Дэвид Митчелл - Литературный призрак

— Нил Броуз?

Голос с валлийским акцентом, незнакомый и знакомый одновременно. Парень что твой Мистер Крот, взгляд из-за стекол в роговой оправе.

— Да?

— Меня зовут Хью Ллуэллин. Мы встречались у Тео и Пенни Фрезер на новогодней вечеринке.

— А, да… Хью… Конечно, конечно.

Киваю. Я его отродясь не видывал.

— Не возражаете, если я займу кресло за вашим столиком?

— Конечно, пожалуйста. Если только этот пластиковый стул, привинченный к полу, можно назвать креслом. Простите мне мою дырявую память, Хью. Вы из какой компании?

— Раньше работал в «Жардин-Перл». Сейчас — в Инспекции по перемещению капиталов.

Черт. Ну теперь-то я вспомнил. Тогда у Тео мы поговорили о регби, затем немного о бизнесе. Потом я совершенно выбросил его из головы.

— Браконьер подался в лесники, да?

Хью Ллуэллин в вельветовом пиджаке с кожаными заплатами на локтях, улыбаясь, переставил тарелки с подноса на стол. Овощной бургер и чашка с кипятком, в котором расплывался пакетик чая. Валлиец, мать его так.

— В народе еще говорят: «Чтобы поймать вора, нужно быть вором», — ответил он.

Да, мой отец часто повторял эту поговорку.

— Читал о ваших наездах на эту, как ее… Вроде «Шелковый путь», да?

— Да-да. Не передадите ли мне кетчуп, будьте любезны.

— До меня дошли кое-какие занятные слухи о том, что они отмывали деньги для крупнейших наркодельцов из Кабула. Это правда? Можете смело со мной поделиться, я никому не скажу.

Хью откусил кусок овощного бургера, пожевал немного, улыбаясь, и проглотил.

— А до меня дошли кое-какие занятные слухи касательно счета один три девять ноль девять три один.

М-мать. Я чуть не сблеванул съеденный дерьмо-бургер.

— Не понимаю, о чем вы! — рассмеялся я.

Глупо, преступники всегда говорят именно эту фразу.

— Можете смело со мной поделиться, я никому не скажу. — Хью, улыбаясь, подцепил вилкой чайный пакетик.

— Это что, шифр кодового замка?

— Нет. Это секретный счет холдинга «Кавендиш», к которому имеете доступ только вы.

Итак, он раскрыл карты.

— Это проверка на вшивость или у вас есть ордер на мой арест?

— Я предпочел бы, чтобы у нас с вами состоялся дружеский разговор.

— Мистер Ллуэллин, вы даже не представляете, во что впутываетесь.

— Мистер Броуз, Андрея Грегорского я знаю гораздо лучше вас. Уж поверьте. Вас подставили. На моих глазах это происходит не впервые. Как вы думаете, почему его имя нигде не фигурирует? Ни в одном документе, ни в одном файле. Так же, как и имя Денхольма Кавендиша. Потому что они к вам нежно привязаны? Исключительно вам доверяют? Для них вы просто очередной пуленепробиваемый жилет.

Много ли ему известно?

— Это самый обычный счет, предназначенный для…

— Я не хочу, чтобы вы ложью загоняли себя в угол, мистер Броуз. Я знаю, что у вас и в личной жизни сейчас сложный период. Но если вы откажетесь от сотрудничества со мной, к концу недели дело примет совсем плохой оборот. Я ваша последняя соломинка.

— Мне не нужны соломинки.

Он пожал плечами, проглотил последний кусок овощного бургера. Я даже не заметил, как он с ним расправился.

— Тогда наш дружеский разговор закончен. Вот моя визитная карточка. Очень рекомендую вам до завтра передумать. До свидания.

Хлопнула дверь. Я сидел, уставившись на свой недоеденный дерьмобургер.

Я уже вошел в башню «Кавендиш», но в вестибюле передумал. Попросил дежурного минут через пять сообщить Аврил, что я ушел домой. Двадцать минут прождал паром в порту, глядя на сияющие небоскребы у черной воды. По дороге домой обналичил в банкомате три четверти моего счета — на всякий случай, если мои кредитные карты заморозят. Автобус надо было ждать минут тридцать, поэтому прошелся пешком в прохладном сумраке.

Она поджидала меня. Кондиционер шпарил в режиме холодильника.

— Какого черта, скажи на милость! У меня куча дел!

Обиженное молчание в ответ.

— Мне нужно много чего обдумать, поняла? Я ложусь спать.

Я спрятал деньги в коробку из-под обуви и задвинул ее под туалетный столик Кати. До прихода горничной надо будет перепрятать в более надежное место. По воздействию она — наркотик, но по сути, конечно, сука и воровка.

Я вышел к храму. Где-то журчит вода. Оказывается — рядом фонтанчик, который сторожат два дракона. Умираю от жажды, к черту гигиену. Я пью до тех пор, пока вода не начинает булькать у меня в животе. Смерть от обезвоживания точно не входит в мои планы. Мне хочется окунуть лицо и руки в эту прохладную, прозрачную воду. Снимаю «ролекс», вешаю на нос дракону, стягиваю рубашку и окунаюсь в фонтан с головой. Под водой открываю глаза, вижу, как скользит по дну легкая рябь и прыгают солнечные зайчики.

Ну, теперь куда? Одна тропинка под гору, другая в гору. Пошел под горку и через двадцать метров оказался у выгребной ямы. Возвращаюсь к драконам — придется карабкаться в гору. Чувствую себя гораздо, гораздо лучше. Как будто организм перестал тратить силы на борьбу с простудой и предпочел ей подчиниться.

Тропинка забирает все круче вверх. Иногда приходится помогать себе руками, чтобы не сорваться. Деревья растут плотно, образуя густые влажные заросли, через которые пробиваются иголки света, острые и яркие, как лазерные лучи. Снимаю пиджак и швыряю его в заросли черники. Он порвался в клочья. Может, пригодится какому-нибудь монаху или беженцу. Птицы наполняют воздух своими звонкими голосами и блестящими глазами.

Я выпал из времени.

Хотел посмотреть, который час, но часы-то остались на носу у дракона.

Хватаюсь за корень, чтобы подтянуться, но рука срывается, и я лечу вниз на несколько ярдов. Слышится хруст. Но нет, я цел и невредим. Выпрямляюсь в полный рост. Фантастическое ощущение. Чувствую себя бессмертным.

Сверху нависает скала, огромная, как дом. Я беру ее приступом, словно мальчишка, и вот уже озираю свои владения с вершины. «Боинг-747» величественно, не спеша, заходит на посадку, разрезая день, как бритвой, ревом двигателей. Я машу ему. Она тоже машет, весело так, аж подпрыгивает. Все-таки она со мной. Приятно доставить радость хоть одному существу. Даже если оно не вполне существует.

— Она меня любит, — заявила горничная.

Она голышом крутилась перед зеркалом, прикладывая к себе одно за другим летние платья Кати. Если какое-либо ей нравилось, она его примеряла. Если подходило, клала в Катину сумку «Луи Вуитон». Если нет — отбрасывала в сторону.

Я распростерся на кровати, пригвожденный неизбывной тяжестью в гениталиях.

— Кто?

— Маленький девочка.

— Какая еще маленькая девочка?

— Твой маленький девочка. Живет здесь. Меня любит. Хочет сестричка. Играть чтобы.

Ветерок осторожно раздвинул занавески. Ей-богу, эти китайцы чокнутые на всю голову.