Владимир Крупин - Время горящей спички (сборник)

Такая радость ходить по улицам города, по площадям. Конечно же, это Большая улица, это Харлампиевская, это Пестеревская… Никакие это не улицы Маркса, Горького, Марата…

— Да они и не бывали здесь, чего ради вдруг? — рассуждает мужчина, показывающий мне, как проехать к новому храму, построенному на месте гибели самолета «Руслан». — А знаешь чего, — говорит он, — в том доме, который пострадал, две квартиры были накануне освящены. Так там даже ни одно стеколко не треснуло, чашка чайная со стола не упала, вот как.

Полжизни своей я связан с Иркутском, он живет во мне как город, откуда к нам приходит солнце. Вообще по количеству солнечных дней в году Иркутск можно сравнить только с побережьем Средиземного моря. И когда в Москве ненастные дни, то объясняю это тем, что Иркутск не хочет отпускать от себя солнечное освещение.

Первый раз я увидел город в начале зимы, когда широченная мощь Ангары, возмущенная остановкой у плотины Иркутского моря, дымилась белым на солнце паром, когда тяжелое серебро закуржевевших деревьев еще подкрашивалось золотом лиственниц, когда к вечеру по окраинам начинали греметь ставни, а люди ускоряли шаг. Помню Иркутск уже совсем глухой зимой, в сугробах, в плотной белизне идущего снега, в нависающих с крыш сугробах, меняющих за ночь очертания, будто ревнивый к деревянной резьбе наличников невидимый резчик создавал свои узоры, краткие в своей жизни, но такие долгие и памятные, и этот резкий, сухой освежающий воздух, вызывающий слезы у глаз.

Помню счастливую теплую осень с дальними поездками на Ольхон и в Тункинскую долину, эти долгие дороги, когда мощь и величие пространства не подавляют — наоборот, внушают силу и уверенность. Пологие спуски, долгие подъемы-тягуны и горизонты, которым нет конца. Незабываемые остановки у звонких ледяных ручьев, жаркие костерки, рассыпанные красным по зеленому созвездия брусники. И ночные звезды, неожиданно близкие и даже теплые, ласково тормозящие своим плавным переливом торопливость матушки-земли.

И конечно, это всегда погружение в воды Байкала. Набравшись решимости, прыгаешь в него со страхом, а выскакиваешь в ликующем ужасе, чувствуя, как обжигает жар родниковой свежести, как легко дышится, как хочется жить дальше. Помню могучие ветры над стеклянной ширью Байкала. Много я видел стихий — северные штормы Баренцева моря, ураганы Средиземноморья, песчаные бури Аравийского полуострова, — в них было ощущение собственной малости, беспомощности, а сибирские стихии наполняли меня восторгом. Хотелось петь, читать молитвы, которые тут же обрывало у губ и уносило за дальние пределы. Помню бурю на Байкале, когда мы, молодые, сели в моторную лодку и понеслись то по гребням волн, то по ущельям между ними. Это только потом мне объяснили, что мы подвергались огромному риску, а тогда думалось, что все так и должно быть, вот так и будем нестись по долинам и по взгорьям пенистых громад, дышать мокрым резким ветром, выскакивая из-под разлохмаченных зарослей брызг как из кустов.

А буря, когда мы переправлялись с Ольхона на материк. Ветер сарма налетел внезапно, в десять минут. Наш паром — две полубаржи с пьяным капитаном валяло с боку на бок и с кормы на нос. И опять же, я не испугался, может быть, только оттого, что был уверен: в Сибири ничего плохого со мной не случится. А ведь мы уже хотели сбросить в воду наш автомобиль, который еле-еле удерживали и который бросался на нас, как оживший зверь машинного века. Но как-то доплыли. И прощаясь с нами, трезвехонький капитан просил научить его креститься.

Как грустно, что жизнь так быстро проходит. И как хорошо, что в ней были такие дни, как в Иркутске.

Вспоминаю Дни русской духовности и культуры «Сияние России», закладку храма во имя святителя Московского и Коломенского, апостола Сибири и Америки Иннокентия, причисленного к лику святых. На иконе, изображающей Собор сибирских святых, митрополит Иннокентий стоит на переднем плане.

Велики и неподъемны для простого смертного труды митрополита. Совсем молодым он узнал и полюбил людей Севера. Именно с ним связывают известный эпизод, когда поверившие в Господа всем своим бесхитростным сердцем алеуты бежали за лодкой святителя по воде и кричали: «Бачка, бачка, не уезжая!» А как трогательно, но очень православно они молились Пресвятой Троице, обращаясь к небесам: «Трое вас, много нас, спаси нас». То есть они понимали и троичность Святой Троицы и ее нераздельность.

Родился святитель в день святых Адриана и Натальи в семье пономаря Ильинской церкви села Анги, это более трехсот верст от Иркутска. В Иркутск святитель приехал девятилетним, в год 1806-й. Именно тогда были обретены мощи святителя Иннокентия (Кульчицкого), в честь которого и был назван при пострижении в иноческий чин маленький Ваня Вениаминов. Далее обычно: училище, семинария, священническое звание, служба в приходах. Главным же всегда было то, что от будущего архипастыря исходила необычайная духовная сила. Служение его было благополучным, но Господь призвал его к еще большему подвигу, а именно — к миссионерству среди северных народов Чукотки, Камчатки, Аляски. Площадь тогдашней Иркутской епархии была… 6,5 миллиона кв. километров. Как это представить? Может быть, так: один квадратный километр по периметру надо обходить почти час. А десять, а сто? А миллион? Нет, не укладывается в голове. Наш скоростной автобус как снаряд летит сквозь пространство. И ты в нем как пришелец до тех пор, пока не поймешь простую мысль: это пространство — твое, оно оставлено тебе в наследство, оно овеяно молитвами предков, полито их потом, и оно не безмолвно. И эти огромные скалы — как памятники на чьих-то могилах, или они как закладные камни будущей жизни. На них останавливал свой взор святитель Иннокентий. На оленях, на собачьих упряжках он вдоль и поперек изъездил эти места. Они и стоят незыблемо поныне по его молитвам.

Высокопреосвященнейший архиерей Иркутский и Ангарский Вадим совершил чин освящения краеугольного камня будущего храма во имя митрополита Московского и Коломенского, апостола Сибири и Америки Иннокентия. Высокое место над Ангой уже осенено высоким крестом.

— Спаси, Господи, люди Твоя! — возгласил. — И благослови достояние Твое, победы православным христианам на сопротивные даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство.

Хмурый с утра день прояснился, холодный ветер утих, но когда у Владыки заканчивается освященная вода для окропления, вдруг прямо с небес всех окропило небесной водичкой.

Только представить, насколько далеко будет видно окрест с колокольни будущего храма. То-то будет радости ангинской ребятне трезвонить в колокола на Пасху, и как далеко, окрыленно полетят звуки колоколов над северными просторами, над водоразделом Лены и Ангары.