Пенни Винченци - Искушение временем. Книга 1. Не ангел

— Они все сумасшедшие, эти мужчины, — кивнула ММ. — Хотят воевать, хотят драться.

— Знаю, но у них это в генах, — объяснила Селия. — Даже если бы женщинам разрешалось воевать, мы бы не стали. Не зря же существует Женское движение за мир. Женщины ненавидят насилие и войны. — Она взглянула на ММ. — Но я думаю, — осторожно добавила Селия, — что война будет скоротечной. Все так говорят.

— Уверена, что все они ошибаются, — ответила ММ, — и ты тоже.

Она вернулась в офис, заперла дверь и позволила себе коротко всплакнуть. Горе делало ее больной: ММ не могла есть, ее мучила изжога и довольно часто тошнило. Каждый раз, как только она представляла Джаго в военной форме на борту одного из до отказа нагруженных людьми военных кораблей, ежедневно покидавших порты, у нее начинало болеть не только сердце, но и голова — болеть жестоко, мучительно. Она часто слышала, как многие люди сокрушались, будто не в силах что-то вытерпеть, и раньше ее это раздражало — каждый терпит, сколько отпущено. Теперь вдруг, к своему стыду, она поняла этих людей.

То, что страна была охвачена нервной лихорадкой патриотического чувства, не помогало, наоборот, бесило ММ. Казалось, что в каждом доме, на каждом углу люди размахивали флагами и повсюду играли военные оркестры. Прогуливающиеся в форме солдаты вызывали у толпы почти истерический восторг. Бесконечные плакаты с изображениями лорда Китченера, который в упор наставлял на нее указательный палец и внушал, что страна нуждается в ней — вернее, в ее мужчине, — едва не доводили ММ до крика. Ей не было дела до страны, ей не было дела до того, в чем эта страна нуждается. Она просто знала, что страна отбирает у нее того единственного, которого она любила в своей жизни, единственного мужчину, который любил ее.

— Я обязательно приму детей, — сказала леди Бекенхем, — если ты пришлешь с ними прислугу. Чувствую, эта война доставит нам немало проблем. Две мои служанки уже поговаривают о том, чтобы работать на фабрике военного снаряжения.

— Конечно пришлю. Няня как-никак деревенская девушка, а Джесси ужасно боится бомб.

— Да, все творящееся очень тревожно, — сказала леди Бекенхем. — Ты в курсе, что у нас забрали четырех лошадей? И именно тех, которые работали на ферме. А вчера в газете я прочла: в некоторых городах прекратили ходить конки, потому что не хватает тягловой силы. Бедные животные. Но отобрать моих охотничьих лошадей пусть даже не пытаются, вот что я скажу!

— Уверена, они не посмеют, мама, — убедила ее Селия, зная, что с упрямством леди Бекенхем никто не сладит.

— Не знаю. Кавалерия высматривает хороших лошадей. А перевозят их самым отвратительным образом, не в отдельных стойлах. Их просто привязывают за узду в загоне, а в доках бедных животных поднимают на кранах, как на вешалках. Я слышала, что у одного паренька-конюха, очевидно, славного малого, проделавшего весь путь в таком загоне с лошадьми, где он поил и кормил их, случился сердечный приступ и он умер сразу по прибытии во Францию. Но всех лошадей все же сберег. Вот и прекрасно, подумала я.

— Да уж, — ответила Селия, запоминая это для ММ, которую приводили в умиление крайности леди Бекенхем.

— Если Бекенхем не получит хоть какой-то работы, просто не знаю, что буду делать, — продолжала мать, — в нем бродит фермент ярости с естественными для него последствиями. Надеюсь, что твоя нянька не девственница, знает, как за себя постоять.

— Я ее предупрежу, — пообещала Селия.

«Бедная Джесси, — подумала она при этом, — такая хорошенькая девушка! Надо предупредить няню, чтобы та присматривала за ней». Селия чувствовала, что опасность, исходящая от ее собственного отца, была для Джесси неизмеримо большей, чем все то, что немцы собирались обрушить с неба ей на голову.

