Эндрю Холмс - Звездун

«Позвони мне» — гласило сообщение. На дисплее имя автора не высветилось. Фил не внес его в память телефона — зачем, ведь только единственный человек в мире знал этот номер. Ну, вообще-то порой Коутсу приходила информация от оператора сотовой связи, обычно о разных специальных предложениях, но больше никто этот номер не знал.

Никто, кроме Эрика, его любовника.

И этот факт многое говорит о Филе Коутсе. О человеке, который находился в таком противоречии с самим собой, был исполнен такого отрицания своей гомосексуальности, что постоянно оскорблял геев. О человеке, который так боялся разоблачения, что купил себе второй мобильный телефон, дабы держать эту сторону своей жизни как можно дальше от своры прихлебателей. Слабый и напуганный Коутс был тем, кем меньше всего хотел быть, — толстым гомиком. Оказалось, что Фил вовсе не король монтажников магазинного оборудования, а их королева.

Меж тем он ничего не мог с собой поделать. У Фила тряслись руки, когда он набирал номер Эрика. Внутри все переворачивалось, на лбу выступил пот. Пока раздавались гудки, Фил прислушивался, не вошел ли кто в туалет.

— Эрик, — произнес он тихим тревожным голосом, когда наконец на другом конце ответили, — чего, черт побери, ты добиваешься? Я же просил тебя: никаких звонков, только сообщения.

— Я не люблю посылать сообщения, — жалобно протянул Эрик, воплощение еще одного ненавистного Филу типа — женственного педика. — Это так скучно.

Несмотря на хныкающую интонацию своего собеседника, а может, именно из-за нее, Фил почувствовал, как в брюках что-то шевельнулось. Питон проснулся. Фил потрогал его через ткань джинсов, зажмурив от стыда глаза.

— Эрик, — хрипло прошептал он, — чего ты хочешь?

— Ну, — в голосе из телефона ощущалась власть, которой его владелец обладал над Филом, — я подумал, что мы бы могли встретиться вечером.

— Да, — сказал Коутс, отметив равнодушный тон любовника. Это равнодушие было мучительным и в то же время невыносимо сексуальным. Пожалуй, подумал Фил, сегодня вечером надо вести себя-с Эриком грубее обычного. Пора показать ему, кто главный.

— Милый, я переехал, — добавил Эрик с легкостью человека, который не сидит долго на одном месте. Так как он работал мальчиком по вызову, то и в самом деле часто переезжал. — Меня перевели в Ислингтон.

Фил терпеть не мог, когда вспоминал, что ему приходится платить за секс, то есть платить за то, чтобы чувствовать себя дерьмом. Ему было противно сознавать, что Эрик наверняка позвонил лишь под одной причине: у него кончились деньги. Уникальная коммерческая ситуация — вся власть у продавца. И все же, все же…

— Тогда где? — спросил Фил, продолжая прислушиваться к звукам, доносящимся со стороны двери в туалет. Ему хотелось поскорее закончить разговор, чтобы парни в пабе ничего не заподозрили.

— О Господи, — вздохнул Эрик, — мне лень сейчас тебе все объяснять. Приезжай на станцию метро «Хайбери-энд-Ислингтон» и позвони оттуда.

— Пришлю сообщение, — резко поправил Фил.

— Как хочешь, — певуче отозвался Эрик. — Увидимся позже, дружочек.

Он дал отбой, а Фил остался стоять в кабинке туалета, чувствуя одновременно возбуждение, отвращение к самому себе и ненависть к своему любовнику. Вернее, он ненавидел не Эрика, а иерархию в их отношениях.

Машинально он потер татуировку на шее, изображавшую то ли птицу, то ли что-то другое.

Затем начал набирать сообщение. Не Эрику; послание предназначалось ему самому. Коутс отправил его на свой другой телефон, который вполне невинно лежал на столе по ту сторону двери в туалет.

«Милый, — написал он. — Можешь прийти прямо сейчас? Я хочу у тебя отсосать. Целую. Лаура».

Там, в пабе тренькнул его телефон. Через пару секунд Фил вернулся к столу, взял мобильник и объявил во всеуслышание:

— Ну что ж, парни, старине Коутси сегодня подфартило.

С этими словами он осушил свою кружку и с надежно спрятанной в заднем кармане «Моторолой» покинул компанию приятелей, отправившись на свидание с Эриком.

Вообще-то Фил предпочел бы добраться до станции метро «Уоррен-стрит» бегом. Тем не менее он сдержался и пустился в путь быстрым размашистым шагом. Внутри по-прежнему все переворачивалось, но не от страха, а от приятного возбуждения. Он заплатил за проход и устремился на ветку Виктории. Лондонцы уже заканчивали рабочий день, и на станциях начали скапливаться толпы людей. Фил опасался карманников, поэтому периодически ощупывал рукой задний карман, чтобы проверить, на месте ли «Моторола». Вскоре он очутился на платформе и стал агрессивно протискиваться к поезду, используя как таран свое огромное брюхо. В вагоне Коутс оттолкнул плечом небрежно одетого человека с «дипломатом», который как раз собирался сесть, и сам занял место. А сев, лишь самодовольно ухмыльнулся в ответ на злобный взгляд и не обратил никакого внимания на то, что сидящая рядом женщина неодобрительно покачала головой. Фил закрыл глаза и подумал об Эрике. Затем эти мысли пришлось отогнать — питон в его джинсах напрягся.

На «Хайбери» Коутс буквально выдавился из дверей, словно зубная паста из тюбика, и зашагал по платформе по направлению к выходу, по пути ощупывая карман с телефоном.

Но сотового там не было.

Коутс остановился. Проверил еще раз. Какое-то время он походил на человека, который неистово шлепает сам себя, затем обеими руками стал отчаянно шарить по карманам. Он почувствовал облегчение, когда в одном из передних карманах нащупал что-то, по очертаниям напоминающее мобильник, но только на секунду, пока не осознал, что это его второй телефон.

«Моторола» бесследно исчезла.

Так как Коутс сам по себе был неприятным типом, ему даже в голову не пришло, что телефон выскользнул из кармана на сиденье в поезде, и на него потом сел небрежно одетый мужчина с «дипломатом». Нет, сотовый у него вытащили, решил Фил, возможно, когда он шел по платформе. Наверняка его обворовал черный подросток.

Все же вскоре ярость Коутса сменилась другим чувством, более тревожным. В «Мотороле» хранился номер Эрика. Фил ввел этот номер всего один раз, когда заносил в телефонную книжку. Хотя он много раз видел его на дисплее мобильного, он ни за что на свете не смог бы вспомнить номер точно. А Эрик, разумеется, переехал.

Будь Фил не таким омерзительным типом, ему, возможно, удалось бы вернуть телефон и найти Эрика. Но этого не произошло.

И, как ни странно, пока он стоял на платформе и шлепал сам себя, в пабе на Тоттнем-Корт-роуд произошло нечто, усугубившее его невезение.

Там один из коллег-монтажников отпустил весьма непристойную шутку, на что другой заметил:

— Вот херня, Фил бы сказал то же самое. Этого было достаточно. Начался разговор, а вскоре каждый из компании понял, что не одинок в своей неприязни к Филу. Как бы далеко ни зашла тирания Фила, тот случай стал началом ее падения.