Тьерри Коэн - Она так долго снилась мне...

Каждая книга была дверью, за которой скрывался невиданный пейзаж. Если он был хорош и заманчив, первые же страницы стягивали мои ноги путами, не отпускали, заставляли проходить шаг за шагом неизбежный путь к развязке, держа сердце наготове, вздрагивая от ощущения, что чувства здесь, рядом, сейчас они ранят или осчастливят тебя.

Так какой смысл пропускать кого-то вперед, зачем тебе там проводник, гид, который будет гудеть у тебя над ухом о достопримечательностях, навязывать чувства, которые мне следует испытывать?

А когда книга прочитана, я закрываю дверь, не стремясь узнать больше того, что мне доверил автор. Это как получить букет цветов от незнакомого человека. Мгновение кажется чудным, поскольку дает вам возможность вообразить самые различные варианты. Стоит узнать, кто этот даритель, остается только букет цветов и красивый жест.

Тем не менее просьба Серены меня нисколько не удивила. Как и она, я хотела узнать что-то об авторе, чтобы продлить удовольствие от чтения, чтобы было какое-то продолжение в реальной жизни. А может, еще и потому, что мы обе испытывали к нему какую-то благодарность. Или же потому, что нам хотелось убедиться, что такой человек, такое чувствительное и благородное создание, существует на самом деле.

Я схватила компьютер Серены и стала искать в Интернете информацию по Рафаэлю Скали. Но найти удалось не много. Я зачитывала вслух основные сведения.

— Он написал только два романа. Тот, который мы прочитали, и второй, успех которого был значительно меньшим… Мрачный роман, совершенно не такой, как первый, он удивил читателей и критиков… даже разочаровал их. А потом ничего. Его представляют как талантливого человека, мятущуюся душу, автора, обладающего неповторимым стилем, но не расположенного впускать кого-то в свою жизнь. Он отказывался от интервью, предлагая журналистам поискать ответ в его книгах. Нет ни одной его фотографии.

Это описание, хотя и не удовлетворило мое любопытство, мне все равно понравилось. Я почувствовала в нем родственную душу.

— А как ты себе его представляешь? — спросила я у Серены. — Высокий?

Она кивнула.

— Светлые волосы? Нет? Темные? Да, ты права. Но тогда брюнет со светлыми глазами. Нет? Карими? Тоже нет? Тогда черными.

Она опустила ресницы.

— Вид измученный? Да, согласна с тобой. Сильная личность, но какая-то потерянная, которой для самореализации не хватает только нас. Парень нашей мечты, что говорить!

В ее взгляде проскользнула улыбка. Какая-то даже пронзительная улыбка.

Прошло два дня. Два долгих дня, которые я провел, запершись дома, уединившись в тоске, не в состоянии есть, пить и вообще чем-нибудь заниматься. В магазине мсье Гилель пытался приободрить меня улыбкой, не решаясь заговорить, но сам, несомненно, был обеспокоен.

На третье утро зазвонил телефон.

— Не нравятся мне эти аппараты, — прошуршал в трубке голос мсье Гилеля, после того, как голос в автоответчике попросил его оставить сообщение. — Иона, это мсье Гилель, позвони мне, пожалуйста…

Я схватил трубку, набрал номер.

— Это я! — воскликнул я.

— А, это ты, Иона? Великолепно! — отозвался он. — Она позвонила! Лиор позвонила!

— Когда?

— Пять минут назад!

Ее звонок явно его воодушевил. Потому что после каждой фразы он нервно посмеивался.

— Что она сказала?

— Она извинилась, что не смогла прийти. Но она не хотела приходить ко мне прежде, чем дочитает роман.

— И… это все?

— Нет, нет! Я еще не сказал самое важное! — ликующе прокричал он в трубку. — Знаешь, у нее такой приятный голос… Нежный, мелодичный…

— Ну, мсье Гилель!

— Ах, ну да, прости. Она в восторге от твоего романа! До такой степени, что читала его «не торопясь, чтобы продлить удовольствие» — вот как она сказала! Вот видишь, я был прав!

— Она правда так сказала? — переспросил я, вне себя от радостного возбуждения.

— Слово в слово… Потрясающе, правда?

— Да, потрясающе…

— Как, должно быть, здорово писать, здорово, когда тебя читают и понимают… Завидую тебе, знаешь!

— А… Она больше ничего не сказала?

— Она спросила меня, есть ли у меня в магазине второй роман.

Я вздрогнул.

— И что вы ей ответили?

— Правду. Я всегда говорю правду: твой второй роман имеется в наличии в нашем магазине.

— Вы же знаете, что эта книга мне не нравится! Если она прочитает ее, я пропал!

— Пропал? — Он расхохотался. — Милый мой мальчик, что ты несешь? О, как прекрасно наблюдать за юношей, потерявшим голову от любви…

— Я не потерял голову. Мой второй роман такой бесцветный, такой невыразительный, и…

— Если твой второй роман и хуже, чем первый, — прервал он меня, — он по-своему интересен. Притом, даже если он ей не понравится, это никак не повлияет на впечатление, полученное от первого романа. В конце концов, сколько можно прятаться за свои тексты? Ты хочешь, чтобы они говорили за тебя? Даже если и так, это недолго продлится, если учесть количество произведений на твоем авторском счету и интерес, который она проявила к личности автора.

— Она задавала вам вопросы обо мне?

— Она сказала мне, что ты показался ей таинственным. Я ответил ей, что ты всего-навсего очень милый и искренний и что я знаю тебя лично.

— И что я работаю в магазине?

— Нет, в разговоре я этого не упомянул. Мне показалось, что это не мое дело, что ты сам должен открыть ей глаза.

— Вы правильно сделали! Вы бесподобны, мсье Гилель!

— Ей тоже так показалось, — пошутил он.

— Она не сказала вам, когда собирается опять зайти в магазин?

— Нет, — внезапно растерялся он. — Я ее не спросил.

Я словно плыл над землей после этого звонка. Лиор понравилась моя книга! Она потратила свое драгоценное время, чтобы оценить ее. Неторопливый, скрупулезный подход к тексту, который кажется тебе ценным, слова которого завладевают вашим сознанием и наполняют вас счастьем. Такие тексты редко встречаются. И мое сочинение подействовало на Лиор именно так. По крайней мере, если верить мсье Гилелю.

Первая страница нашей истории любви была красивой и многообещающей.

Когда я положил трубку, руки мои дрожали, так я был взбудоражен. Я почувствовал, как яркое пламя разгорается в моей груди. Хотелось кричать, прыгать, хохотать во весь голос. Не в силах сдержаться, я решил поделиться своей радостью с Жошем и помчался к нему. Мне нужно было выговориться, излить душу, стряхнуть с нее всю накопившуюся тяжесть, вытащить к свету, к разуму, чтобы понять, как же все это пережить.

Жош сумеет меня понять и — почему бы и нет? — что-нибудь посоветует.

Прихлебывая маленькими глотками кофе, он внимательно слушал мой рассказ. Друга узнаешь по тому, как внимательно и напряженно он слушает тебя, как принимает твои откровения и берет на себя поток накопившихся слов. Редкие люди обладают этой способностью. Большинство портят вам признание, влезая со своими чувствами и мнениями. Их взгляды, их дыхание искажают ваш рассказ, и исповедь превращается в признание или самооправдание. Но Жош был не из таких, он забывал о себе и слушал. Старался пережить те же тревоги, те же страхи, что и я.