— В любом случае, мама, я еще подержу детей в Лондоне. Пока что ничего не происходит, и я не хочу разлучаться с ними до того момента, как это станет необходимо. А Джайлз уезжает в школу. Он так нервничает, бедняжка. Как представлю…

— Не надо представлять, — оборвала ее леди Бекенхем, — ему необходимо уехать. Он и так уже отстал на год. Ты хочешь, чтобы он вырос мямлей?

— Я знаю, но он такой… такой кроткий.

— Вот именно. Я как раз о том и говорю. Нужно, чтобы это из него выбили. Ничего хорошего здесь нет. Жаль, близнецов не отправишь. Вот кто нуждается в дисциплине.

— Мама, о чем ты? Им же всего четыре года.

— Ну и что, Бекенхему было пять, когда его отправили из дома. Отец рано послал его учиться, счел, что парень изнежился.

— В близнецах нет ничего изнеженного, — возразила Селия. — Мне кажется, ты не там видишь проблему.

— А как поживает Барти? Она хорошо учится?

Успехи Барти в школе совершенно сбили с толку леди Бекенхем, которая считала, что у низших классов объективно отсутствует интеллект. Будучи увлечена экспериментом Селии, как она это называла, — хотя и не одобряя его, — леди Бекенхем была чрезвычайно удивлена тем, что Барти не только научилась читать, но и с ходу запоминала все новое.

— Невероятно, — изумилась она, когда Селия со смешанным чувством гордости и раздражения предрассудками матери заставила Барти — вскоре после того, как девочке исполнилось три года, — прочитать наизусть стихотворение. — Совершенно немыслимо! Я бы в жизни не поверила, что такое возможно.

— Мама, странная ты! Половина женщин-суфражисток — из рабочего класса, и все они очень умны и развиты. Взять хотя бы Энни Кенни.

— Да, только они чокнутые, — заключила леди Бекенхем, не заботясь о логике. Всякая симпатия, которую она, возможно, когда-то и питала к суфражисткам, умерла вместе с Эмили Дэвидсон, бросившейся под копыта королевской лошади в дерби в 1913 году.

— Самое ужасное, — высказалась тогда леди Бекенхем, — что она могла погубить лошадь.

— Да, Барти прекрасно учится, — ответила Селия. — Самый умный ребенок в классе.

— Да ты что? А есть ли у нее друзья? — не без ехидства поинтересовалась леди Бекенхем.

Селия ответила: да, у Барти множество друзей, точно зная, что мать ей не поверила.

— А как война повлияет на твой бизнес?

— Не знаю, — призналась Селия. — Естественно, мы немного обеспокоены. Но все сошлись во мнении, что особого вреда не будет. Действительно, сейчас общий настрой в стране никак не сказывается на деловой жизни: театры по-прежнему переполнены, картинные галереи тоже. В такие времена люди стремятся больше веселиться, им нужно отвлечься. А мы, я полагаю, как раз являемся частью индустрии развлечений. К тому же оказалось, что солдаты часто берут с собою в поход книги.

— Потрясающе! — заключила леди Бекенхем.

С близнецами и то легче смириться, тоскливо думал Джайлз, зажимая себе рот кулаком, зарываясь в простыни и пытаясь сдержать слезы. Он пробыл в школе уже неделю, и каждый следующий день оказывался хуже предыдущего. От объекта, вызывавшего умеренный интерес, Джайлз скатился до предмета всеобщих насмешек. Он был просто обречен на такое отношение: его презирали за недостаток удали на игровом поле, дразнили за склонность к полноте, издевались над медлительностью, с которой он усваивал новые предметы, например естествознание, высмеивали за лишний год сидения дома и мучили за полную неспособность к обязанностям фага [13] Фаг — младший ученик в мужской привилегированной частной средней школе, который прислуживал старшему ученику: будил по утрам, чистил обувь, был на посылках и пр. шестиклассника, к которому его прикрепили.