Тинатин Мжаванадзе - Лето, бабушка и я

— О-о-о-о-о, — заныла я — меня ждали девочки у Цицо, мы собрались сделать себе маникюр из лепестков того красного цветка, что у них возле ворот во дворе растет: точь-в-точь как накрашенные длинные ногти!

— Ну тогда сиди голодная, что мне с тобой делать. — Бабушка нахлобучила свою соломенную шляпу. — Положи кусочки цыпленка в сковородку — он в холодильнике в миске, налей воды до половины и в середину — кусочек масла!

— И всё? — тревожно уточнила я в спину бабушки.

— А что там еще может быть, — удивилась она, — огонь сделай средний, потом маленький. Крышкой накрой. Через полчаса можешь трескать, волчонок! В конце — посоли, но совсем чуть-чуть, тебе нельзя!

Цыпленок меня не подвел, родимый: получился нежнейший, ароматный, лучше, чем у бабушки! Правда, все полчаса я стояла у него над душой и поминутно проверяла, притоптывая ногой от нетерпения.

— Ты смотри, с первого раза усвоила — талант! — одобрила бабушка.

— А ты почему не ешь?

— Я и в молодости мяса не любила, а сейчас — тем более, — хмыкнула бабушка, доставая себе порцию зеленого лобио.

Назавтра мне захотелось продолжить эксперименты на кухне.

— Дидэ, а давай я еще чего-нибудь приготовлю, — пристала я с утра.

— Пюре из картошки сделаешь, — предложила бабушка.

Пюре я не любила категорически. Но каким образом из твердой картошки может получиться каша? Надо попробовать из чистого научного интереса.

Чистка картошки далась мне нелегко, бабушка указывала на толстую кожицу, «глазки» и грязные разводы, но стало понятно — вопрос в тренировке. Пюре получилось так себе, потому что на воде.

Третьим номером нашей программы я выдвинула блины.

— Да ты с ума сошла, — всполошилась бабушка, — какие тебе еще блины?! Они жирные, жареные — ни за что!

— Ну я просто научиться хочу, — сделала я хитрый ход, — папа обрадуется!

— Твоему папе только блинов не хватало для полного счастья! — съязвила бабушка. — Ему худеть давно пора, а то, пока женился, был атлет, а сейчас — как груша!

— Папу оставь в покое, — отмахнулась я, — ну научи, а?

Бабушка быстренько изложила указания и ушла опять в свои огородные дела.

С самого начала все пошло не так.

Молоко и мука никак не хотели соединяться в однородную массу. Сода, которой требовалась всего лишь чайная ложечка, полетела в миску, как в родную, — чуть не пол-пачки.

— Так, ее же надо было уксусом гасить, — озабоченно вспоминала я, — а какая разница? Они же там все равно перемешаются!

И налила уксуса из бутылки — темного винного, щедро, чтобы вровень с содой.

В миске бултыхалась склизкая масса с бурыми пятнами и яркой химической вонью.

— Уй, яйца забыла, — спохватилась я и побежала в курятник за свежими.

— А, сковородку забыла нагреть, — вспомнила я по дороге и вернулась.

— Нагреть — значит, огонь хороший, — азартно зажгла я газ и вернулась к добыванию яиц.

Поиск занял больше времени, чем могла выдержать чугунная сковородка, потому что за мной бегал бешеный петух с кроваво-красной бородой. Куры тоже особой радости не выказывали, но клюнуть меня в руку рискнула только одна. Яйца побились вместе со скорлупой, ее вылавливание пальцами искомой красоты блинному тесту тоже не прибавило.

— Ничего, все перемешается, — лихорадочно приговаривала я, стараясь ложкой раздавить комочки, которых было больше, чем теста.

Масло бабушка велела растопить и влить, но — как отмечено выше — по моей версии, все могло перемешаться прямо на сковородке.

Масло повело себя странно: оно мгновенно съежилось, растеклось, почернело и задымило.

Я лихо плеснула половником порцию теста.

Буквально недавно по телевизору показывали японский фильм «Цунами»: думаю, что натурные съемки можно было провести на моем первом блине — масло завизжало и бросилось во все стороны, тесто присохло и обуглилось, сковородка праведно спалила его в черные кружева.

Вонь стала напоминать ремонтные работы асфальтоукладчиков возле нашего дома в Батуми. Я зачарованно смотрела на сизый дым и перебирала варианты: то ли отволочь миску с тестом Бимке — он все сожрет, то ли залить все водой, то ли просто бежать за помощью.

— Выключи! Газ выключи! — бабушка пришла вовремя.

Боже, какое счастье!

— Ничего, первый блин комом, — успокоила меня бабушка, когда мы ликвидировали следы разрушения и отскребли сковородку.

— Что за ерунда, блины какие-то, — удивился папа. — Лучше начинать сразу с харчо!

Бабушка выразительно закатила глаза, но смолчала.

— Вообще-то в самом деле пора тебе учиться готовить, — сказала она, — а то на третий день…

— …задницей дверь открою! — закончила я главную страшилку моей жизни.

— Когда готовишь, мамочка [16] Бабушкино ласковое обращение к детям, «деточка» наоборот. , всегда немного отсыпь от порции. И сложи про запас — куда-нибудь в баночку. Например, делаешь мчади — горсточку муки отсыпала, или рис, или лобио. А вдруг случится так, что денег нет, все поиздержалось, а у тебя — раз! — и на один обед запасов набежало. Хозяйка должна быть нерасточительная.

Все оставшееся лето бабушка внушала мне принципы своей кухни.

— Когда начинаешь готовить, не хватайся сразу за все: доведи до ума одно блюдо, потом другое. И посуду всегда мой в процессе! У тебя там что-то варится, а ты не сиди, ты в порядок все приводи!

— Дидэ, это же сколько у меня баночек должно быть в доме, если все отсыпать горсточками? Где их все хранить, интересно?

— Язык вырву и в руку дам. А посуду когда моешь потихоньку, под конец у тебя все будет чисто — экономия времени! И я тебя умоляю, не клади много масла, весь вкус перебьет.

— Ну здрасте, с маслом все такое — м-м-м-м!

— Ага, потому у вашей породы задницы у всех как чемоданы. Так, давай суп варить. Картофельный, самый простой!

Мы рвали пучки свежей зелени в огороде, перцы и помидоры, резали лук, тушили морковь.

— Режь красиво, самую простую еду можно сделать такой аппетитной, что лучше вашего мяса!

Бабушкин суп в самом деле был похож на аквариум: внутри было золотисто-зелено, плавали рачки-морковки, акулы-картошинки, колыхались водоросли петушки и укропа, степенно тонули киты-клецки.

Вечером бабушка в печке пекла тыкву.

— Ах, как я это люблю, — счастливо вздыхала она, наливая тонкой струйкой мед на дымящийся оранжевый тыквин бок, потом поднимала к небу лицо и обе ладони: — Господи, ты-то знаешь, как я тебе благодарна, храни всех моих детей, прости меня за это маленькое удовольствие.

Как будто съесть тыкву с медом было преступлением. Мне она не казалась такой уж вкусной — мед, ужас какой, но ради бабушки я тоже делала вид, что это лучший десерт в моей жизни.

— Остальному тебя мама пусть учит. Всякие сациви — это она мастер, а у меня еда вся простая. Не до роскоши мне было, мамочка. Есть у меня хлеб и сыр, я уже от радости по небу рукой провожу. Вы-то сейчас по-другому, Бог вам все дал, только цени, еду не выбрасывай.