Эндрю Холмс - Звездун

Прежде чем надеть пальто, я миную магазины и дохожу до конца дороги. Мне трудно попасть в рукава, так как я стараюсь не привлекать внимания к револьверу… Ничего, наверняка вся сцена выглядит так, будто человеку стало холодно и он надевает пальто.

Все происходит ближе к вечеру, несколько дней назад я увидел Огрызка примерно в это же время. Сторонний наблюдатель может принять меня за сотрудника, скажем, электрической или газовой компании. Или за стекольщика. В общем, за человека, которого трудно заподозрить.

Я перехожу на другую улицу и только после этого надеваю очки. Перед своими невидимыми зрителями я разыгрываю целый спектакль — делаю вид, что дышу на них, протираю и только потом цепляю на нос. Просто человек, который думает: «Нужно надеть очки!» Если кто-нибудь пройдет мимо, я опущу голову, чтобы не заметили отсутствия стекол. Никто не проходит.

Все эти приготовления, тщательная, но почти незаметная маскировка… Вы небось думаете, что у меня есть точный план действий. На самом деле плана нет. Когда я оказываюсь перед дверью Огрызка, отчетливо осознавая, что сейчас за мной отовсюду наблюдают любопытные взгляды — продавцы в магазинах, покупатели, люди, лениво глазеющие на улицу из окон квартир, — у меня нет ни малейшего понятия, что делать дальше.

До некоторой степени так задумано. Я чувствую, что приготовился к двум вариантам развития событий: либо он дома, либо нет. Дальше придется рассчитывать на случай. Конечно, не идеально, но что поделаешь.

Держу планшет слегка под углом к телу, как настоящий профи. Любой человек, стоящий сзади, решит, что я стучусь из самых невинных побуждений. А я, пока барабаню по двери — один, два, три раза, — расстегиваю пальто, просовываю руку за пояс и обхватываю рукоять револьвера. Отлично. Тишина.

Из дома не раздается ни звука. Ни тебе хлопанья дверей, ни шороха шагов, ни крика: «Войдите!» Просто тишина. Пытаюсь дышать ровно, но сердце в моей груди колотится изо всех сил, и я словно ощущаю за спиной присутствие незримых свидетелей. Стучу еще раз.

По-прежнему ничего.

Теперь я приникаю к почтовому ящику. Обычное дело, настойчивый посетитель проверяет, есть ли кто-нибудь дома. Зову: «Эй!», чтобы удостоверится, что никого нет, а заодно придать убедительности образу нахального визитера — на всякий случай, вдруг кто-нибудь за мной наблюдает. На самом деле я не заглядываю в почтовый ящик, а засовываю в него руку, чтобы нащупать веревочку, и вытягиваю наружу ключ.

Под прикрытием собственного тела, стараясь не выдать себя ни одним движением, осторожно вставляю ключ в замок и поворачиваю налево. Ошибка. Поворачиваю направо — и замок щелкает. Затем, глубоко вдохнув, я вхожу внутрь и быстро закрываю за собой дверь.

Вот дерьмо.

Почему-то я предполагал — если разобраться, совершенно дурацкое предположение, — что Огрызку принадлежит все здание. Теперь ясно, что дом поделен на квартиры, в точности как мой, — судя по всему, на две. Я сейчас в общей прихожей. Передо мной запертая дверь, которая, несомненно, ведет на лестницу к квартире наверху. Справа от меня другая дверь. Она похожа на входную, с таким же замком, и потому я делаю вывод, что это дверь в квартиру Огрызка.

Я жду. Вдруг наверху кто-нибудь есть. Может, жильцы были в туалете или трахались, а может, обитатель квартиры готовил какое-нибудь сложное блюдо, услышал стук, поцокал языком, вытер руки о кухонное полотенце, снял фартук и поплелся к двери…

Но никого не видно.

Я с трудом дышу. Тишина дома оглушает. Чувствую, что мочевой пузырь переполнен, а живот крутит, как будто срочно нужно облегчиться. Вытаскиваю из кармана маленькую бутылочку водки (повезло — с ароматом мандарина), откручиваю крышку и выпиваю содержимое одним глотком. Мне сразу становится лучше.

