Дорис Лессинг - Бабушки (сборник)

— Ага, а то решат, что мы спятили, — соглашалась Бетти.

— Может, и спятили… — кивала Дафна, и подруги снова разражались хохотом.

Их наивный восторженный энтузиазм несколько поугас после того, как у Дафны случился выкидыш, а Бетти родила дочь. Жизнерадостность сменилась трезвым взглядом на жизнь, веселые юные девушки стали серьезными дамами. На швейных машинках теперь строчили рубашки для мужей и детскую одежду, но в шкафах остались висеть плоды былых увлечений. Подруги часто вспоминали, как появилось на свет то или иное вечернее платье.

— Мы все утро с ним возились, помнишь?

— Да, и как здорово получилось!

Бетти и Дафна одобрительно оглядели друг друга и приступили к серьезным обязанностям хозяек вечеринки. К домам то и дело подъезжали автомобили, подвозя солдат. Многие шли пешком, сжимая в кулаке записки с адресом. Садовник выставил на веранду граммофон и стопку пластинок. Из окрестных домов уже раздавались звуки танцевальных мелодий и громкие голоса.

Мебель в гостиной сдвинули к стенам. Служанки непрерывно разносили напитки. Бетти вернулась к себе. Дафна стояла на крыльце, приветствуя гостей. Женщины были на вес золота — хотя бы в качестве партнерш для танцев. «Приходите и приводите с собой подруг», — убеждала Дафна каждую из приглашенных.

Джеймс приобнял ее за талию, прижался щекой к щеке и закружил по веранде в танце.

— Нет-нет, что вы! — воскликнула Дафна, стараясь высвободиться.

— Да-да-да, — прошептал он в такт музыке и притянул ее к себе.

Они танцевали до тех пор, пока Дафну не отвлекли обязанности хозяйки дома, а потом Джеймс вновь увлек ее танцевать. Танцевали все — все, у кого нашлись партнеры.

Садовник возился с граммофоном: с веранды открывался вид на веранду дома Бетти. Там граммофоном заведовала служанка Бетти, Линда. Садовник Дафны давно и безуспешно ухаживал за Линдой и теперь пытался выразить свои чувства с помощью песни «Ночь нежна, а ты прекрасна». Надеясь добиться взаимности, он снова и снова ставил одну и ту же пластинку. Когда гости начинали жаловаться, он неохотно менял мелодию, но при первой возможности возвращался к «Ночь нежна…». Линда не верила в его искренность («Ты за всеми так ухаживаешь», — фыркала она) и в насмешку ставила «Мои глаза полны горючих слез…», на что садовник отвечал песней «Моя красавица, сжалься надо мной…», однако с веранды Бетти по-прежнему доносилось «…Ты бросил меня у алтаря!».

Заигрывание продолжалось весь вечер.

Вечеринка удалась на славу. В смежных садах и на улице собралось не меньше тысячи человек. К середине вечера еда закончилась, но напитков хватало. К двум часам ночи солдат стали развозить по квартирам, огни машин замелькали на дороге, вьющейся по склону. Восторженные восклицания затихали вдалеке.

В доме Райтов солдаты укладывались спать, и Дафна поднялась к себе. «Белое платье сослужило хорошую службу, — подумала она тщеславно, радуясь воображаемой победе. — Ничуть не хуже доспехов». Она сняла ожерелье и браслеты и сбросила с плеч наряд: пышная юбка белым облаком упала к ногам. В постель Дафна легла обнаженной, и немного погодя (как она и предполагала, хотя весь вечер пыталась убедить себя в обратном) к ней присоединился Джеймс.

Рано утром она настояла, чтобы он ушел спать на веранду.

— Нет, — ответил он. — Я не могу.

— Скоро горничная придет.

Он неохотно ушел и улегся на веранде, когда солнце уже согревало разбросанные по лужайке пустые бутылки. Его разбудил звон стекла и шуршанье метлы — служанки убирали мусор со двора.

В саду, под деревом, стояли Бетти и Дафна в ярких пеньюарах. Джеймс никогда прежде не видел таких красавиц. После ужасов военного транспорта любая женщина казалась ангелом, но для Джеймса это не имело значения. Бетти и Дафна предстали перед ним райским виде́нием, чарующей мечтой. Он не сводил с них восхищенного взгляда, стараясь запомнить мельчайшие подробности прелестной картины, чтобы потом воссоздать ее в памяти.

— Слушай, веди себя поосторожнее, — сказала Бетти подруге.

— А что, так бросается в глаза?

— Конечно. Многие заметили.

— Ох, я ничего не могу с собой поделать.

— Дафна, ты же…

— Да знаю я!

— И что?

— Сегодня еще одна вечеринка…

— И завтра тоже. Четыре дня подряд.

— Да, Джо говорил.

Они посмотрели в сторону гавани, где стоял исполинский корабль.

— А ты не хочешь уехать с ним на дачу?

— Вот и я об этом подумала…

— Вам надо бы куда-нибудь подальше от посторонних глаз.

— Да, конечно.

«Дачей» называли ветхий дом — старую хижину на побережье, в нескольких часах езды от Кейптауна. Дафна с мужем иногда проводили там выходные, ездили туда и Бетти с Генри.

— Вот только бензин негде взять, — вздохнула Дафна.

— У меня остался.

— А гостям своим я что скажу? Вечеринка же…

— Ничего, я объясню, что у тебя кто-то из знакомых заболел. Все обойдется, не волнуйся.

— Ладно, я пойду. Разбужу Джеймса.

— Ах, вот как его зовут! — с горечью воскликнула Бетти. — Откуда ни возьмись, явился Джеймс. Кто он? Что за Джеймс? А если Джо узнает? Ему ведь обязательно доложат.

— Ничего не могу с собой поделать, — расстроенно повторила Дафна.

— Значит, скажем, что Джеймса отправили в больницу на пару дней. Он очень плохо выглядит, краше в гроб кладут. Надеюсь, нам поверят.

В садах кипели приготовления к очередной вечеринке: служанки вытирали раскладные столы, перемывали посуду, садовники развешивали по ветвям деревьев бумажные фонарики.

Сержанты еще спали. Бетти подошла к Джеймсу, который сидел в шезлонге на веранде, и сказала:

— Переодевайся в гражданское и пойдем со мной. Прямо сейчас, пока никто не проснулся.

Он послушно надел вещи брата Джо. Дафна сменила пеньюар на легкие брюки с блузкой и вызывающе распустила волосы — впрочем, к кому относился безмолвный вызов, сказать она не могла. В кухне они наскоро выпили кофе. Не обращая внимания на служанок, Дафна быстро собралась и вскоре уже вела машину к прибрежному шоссе. Джеймс молча сидел рядом.

Бетти, обуреваемая смятением, наблюдала за ними из окна. «Дафну как молнией сразило, — думала она. — Черной молнией».

Ухоженные улицы пригородов закончились, за городом начиналось прибрежное шоссе. Справа простирался океан, слева тянулись поля, виноградники и дубовые рощи. Кое-где на лугах паслись стада овец. Джеймс не отрывал от Дафны глаз.

— Прекрати, мне неловко, — сказала она, шутливо касаясь его щеки.

— Ничего не могу с собой поделать, — пробормотал он, ненароком повторяя слова, сказанные ею ранее.

Дафна улыбнулась.

— А мне не смешно, — горько заметил Джеймс. — Останови машину, пожалуйста! Останови же!

Дафна свернула к бухте, где среди низких черных валунов плескали волны. Джеймс обнял Дафну за талию. Он дрожал, а его лицо… Дафне стало страшно. Вдали на шоссе показался автомобиль.