Эрика Леонард Джеймс - Пятьдесят оттенков серого

Нам приносят вино, я немедленно отпиваю глоток. Кристиан открывает мне душу или просто фиксирует происходящее?

— Лично мне все понравилось, — смущенно бормочу я.

Он сужает глаза.

— Прекрати кусать губу, — рычит он и добавляет: — Мне тоже.

— А что такое ванильный секс? — спрашиваю я, чтобы как-то отвлечься от его жаркого взгляда.

Кристиан смеется.

— Это просто секс, Анастейша. Никаких игрушек, никаких других развлечений. — Он пожимает плечами.

Официантка приносит суп. Мы оба смотрим на него в недоумении.

— Суп из крапивы, — сообщает она, прежде чем развернуться и снова скрыться на кухне. Наверное, ей неприятно, что Кристиан не обращает на нее внимания.

Я неуверенно пробую. Очень вкусно. Мы с Кристианом с облегчением смотрим друг на друга. Я хихикаю.

— Какой чудесный звук, — говорит он вполголоса.

— А почему ты не занимался ванильным сексом раньше? Ты всегда занимался… э-э, а как это называется? — спрашиваю я, заинтригованная.

— Типа того, — отвечает Кристиан осторожно. На его лице отражаются следы внутренней борьбы. Приняв решение, он поднимает на меня глаза. — Подруга моей матери соблазнила меня, когда мне было пятнадцать.

— А-а.

Черт возьми, так рано!

— Дама с очень специфическими вкусами. Я шесть лет был ее сабмиссивом. — Он пожимает плечами.

— Ох. — От такого признания я замираю, как громом пораженная.

— Поэтому я знаю, что это такое. — Кристиан проницательно смотрит на меня.

Я таращусь на него, не в силах произнести ни слова Даже мое подсознание молчит.

— У меня ни разу не было всего того, что обычно предшествует сексу.

Любопытство просыпается вовремя.

— Так значит, ты ни с кем не встречался, когда учился в колледже?

— Нет. — Он отрицательно качает головой.

Официантка прерывает нас на минуту, чтобы забрать наши тарелки.

— Почему? — спрашиваю я, когда она уходит.

Кристиан насмешливо улыбается.

— Ты действительно хочешь знать?

— Конечно.

— Потому что не хотел. Мне никто не был нужен кроме нее.

Да, уж! Лучше бы мне этого не знать… но я все равно спрашиваю:

— Подруга твоей матери… сколько же ей было лет?

Он хмыкает.

— Достаточно, чтобы быть осмотрительной.

— Вы с ней по-прежнему видитесь?

— Да.

— И ты по — прежнему… э — э?.. — Я краснею.

— Нет. — Он качает головой и снисходительно улыбается. — Она просто хороший друг.

— А твоя мать знает?

Он смотрит на меня как на дурочку.

— Разумеется, нет.

Официантка возвращается с олениной, но аппетит у меня пропал. Какое открытие. Кристиан в роли сабмиссива. Ничего себе. Я отпиваю еще немного «Пино Гриджио».

Господи, столько всего надо обдумать. Я должна переварить это в одиночестве, когда меня не отвлекает его присутствие. Мне казалось, что он настоящий альфа-самец, во всем, а теперь… Он испытал это на себе.

— Субмиссивом… все время? — Я в полном замешательстве.

— Вообще-то все, хотя мы не обязательно были вместе. Это было… трудно. Ведь я еще учился в школе, а потом в колледже. Ешь, Анастейша.

— Я правда не хочу.

Я потрясена его рассказом.

Кристиан мрачнеет.

— Ешь, — говорит он тихо, слишком тихо.

Я смотрю на него. Этот человек подвергся сексуальному насилию в подростковом возрасте…

— Не торопи меня, — отвечаю я мягко.

Кристиан моргает.

— Хорошо, — соглашается он.

Если я подпишу контракт, он так и будет мной командовать. Я хмурюсь. Мне это надо? Взяв нож и вилку, я с опаской приступаю к оленине. Действительно вкусно.

— Наши… э-э… отношения будут строиться таким образом? — шепчу я. — Ты будешь мне приказывать? — Я не могу заставить себя посмотреть ему в глаза.

— Да.

— Понятно.

— Более того, ты будешь хотеть, чтобы я это делал, — добавляет он низким голосом.

Честно говоря, сильно сомневаюсь. Я отрезаю еще один кусочек оленины и подношу ко рту.

— На это трудно решиться, — говорю я и кладу кусочек в рот.

— Согласен. — Кристиан на мгновение закрывает глаза. Когда он снова их открывает, они мрачно-сосредоточенны. — Анастейша, ты должна прислушаться к внутреннему голосу. Изучи Интернет, почитай контракт. Я с радостью объясню тебе все, что смогу. Я пробуду в Портленде до пятницы. Если захочешь поговорить раньше, позвони мне, мы поужинаем. Скажем, в среду? Я очень хочу, чтобы все получилось. Если честно, я в жизни ничего так не хотел.

Я вижу по глазам, что Кристиан говорит искренне, что он в самом деле хочет этого всей душой. Но тут, должно быть, что-то не так. Почему я? Почему не одна из пятнадцати? Может, дело просто в числе?

— А почему ты расстался с пятнадцатью другими? — спрашиваю я.

Он поднимает брови, потом сдается и качает головой.

— По-разному, но все сводилось к… — Кристиан замолкает, подыскивая правильное слово. — Несовместимости.

— И ты думаешь, что я окажусь совместимой?

— Да.

— А ты с ними больше не видишься?

— Нет. Я по своей природе моногамен.

Ого… вот это новость.

— Понятно.

— Покопайся в Интернете, Анастейша.

Я кладу нож и вилку. У меня совсем пропал аппетит.

— Это все? Ты больше ничего не будешь?

Он явно злится, но молчит. Я вздыхаю с явным облегчением. Мой живот переваривает новую информацию, а голова чуть кружится от вина. Я смотрю, как Кристиан поглощает все, что лежит у него на тарелке. Ест как лошадь! Сколько же надо заниматься спортом, чтобы поддерживать такую форму? И тут я внезапно вспоминаю, как свисают с его бедер пижамные штаны. Эта картина совершенно сбивает меня с мысли. Я смущенно ерзаю на стуле. Кристиан смотрит на меня, и я краснею.

— Дорого бы я дал, чтобы узнать, о чем ты сейчас думаешь, — произносит он, и я краснею еще больше.

Кристиан улыбается хулиганской улыбкой.

— Впрочем, я, кажется, догадываюсь, — поддразнивает он.

— Хорошо, что ты не можешь читать мои мысли.

— Твои мысли — нет, не могу, но язык твоего тела я со вчерашнего дня изучил неплохо.

Тон игривый… Как у него так быстро меняется настроение? Мне трудно за ним успеть.

Кристиан знаком подзывает официантку и просит принести счет. Расплатившись, встает и протягивает мне руку.

— Идем.

Взяв мою руку в свою, он ведет меня обратно к машине. Совершенно неожиданно наше соприкосновение такое нормальное, такое близкое. Я никак не могу примирить этот обычный, нежный жест с тем, что он намерен делать в той комнате… В Красной комнате боли.

По дороге от Олимпии до Ванкувера мы оба молчим, занятые своими мыслями. К дому подъезжаем около пяти. В окнах горит свет — Кейт уже вернулась. Собирает вещи, надо думать, если только она одна, без Элиота. Кристиан выключает мотор; пришло время расставаться.

— Зайдешь? — спрашиваю я. Мне не хочется его отпускать.