Николай Коняев - Дальний приход (сборник)

Так и стало известно в поселке о смерти Тани Кругловой.

Удивлялись все, что здоровая девочка умерла на операции, или — говоривший тут понижал голос — может, Таню в детдоме на органы, как по телевизору говорят, пустили…

О появлении Тани в поселке, у дровяных сараев, не вспоминали вообще, мало ли чего дети придумывают…

И даже, когда самая младшая, первоклассница Надя Колюшкина на следующий день снова увидела Таню Круглову у дровяных сараев, ей не поверили.

— Может, ты и разговаривала с нею? — насмешливо спросила мама Колюшкина, когда Надя рассказала о встрече.

— Ага! — сказала Надя. — Разговаривала…

— Не выдумывай! — сказала мама.

Надя ничего не ответила ей.

Прижимая к груди серого зайца с оторванным ухом, она стояла в коридоре и молча смотрела на мать.

— Положи зайца! — сказала мать. — Снимай пальто и иди, мой руки!

Наступал вечер.

Поднимающийся от воды туман захлестывал низкий берег и, словно озерная вода, растекался за кустами…

В доме Устьянцевых было натоплено, но все кутались. Мертвым холодом несло из запавших глаз Михаила.

— Как ты чувствуешь себя? — спросил я, усаживаясь возле кровати. — Получше?

— Хо-о-орош-о-о… — заученно выдавил из себя Михаил. Слова так трудно выходили из него, что хотелось помочь ему говорить.

— Следователь-то приезжал?

— М-м-м… — промычал Михаил.

— Молодой? — подсказала Вера.

— Ага-а! — Устьянцев сдавленно засмеялся. — И ни хре-ена…

— А какого хрена и ждать, если это не следователева ума дело… — вздохнула Вера. — Это она все сделала.Она наколдовала, зараза!

Она — это Ирина Карпова, которую Вера считала колдуньей.

Карпова полгода квартировала у Устьянцевых. Вера прогнала ее, когда обнаружила, что Ирина деньги в мышей превращает.

— Вот ведь зараза какая! — рассказывала Вера. — Мы эти деньги горбом своим на клюкве зарабатывали… А она, когда разбегутся от нас мыши, назад их делала деньгами. И ходила, собирала во дворе, я сама видела…

Вера не стерпела, выгнала постоялицу, и теперь Ирина мстила…

Вообще у Веры все просто было.

Соседка Галя одно время, чтобы приворожить Михаила, подкладывала Устьянцевым под крыльцо сложенные крестом гвоздики. Когда Вера обнаружила это, камнем разбила окошко соседке, и та даже пожаловаться в милицию побоялась.

Это окончательно убедило Веру в ее причастности к колдовству.

Ирина Карпова тоже колдовала.

— Это она, она сделала на Мишу-то… — сказала Вера и, заметив сомнение у меня в глазах, рассказала, что как раз накануне избиения приходила Ирина, разодетая вся. Встала во дворе и не уходит, платьем своим красуется…

— Чего, — Вера спросила. — Опять пришла деньги собирать, сучка?

— Не-е… — Ирина ответила. — Мне с Михаилом поговорить надо…

— Может, лучше тебе с ухватом побеседовать? — спросила Вера.

— В общем, прогнала ее… — сказала Вера, завершая рассказ. — Только она уже успела сделать.

Я не стал спорить.

Мир, окружавший Устьянцеву, был неведомым для меня, но Вера чувствовала себя в нем вполне комфортно. Она и мексиканские сериалы по телевизору смотрела как выпуски новостей. И если она искренне верила во всех этих Изаур, то отчего же она должна была сомневаться в наших домовых, леших и колдунах?

Ну а, с другой стороны, Михаила отделали так, как еще никого не били в поселке.

Отбили, как говорил врач, все…

Понятно, что Устьянцев ходок был, и ему и раньше перепадало от обманутых мужей, но раньше все ограничивалось синяками, выбитыми зубами да сломанными ребрами, а теперь забили до смерти.

Невозможно было поверить, что это поселковые мужики сделали…

— Ну, давай… — сказал я, стараясь не смотреть в запавшие глаза, из которых несло могильным холодом. — Поправляйся в общем…

— Про-о-о-щай! — выдавил из себя Устьянцев, и блестящая слезинка выкатилась из темной глазницы и сбежала по щеке. — Уже не сви-и-димся…

— Не придумывай! — сказал я. — Выздоровеешь, и еще на рыбалку съездим…

Я чуть сжал его темно-коричневую, покрытую ссадинами руку, лежавшую поверх пухового одеяла, и встал, не дожидаясь ответного пожатия.

Вера проводила меня до крылечка.

Пока я сидел у Устьянцевых, выплыла из-за верхушек деревьев большая оранжевая луна, а туман уже заполз и во двор, и цветочный куст, что стоял под окнами, стал похож на женщину в нарядном васильковом платье, пришедшую проститься с Михаилом.

Я даже поежился — так похоже было.

— Ага! — подтвердила Вера. — Страх как на бабу похоже. Я уж вырубить хотела, да руки не доходят…

— Зачем? — сказал я. — Эти кусты долго не цветут… Скоро он развалится по земле, тогда и срежешь…

— Ишь какая луна в этом году… — не слушая меня, сказала Вера. — Не знаю уж, видно, сегодня ночью мужик помрет… В трубе весь вечер воет… Даже телевизор не могу смотреть…

То, что Вера смотрит свои сериалы, когда умирает муж, меня не очень удивило. Отношения с супругом у нее давно непростыми были…

— Чего же? — спросил я. — Всегда к смерти в трубе воет?

— А как же… — сказала Вера. — Домовой с хозяином прощается, вот и голосит…

Оранжевая луна, поднявшись над деревьями, казалось, заглядывала сейчас из-за нашей спины, высматривая что-то, чего я сам еще не мог различить. Неуютно было под этим холодным проникающим повсюду взглядом.

Еще выше поднялся туман над дорогой.

Теперь он доходил почти до колена, и редкие прохожие, что попадались навстречу, казалось, по туману и шли, не касаясь земли ногами.

И Ирина Карпова, которую я встретил в переулке у каменных домов, словно по облакам плыла.

В нарядном васильковом платье издали ее можно было перепутать с бредущим куда-то цветочным кустом.

— Ты у Устьянцевых был? — спросила она.

— Да… Крепко его отделали…

— Я знаю… — вздохнула Ирина. — Это же нелюди какие-то… С городу приехали, так думают, все можно… Я хотела предупредить тогда Мишу, чтобы не ходил, да Верка меня, зараза такая, не пустила.

— Он все равно бы пошел… — сказал я.

Стоять в тумане было холодно, и Ирина вся дрожала.

— Шла бы ты домой… — сказал я. — Ты же озябла вся.

— Ага… — послушно кивнула Ирина, но не двинулась с места. — Верка-то что говорит, когда он помрет?

— Говорит, что сегодня… Только много она знает эта Верка…

— Не-е… — вздохнула Ирина. — Если уж эта колдунья не знает, то кто знает тогда? Ой, боюсь я, как бы она не сделала чего, когда Михаил умрет… Ладно, пойду я… Постою еще под окном…

— Так это ты? — переспросил я. — Ты была там?!

— Я…

— А мы не узнали тебя… Мы думали, что это цветочный куст…