Дмитрий Рыков - Та, что гасит свет (сборник)

Пару раз он оставался вечером в университетской библиотеке. Саша обратил внимание на его округлившийся живот. Ведя малоподвижный образ жизни и каждый вечер объедаясь, Борис Антонович начал катастрофически полнеть…

Вскоре подруга тоже обратила внимание на его внешний вид. Она поняла, что с палочкой ходить ему все-таки легче, и настояла на покупке трости с набалдашником, заставила отпустить бороду. Он словно постарел на несколько лет, но солидности это, надо заметить, ему прибавило. Борис Антонович шутил, что теперь ему только цилиндра не хватает или шляпы-котелка.

Неожиданно он получил значительную сумму за давно сделанную работу. Независимое бразильское статистическое агентство, выполняя заказ коммерсантов, борющихся за российский рынок и не удовлетворенных официальными данными, выслало ему деньги за перевод обзора российского сельского хозяйства на португальский язык. Сразу сняв приличную сумму, он погулял часок по парку, принимая решение, потом зашел в ювелирный магазин и купил тоненькое колечко из белого золота с маленьким бриллиантом Chopard. Решение было мужское и требовало мужского поступка. Ни с кем советоваться он и не подумал.

Сославшись на выдуманную причину, он заманил вечером Наташу в Del Mare и там, под бокал «Вдовы Клико», достав из коробочки подарок, сделал ей предложение. Наташа совершенно спокойно (как будто ей предлагают выйти замуж каждый день!) надела кольцо на палец и сказала:

— Надо же! Как раз! — и поцеловала жениха. — Я согласна! Конечно, я согласна! Мой единственный, любимый до самой моей смерти!

Ночью все предыдущие сексуальные рекорды были побиты. Свадьбу назначили на последние выходные мая, благо оставалось недолго. Подали заявление, выбрали место (университетская столовая подошла идеально). От свадебного платья невеста резко отказалась, объяснив, что белоснежный наряд и фата — это предрассудок, что фату надевают только раз в жизни, а она уже была замужем. Список гостей со своей стороны, по просьбе экономного Бориса Антоновича, урезала несколько раз — да и он не собирался поить весь преподавательский состав.

Однажды, когда Наталья осталась ночевать у матери, ночью в квартиру Бориса Антоновича начал ломиться неизвестный с твердым намерением выломать дверь. Мода на металлические двери миновала Бориса Антоновича стороной, и сейчас хлипкая деревяшка не выдерживала яростного натиска незнакомца, который сопровождал свои удары грязной руганью.

— Женишок, блядь! — неслось с той стороны. — Открывай, сука! Тебе, козел, пиздец!

Угрозы подтверждались крепкими ударами тяжелого ботинка. Не нужно быть Пинкертоном, чтобы догадаться о личности незваного гостя, — это был Наташин «бывший».

— Сам дурак! — не выдержал интеллигентнейший Борис Антонович. — Прекратите немедленно! Я сейчас милицию вызову!

— Не успеешь! Я те ща хребет сломаю!

Борис Антонович кинулся на кухню, но не нашел не то что какого-нибудь завалящего топорика, но даже обычного молотка. Он вернулся в прихожую, снял телефонную трубку, набрал «02», представился и громко, чтобы было слышно за дверью, попросил приехать наряд милиции, так как у него хулиганы выбивают дверь в квартире.

— Как же вы достали… — устало вздохнули на другом конце провода. — Через десять минут будет наряд…

— Ты слышал, Отелло! — прокричал Борис Антонович. — Через десять минут наряд приедет! Ночь проведешь в вытрезвителе! Там хорошо, прохладно! Милые соседи! Ласковые менты!

После некоторой паузы он, услышав затихающие проклятия и звуки удаляющихся шагов, перезвонил в дежурную часть и отменил вызов. Но перед тем, как положить трубку, успел уловить нехорошее слово.

Утром Наташа, узнав об инциденте, кинулась звонить «бывшему», но тот ничего не помнил и был рассказом о своих подвигах сильно удивлен. Велик и могуч русский народ!

Борис Антонович встретил в университете Сашу, которого не видел несколько дней. Друг раньше не задавал ему вопросов о предстоящем бракосочетании, но за обедом в столовой поинтересовался, скорее из вежливости, чем из любопытства, что же Борис Антонович решил подарить суженой на свадьбу? И, услышав в ответ: «Машину», чуть не слетел со стула.

— Машину? Ты что? За каким хреном она тебе нужна? Ты как своей, извини, кривой ногой педали собираешься нажимать? Ты же при ходьбе стонешь от боли, а тут, даже если «автомат», а не «механика» — газ-тормоз, газ-тормоз! — сдохнешь через полгода!

— А я не себе, я — Наташе, — спокойно доедая суп, ответил Борис Антонович. — Земельный участок и дача мне не нужны, жилищные условия я улучшать не собираюсь. Ну есть чуть-чуть денег, куплю ей «пежо-207», стоит-то всего ничего, пусть ребенок радуется.

— Тогда покупай прямо сейчас, пока не расписались, потому что потом это уже будет совместно нажитое имущество, и при возможном разделе она сможет на него претендовать.

Лицо Бориса Антоновича покраснело:

— Как… Как ты можешь! Да ты вообще… Как ты подумал! Я ведь люблю ее, больше жизни люблю! Какой раздел, ты о чем?

— Да все о том же! — Саша даже вскочил со стула. — Ведь ты любишь прежде всего де Ассиса и Лиму Баррету! Пройдет немного времени, вы наиграетесь в любовь так, что смотреть друг на друга не сможете! Нет у вас ничего общего, кроме члена и влагалища!

— Ну а тебе-то что?! — Борис Антонович тоже вскочил.

Сотрудники за соседними столиками стали на них оглядываться. Борис Антонович стал говорить тише.

— Но, может, это и есть любовь, когда тот самый член вставляется в то самое влагалище!

— Тебе тридцать девять лет! — продолжал кричать Саша. — И ты калека! У тебя боли, и с каждым годом они все сильнее и сильнее! Думаешь, я этого не знаю! Тебе нужна сиделка, поклонница изящной поэзии, а твоей Наташке — жеребец! Она кассирша, ей нужен грузчик!

Борис Антонович затрясся мелкой дрожью:

— Пошел вон! Видеть тебя больше не желаю! Никогда! Нигде! Встречу в коридоре, кругом обойду! И руки никогда не подам!

— Мезальянс счастливым не бывает! — прошипел Александр, забирая портфель, лежащий на соседнем стуле. — У тебя была спокойная жизнь, и ты был счастлив. А теперь ты превращаешься в кусок жира, а скоро превратишься в кусок говна! Прощай!

Борис Антонович ничего не ответил, лишь устало махнул рукой и грузно опустился на стул. Через пять минут он вышел на улицу, сначала скрылся в продуктовом магазине, затем подошел к летнему кафе, где постоянно собирались выпивохи, показал бутылку водки и пластиковые стаканчики. Нетрезвая публика услужливо засуетилась. Он с трудом выпил свои сто граммов и, тяжело опираясь на трость (без нее он себя уже не представлял), пошел восвояси. Предательские слезы текли по его щекам — с Сашей они близко общались двадцать пять лет. Как говорится: «и Крым, и Рым…»