И он все чаще стал ходить на маленькой моторке на пляж серфингистов. Раньше они с Томом бывали там только вместе, но теперь у него появилась Мэри и ребенок.

Однажды, когда Роз вытиралась после купания, к ней подплыл лодочник, он искал именно ее. Он заглушил мотор, оставив лодку покачиваться на мягких волнах, спрыгнул в воду и потащил ее за собой, как собаку на поводке:

— Миссис Стразерс, Иен там опасные вещи вытворяет. Наблюдать за этим, конечно, интересно, но меня это пугает. Если увидите его мать, или, может, сами…

— Да бросьте! Если мужчину, вроде Иена, мать попросит вести себя поосторожнее, она только время потеряет. А я — тем более.

— Но кто-то должен с ним поговорить! Он явно нарывается. Там такие волны — к ним надо с уважением!..

— А вы говорили?

— Я пытался, как мог.

— Спасибо, — сказала Роз. — Я передам его матери.

Она поговорила с Лил, которая объяснила сыну, что тот ходит по лезвию бритвы. Уж если старый лодочник волнуется, значит, дело серьезное. Иен сказал: «Спасибо».

Однажды на закате лодочник приплыл снова, — за Роз или кем-нибудь еще, — но на пляже никого не было, ему пришлось зайти в дом, где оказалась только Мэри, и он сообщил ей, что Иен лежит без чувств на другом пляже, за пределами бухты.

Его отвезли в больницу. Доктор сказал: «Выживешь», но по лицу Иена стало ясно, что он ждал другого прогноза. Иен повредил позвоночник. Но он, наверное, срастется. С ногой дела обстояли хуже, она, возможно, уже никогда не восстановится полностью.

Выписавшись, Иен лежал в постели дома, в той самой комнате, в которой в течение долгих последних лет он лишь переодевался, прежде чем отправиться через дорогу — к Роз. Но теперь в том доме жили Том с Мэри. Он отвернулся к стене. Мать пыталась уговорить его встать, но заставить его заниматься у нее не получилось. У Лил тоже не вышло. Это смогла сделать Ханна. Она приехала навестить подружку, Мэри. Спала она у них, а днем почти все время проводила с Иеном, держала за руку, зачастую из сострадания плакала.

— Для спортсмена, наверное, это очень тяжко, — говорила она Лил, Мэри, Тому. — Понимаю, почему он в таком унынии.

Это было хорошее слово, точное. Она уговорила Иена повернуться к ней лицом, а потом, довольно скоро, вставать и передвигаться по комнате, как рекомендовал врач. Затем он начал выходить и на веранду, а вскоре — и через дорогу, и на пляж — поплавать. Но серфингом Иен заниматься уже не мог. Он навсегда остался хромым.

Ханна целовала его больную ногу, целовала его самого, Иен плакал вместе с ней: своими слезами она давала ему разрешение на это. Вскоре сыграли еще одну свадьбу, даже еще шикарнее прежней, ведь Иена и его мать Лилиан знали многие, их спортивные магазины играли значительную роль в жизни тех городов, где они находились, и их обоих ценили за добрые дела и благожелательность.

И вот молодая семья, Иен и Ханна, поселились в доме Лил. В доме напротив, который раньше принадлежал Роз, жили Том и Мэри. Лил не нравилась роль свекрови, ей было тяжело смотреть через дорогу, там теперь все так изменилось. Но она, в отличие от подруги, была богата. И купила дом буквально на пляже, не дальше пары сотен метров от обеих пар. Роз переехала к ней. Так женщины воссоединились, и когда они однажды встретились с Солом Батлером, он отпустил в их адрес комментарий, полный особого ехидства:

— Вот вы и снова вместе, как я вижу!

— Как видишь, — ответила Роз или Лил. — Тебя, Сол, нам не одурачить, да? — добавила Лил или Роз.

Потом забеременела Ханна — Иен, как и полагалось, был горд.

— Вот, все хорошо сложилось, — сказала Роз Лил.

— Да, пожалуй, — согласилась та.

— Чего еще мы могли ждать от судьбы?

Они сидели на пляже, на своих старых стульях, передвинув их к другому забору.

— Я ничего и не ждала, — сказала Лил.

— Но?

— Я не предполагала, что буду так себя чувствовать. Мне…

— Ладно, — поспешно перебила Роз, — забудь. Я знаю. Посмотри на это иначе: у нас было…

— …самое лучшее, — продолжила Лил.

— Теперь мне кажется, что все это был лишь сон. Роз, я просто не могу поверить, что на нашу долю выпало такое счастье, — прошептала она, слегка повернув и склонив голову, хотя в радиусе пятидесяти метров не было ни души.

— Знаю, — согласилась Роз. — Но все кончилось.

Она откинулась на спинку и закрыла глаза. Из-под очков выкатилась слеза.

Иен довольно часто ездил с матерью в командировки по делам магазинов. Везде его встречали тепло, щедро, с уважением. Все знали, почему он теперь хромает. Его считали безрассудным храбрецом, как тех, кто восходит на Эверест, смелым, как… ну, этот человек лез на волну, как в гору, и при этом он был таким симпатичным, таким обходительным, воспитанным и добрым. Как мать.

Однажды в отеле, перед сном, Лил сообщила, что по возвращении собирается взять к себе на день маленькую Элис, чтобы Мэри могла походить по магазинам.

— Вот вы, бабы, довольны собой, — огрызнулся Иен.

Это прозвучало язвительно, совсем не в его духе; она — как ей показалась — раньше таких интонаций в его голосе не слышала.

— Да, — добавил он, — вам-то хорошо.

— Иен, ты о чем?

— Я тебя не виню. Я знаю, что это все Роз.

— О чем ты говоришь? Мы с ней вместе решили.

— Роз внушила тебе эту идею! Я знаю. Тебе бы это в голову никогда не пришло. Так ранить Тома! Да и меня…

Тут Лил начала смеяться, это был жалкий смех, защитный. Сколько лет они были с Томом вместе, на ее глазах он превратился из пленительного мальчишки в мужчину, она видела, как годы брали над ним свое, зная при этом, чем все должно закончиться, должно закончиться, надо положить этому конец, она должна это сделать… с Роз… но это было так трудно, так трудно…