Эндрю Холмс - Звездун

На улице выпиваю витаминизированный напиток, рыгаю, издавая смешанный запах алкоголя, чесночных капсул и полезного фруктового питья, бросаю пустую тару в урну и приступаю к «фанте». Я делаю всего два больших глотка перед тем, как — вначале убедившись, что на меня никто не смотрит) вылить в нее две бутылочки водки, затем взбалтываю получившийся коктейль и отпиваю в третий раз. Напиток явно горчит. Не знаю, какую водку я в него добавил, но, похоже, перцовую.

Закручиваю крышечку бутылки и иду к метро с «фантой» в руке: бизнесмен, которому по дороге на работу захотелось пить.

Все это происходит до того, как события вчерашней ночи внезапно и совсем не радостно всплывают в памяти.

На самом деле вряд ли это полноценное воспоминание, скорее нечто, похожее на сумму слагаемых, которая появляется в моем разбуженном алкоголем мозге. Мистер Уотс с его лекцией и отчетливое ощущение несправедливости, плюс два пореза на руке, добавляем разбитое окно магазина… Итого?

Неожиданно мне уже не так хорошо, и приходится сделать очередной глоток «фанты». Рука дрожит так, что я с трудом удерживаю бутылку у рта.

В поезде я ненароком обнаруживаю у себя в кармане эластичную ленту. Скатываю ее в рулон, словно маленький пожарный шланг, сжимаю изо всех сил, а потом отпускаю и чувствую, как рулончик медленно разворачивается. Едва он снова становится обычной лентой, я проделываю все еще раз.

Говорят, что у комиков случаются вспышки неуверенности в себе и депрессии, потому что они не знают, где прячется источник их таланта. Юмористы открывают рот и шутят, не имея ни малейшего понятия, как и почему. Их гложет неуверенность в том, сохранится ли этот невидимый источник вдохновения. Откуда берутся остроты? Когда они закончатся?

Ловлю себя на похожей мысли. Откуда все берется? Вот только юмористы боятся, что источник смешных выходок оскудеет, я же опасаюсь, что он забьет фонтаном.

— Крис, по-моему, вам необходимо несколько дней отдохнуть, — произносит Джефф Кларк.

Моя первая мысль — вот дерьмо, попался. Совсем как в школе, когда сидишь и вырезаешь свое имя на парте, вдруг голос учителя умолкает, и ты думаешь: «Черт, попался». Поднимаешь голову и видишь, что преподаватель вообще-то и не смотрит в твою сторону, а уткнулся в учебник.

Итак, моя первая мысль: Джефф каким-то образом догадался, что я пьян. Точнее, не совсем пьян — по моим меркам, — но и не вполне трезв.

Если он догадался, то снимаю перед ним шляпу. Мне удалось войти так, будто я совершенно трезв, разве что чуть споткнулся. Правда, я сделал вид, что к моему ботинку прилипла соринка, и я хочу ее снять. Так что мысль о том, что Джефф обо всем догадался, кажется несколько неожиданной. Тем более сейчас всего без четверти десять утра, никому и в голову не придет, что я успел набраться. А любое странное поведение можно списать на плохой сон ночью или на то, что поездка в метро была чересчур утомительной.

Я запнулся, когда шел через самый опасный участок пути — т лифта к своему столу, — предельно сосредоточенно, изо всех сил стараясь идти прямо.

Когда я добрался до места, парни подняли глаза, затем снова опустили, притворяясь, что поглощены работой, ведь появился начальник. Затем я обратил внимание, что Люк Рэдли без галстука, и решил не ждать, а высказать ему все сразу:

— Эй, австралиец! Что это ты… где твой галстук?

Нагло ухмыляясь, он ответил, что не надел галстук потому, что не знал об этом правиле.

— Мы все носим галстуки, — отчеканил я.

На это Люк заметил, что в других редакциях галстуков не носят.

— Мне плевать, что делают в других редакциях. Здесь, в журнале «Дерзость», мы обязаны носить галстук. А вдруг тебе придется… вдруг тебе нужно будет встретиться с клиентом?

Тут Рэдли, усмехаясь еще самодовольнее, парировал, что на сегодня у него не запланированы встречи с клиентами, а ели бы он собирался с кем-то встретиться, то непременно повязал бы галстук.

— Послушай, мне безразлично, что ты там делал в своем долбаном… Мельбурне, — произнес я, желая стереть с его лица самодовольную ухмылку, сделать его серьезнее. — Просто надевай чертов галстук, понятно? Таковы правила.

Он, продолжая нагло щериться, спросил, почему же тогда я сам без галстука.

Я схватился рукой за горло, только чтобы убедиться, что Рэдли прав. Но тут же вспомнил, что запихнул галстук в карман костюма, чтобы нацепить в метро. Словно фокусник, я вытащил его из кармана и со словами «У меня-то он есть, так что, будь добр, завтра обязательно приходи в галстуке» демонстративно повязал. Все же после нашей стычки у меня осталось чувство поражения.

Через некоторое время позвонил Джефф и попросил зайти к нему в кабинет, где я сейчас и сижу, думая о том, что у шефа так жарко, а ему хоть бы хны.

С трудом превозмогаю ощущение того, что меня застукали, хотя, судя по речи Джеффа, ему невдомек, что я поддатый. Шеф просто считает, что мне необходим небольшой отпуск.

— Вам, наверное, требуется чуть больше времени, чтобы прийти в себя после смерти отца, — говорит он. — Нельзя, чтобы это как-то отразилось на работе. Недели будет достаточно, да? Просто… э-э… отдохните немного, соберитесь и возвращайтесь, когда почувствуете себя лучше.

Похоже, неплохая идея, думаю я, очень мило с его стороны, особенно если учитывать то, что он не знает об уходе Сэм. Я уже представляю себе, как за эти несколько дней приду в норму, возможно, урежу количество спиртного, приведу в порядок квартиру. Хорошо бы еще написать благодарственные письма всем, кто присутствовал на похоронах. Напишу письмо и родителям Сэм; они расскажут ей, и она решит, что я наконец взялся за ум. Я смогу сделать первый шаг к тому, чтобы ее вернуть, как бы это ни было тяжело. Она вернется, и все снова будет хорошо. Я еще не потерял работу. У меня еще есть жена.

— Ну так что, Крис? Что скажете? — спрашивает Джефф после долгого молчания.

— Да. Я думаю, да. Возможно, вы правы. Наверное, мне действительно нужно чуть больше времени, чтобы прийти в себя. Я сейчас проинструктирую персонал, и, может, немного позже мы с вами встретимся и поговорим — ну, знаете, — о том, как обстоят дела.

— Не надо, — возражает Джефф, — чем быстрее, тем лучше. Хорошо? Отправляйтесь-ка сразу домой. Пока вас не будет, Грэхэм за всем проследит…

(Да неужели?)

— …и новенький, Люк, кажется, неплохо справляется…

(Хм, да неужто?)

— …так что, я думаю, все в порядке. Увидимся, когда будете готовы вернуться.

«Что же ты, придурок, не позвонил и не сказал все по телефону, чтобы я не тащился на работу только для того, чтобы меня здесь развернули и отправили домой», — вот что нужно было бы ответить. Но я настолько увлечен мыслью о предстоящем отпуске, что только повторяю: «Отлично, отлично», встаю и слегка теряю равновесие. Чтобы не упасть, хватаюсь за спинку кресла, а оно поворачивается прежде, чем мне удается выпрямиться.