Олег Рой - Письма из прошлого

— О «Журавлях», — без особой охоты отвечал он. — Такое чувство, что у меня что-то связано с этим названием. Что-то одновременно и приятное, и грустное. Но что именно — я никак не могу вспомнить. У меня иногда происходит нечто подобное, это началось после аварии. Какие-то провалы в памяти в отдельных местах. Прямо как в старой комедии: «Тут помню — тут не помню», — Дмитрий усмехнулся.

Парк Победы оказался довольно живописным местом. Утопающие в зелени аллейки вскоре привели Полину и Дмитрия к лестнице, ведущей к центральному мемориалу на смотровой площадке, красивому памятнику, на котором застыли в вечном полете двенадцать журавлей, видимо, символизирующих души погибших на войне солдат. Дмитрий и Полина поднялись по пологим ступеням и стали вглядываться в лица сидевших на скамейках людей, пока одна из женщин не окликнула их. Это и была Светлана, и она оказалась именно такой, какой представляла ее Полина — невзрачная, неухоженная, с выражением вечной усталости и апатии на лице. Определить, сколько ей лет, даже не представлялось возможным — она равновероятно могла быть и старше и моложе своих собеседников на добрых десять лет, и приходиться им ровесницей.

Поздоровавшись, Дмитрий и Полина опустились рядом со Светланой на скамейку, с которой открывался великолепный вид на город. Светлана выбрала скамейку на самом солнцепеке, но сейчас это было даже хорошо, потому что яркий свет избавлял Дмитрия от необходимости снимать черные очки. Ему очень не хотелось, чтобы его узнали сейчас, причем совершенно неважно в какой ипостаси — в качестве ли телезвезды, ведущего программы «Задушевный разговор» Дмитрия Корсунского или как Дмитрия Щеголева, пациента больницы, в которой их собеседница работала десять лет назад.

Повернувшись к Светлане, Полина повторила свою легенду с некоторыми уточнениями. По ее словам выходило, что адвокатская контора, которую они с Дмитрием представляют, разыскивает информацию по делу о наследстве родственников Надежды Щеголевой. Или, возможно, ее саму. Если она жива, потому что на этот счет у них самые противоречивые сведения. По одним данным, Надежда умерла в больнице, по другим — просто выписалась из нее. И они были бы очень признательны Светлане, если бы та помогла им разобраться с этой путаницей.

Женщина слушала внимательно, в ее потухшем взоре промелькнула даже искорка интереса.

— А велико ли наследство-то? — полюбопытствовала она.

— Немалое, — кивнула Полина. — Да еще из-за рубежа. И мы очень заинтересованы в том, чтобы побыстрее разобраться с этим делом. Вы ведь можете помочь нам, я не ошиблась?

Некоторое время Светлана молчала, глядела, щурясь, на утопавший в знойной дымке город, вольготно раскинувшийся по берегу царственной красавицы Волги, и явно думала о чем-то своем, может быть, вспоминала.

— Ладно, — сказала она, наконец. — Вообще-то я поклялась никому об этом не рассказывать, но раз такое дело… Жива Надежда, обязательно найдите ее. Она заслужила это наследство. Видно, есть все-таки на свете справедливость. А то уж ей так в жизни досталось, так досталось… Слушайте.

И она поведала им историю, от которой и Дима, и Полина на некоторое время лишились дара речи. До этого они оба много думали о событиях десятилетней давности, обсуждали их и пытались представить себе самые различные варианты случившегося, но то, что произошло на самом деле, их просто поразило…

Светлана Иванова работала в травме не первый год и за это время успела навидаться всякого. Но она была человеком по натуре добрым, и потому ее сердце не очерствело и не потеряло дара сочувствия даже в такой непростой обстановке, когда каждый второй случай вокруг — драма, а каждый пятый — трагедия. И, разумеется, Света всей душой сопереживала больной, недавно поступившей после дорожно-транспортного происшествия. Женщина, ее звали Надежда, пострадала не очень сильно, у нее было легкое сотрясение мозга, перелом левой руки да несколько несерьезных ран и ушибов. Однако сказать, что Надежде повезло, язык никак не поворачивался. Ее муж — его привезли в ту же больницу и положили в реанимацию — был в куда более тяжелом состоянии, несколько суток не приходил в сознание, и никакой гарантии, что он очнется, врачи не давали. Но это было еще не самое страшное, потому что в аварии погибла их дочь, тринадцатилетняя девочка. На Светлану это сообщение произвело особое впечатление, поскольку ее дочери, которую она уже много лет воспитывала одна, тоже было тринадцать лет и, мало того, ее тоже звали Кристиной. Такое вот удивительное совпадение. Света, как могла, утешала и поддерживала Надежду. Физическое состояние больной с каждым днем становилось все лучше, она почти сразу начала вставать, сама ходила в туалет и на перевязку. Но что касается состояния эмоционального, то Света, как она сама выразилась, без слез на Надежду смотреть не могла и в глубине души страшно злилась на дежурного врача. Какого черта тот так рано, почти сразу сообщил Наде о гибели дочери и состоянии мужа? Нет чтобы подождать несколько дней, пока человек хоть немного придет в себя… Хотя бы до визита следователя, что ли, который приходил не в дежурство Светланы, но, как ей потом рассказали, здорово помотал нервы несчастной женщине.

Чтобы хоть как-то помочь Надежде, Света в свое дежурство по несколько раз в день бегала в реанимационное отделение справиться, как чувствует себя муж Нади. Его звали Дмитрий, Светлана как сейчас это помнит. Однако порадовать Надежду было нечем, Дмитрий в сознание не приходил, и никаких улучшений заметно не было. Самого Дмитрия Светлана не видела, да ей это было и ни к чему, она даже в палату к нему не заглядывала, разговаривала только с коллегами-сестрами. В первое свое дежурство она исправно сообщала Наде, что изменений пока нет, а в следующий раз, через трое суток, сестра из реанимации рассказала ей о молодой женщине, которая, судя по всему, специально приехала из Челябинска, чтобы ухаживать за ним.

— Наверное, это его жена, — предположила коллега из реанимации. — Такая с гонором мадам, сама врач, всех тут построила. Но, правда, и платит хорошо, денег не жалеет. И от него не отходит, все делает, видно, очень уж любит его, так убивается над ним…

— Да нет, что ты, какая ж это жена! — возразила Света. — Его жена тут, у нас, в травме лежит, они же вместе в аварию попали.

— Если не жена, тогда кто? — удивилась собеседница.

— Ну, я-то откуда знаю? Может, сестра. Или еще какая-нибудь родственница.

Вернувшись в свое отделение, Света по простоте душевной рассказала Надежде о женщине-враче, которая ухаживает за ее мужем. Она не сомневалась, что та скажет что-нибудь вроде: «А, это его двоюродная сестра, они выросли вместе и очень привязаны друг к другу». Но Надя вместо этого переменилась в лице, начала расспрашивать о той женщине, и Света запоздало поняла, что сболтнула лишнего — никакой сестры, ни родной, ни двоюродной, у мужа ее пациентки нет.