Впрочем, все равно требуется какое-то время, чтобы собраться с силами и начать действовать. Делаю шаг вперед и локтем толкаю дверь.

Она распахивается настежь, отчаянно скрипя петлями.

Меня охватывает волна страха и возбуждения; нечто подобное испытываешь во время собеседования при устройстве на работу. Какое-то мгновение я стою неподвижно.

Жду, что кто-нибудь выйдет. Например, Огрызок, застегивая на ходу джинсы, готовый сцепиться с любым, кто осмелился проникнуть в его жилище.

По-прежнему никого нет, поэтому я отлепляю от планшета перчатки и надеваю их. Затем поворачиваюсь к входной двери и дергаю за ключ, который все еще висит на шнурке. Раз, два — и ключ уже у меня в руке; опускаю его в карман и вхожу в квартиру Огрызка, захлопнув за собой дверь.

Ну и вонь! Никакого тебе уютного домашнего аромата, разит как в притоне. Застоявшийся дым сигарет и прогорклый запах жирной еды смешались с затхлым воздухом комнаты, которую не проветривали годами. Ничего другого я и не ожидал.

Передняя дверь ведет прямо в гостиную, где на стенах нет никаких картин, только старая облупившаяся краска, а по углам — паутина и пятна от сырости. В общий неприглядный вид плохо вписываются широкоэкранный телевизор и видеомагнитофон в одном из углов комнаты. Из мебели там всего лишь убогий двухместный диван и кофейный столик со стеклянной столешницей, на которой разбросаны пустые сигаретные пачки, смятые окурки и пустые банки из-под пива.

Уверен, что квартира не Огрызка. Возможно, он здесь живет, даже очевидно. Но это явно временное убежище. Дом, похоже, был незаконно занят бродягами, и этим объясняется тот факт, что при ближайшем рассмотрении в двери не оказывается замка. Возможно, его выбили ногой. По пьяни. А скорее для того, чтобы попасть в квартиру.

В глаза мне бросается окно, выходящее на улицу. Так как я все еще стою в дверях, снаружи меня не видно. Если же чуть-чуть пройти вперед, меня увидят ясно и отчетливо, совсем как я видел на днях Огрызка. К счастью, я ошибался, когда думал, что у него на окнах нет штор. Собственно, как таковых их и нет, зато висят деревянные жалюзи; я подхожу, тянусь вправо и закрываю одну половину окна. Затем, может, всего на мгновение мелькнув в окне, закрываю вторую. Комната погружается в зловонную темноту.

Хорошо. Лезу в карман и выуживаю бутылочку. Мне приходит в голову мысль, что пока достаточно, еще не прошло действие первой, но все же я решаю выпить. Возвращаюсь через гостиную к единственной двери и попадаю в крошечный коридорчик, в конце которого ванная. Она светло-зеленого цвета и выглядит так, что если бы вы покупали дом и наткнулись на похожую, то непременно бы сказали: «Какая отвратительная ванная!»

Рядом с ванной еще одна дверь, должно быть, в кухню. Наверняка, так как спальня, по-видимому, справа от меня.

Мои сведения о незаконном проникновении в чужие жилища почерпнуты в основном из книг и телепередач. Телевидение — все эти детективные программы здорово пригодились — поведало мне об отпечатках пальцев (отсюда перчатки для мытья посуды), следах ног (отсюда туфли на два размера меньше) и любопытных соседях, которые из-за слегка отодвинутой шторы наблюдают за подозреваемым (отсюда маскировочный наряд а-ля Майкл Кейн). Из книг, в особенности из романов о Джеймсе Бонде, прочитанных при свете угасающего фонарика на Гроуби-роуд, мне известно, что незваных визитеров, едва они проникнут в помещение, обычно всегда тянет опорожниться. Джеймс Бонд специально оставляет метку на сливном бачке, чтобы знать, обыскивали ли номер в отеле в его отсутствие. И теперь я, словно тайный агент СМЕРШа, чувствую, что пришло время отлить. Я уже было направляюсь к туалету, но тут появляется идея куда лучше, и у меня рождается план.