Наталья Штурм - Все оттенки боли

«Буратино» так и остался лежать удивленным бревном. И утром на завтраке не поздоровался, значит, обидчивый и злопамятный. И правильно она ему, такому плохому, не дала.

За ночь Татьяна изменила сценарий, решив действовать нахрапом.

Нужно идти прямо к жене и все ей рассказать. Покричит, поплачет, глядишь, и смирится. У Таньки вон и квартира в Москве, и работа интересная, и родители важные, а в Баку никакой перспективы. Учитель в школе это не прораб на стройке — откат не выдают. Спасать надо Мухаммеда. А жена себе другого найдет, например взяточника участкового Вагита, поди, плохо?

Одежда у Таньки была из каталога, дорогая и модная, а вот прическа отсутствовала. Нельзя без экстерьера произвести правильное впечатление. В гостиничной парикмахерской Тане накрутили сумасшедшую халу в стиле «кассир семидесятых». С халой надбавился возраст для солидности. Это тоже плюс.

А текст заучила еще в школе. Это было письмо Веры Печорину, наверное, самое женское из всех любовных писем в русской литературе.

«Ты любил меня как собственность, как источник радостей, тревог и печалей, сменявшихся взаимно, без которых жизнь скучна и однообразна», — повторяла про себя Таня, выверяя правильную интонацию.

Предназначались эти слова Мухаммеду, но до него так и не дошли. Все некогда было. А потом уже и некому. Сегодня Таня скажет эту фразу, заменив лишь «ты» на «он». Получалось складно и по-взрослому. Сначала она будет цитировать письмо, потом они с Кариной вместе поплачут, а вечером придет из школы уставший Мухаммед, увидит ее. может, даже разозлится, но на другой день будет «гнать лошадь», чтобы успеть в аэропорт и улететь вместе с ней навсегда.

В прекрасном настроении Татьяна зашла во двор, где вчера была несправедливо охаяна подружками Карины.

Мужики по-прежнему играли в нарды, бегала детвора, возле чана с бельем толпились женщины.

— Карина? — наугад окликнула Таня.

— Карина, — отозвалась невысокая молодая женщина с ровной челкой до карих глаз. — Вы ко мне?

По ровной уверенной походке и отсутствию улыбки Татьяна поняла, что Карине уже рассказали о ее вчерашнем визите. Вот и хорошо, будет легче объясняться.

— Меня зовут Таня. Или. помните, как у Пушкина: «Итак, она звалась Татьяной». Ну. вы поняли, — улыбалась Танька, легко жестикулируя правой рукой.

Она вдруг почувствовала необычайное вдохновение! Сначала Пушкиным жену заморочить, потом Лермонтова «вставить», немного от себя, и дело сделано.

Карина не мигая смотрела на Таню, а Таня уже гнала дальше:

— Вы понимаете, любившая его раз. не сможет без некоторого содрогания смотреть на других мужчин, и не потому, что он был лучше! В его природе есть что-то особенное, ему одному свойственное…

Ей не дали договорить.

Четыре женщины подбежали к ней и. гневно лопоча на своем языке, потащили ее за руки к пристройке. Кинули на деревянные ступеньки и принялись мутузить Таньку за волосы. Прическа распалась, высыпались шпильки, и это еще больше завело женщин. Косматая соперница возбуждает фантазию мстительницы. Откуда ни возьмись, появились садовые ножницы, и Карина скомандовала:

— Держите ее крепче!

Женщины прижимали ее к ступенькам, выплевывая нерусскую ругань прямо в лицо жертве. А Карина под корень срезала прядь за прядью и бросала себе за спину как фокусник.

Через пять минут Таня стала лысой.

Прохожие видели испачканную, дрожащую от страха молодую женщину, которая, прикрывая сумочкой изуродованную голову с проплешинами, брела по набережной. По ее согнутой спине скользили любопытные взгляды, и никто не предлагал помощь, уж слишком красноречиво она стыдилась своего позора. Плоскостопая неуверенная походка и затекшая к вискам тушь; испачканное в грязи пальто, из которого беззащитно торчала шея, без платка похожая на цыплячью. А платок потеряла, видимо, там во дворе…

Да бог с ним. с платком… Позор, стыд, куда идти теперь?.. В гостиницу? Вернуться в Москву к мужу и забыть Мухаммеда, как и обещала?.. Но что за жизнь рядом с нежеланным и нелюбимым? А может, лучше броситься в вязкое нефтяное море и утонуть? И все разрешится само собой…

Татьяна подошла к парапету и легла на него, чтобы вжиться в образ самоубийцы. Но задняя ее часть, та, что стояла на асфальте, перетягивала больше, чем верхняя, которая висела над высотой.

«Это у меня жопа такая тяжелая или мне жить хочется?» — промелькнула трезвая мысль, и Танька села на корточки.

Долго плакала, не представляя, что делать дальше.

«И совета даже не у кого спросить. Авантюристка. Приехала в чужой край, к чужому мужу. На что я рассчитывала? Что она расцелует меня, и мы его чемодан пойдем паковать?.. Мои одноклассницы назвали бы меня круглой дурой за этот эксперимент. Но… стоп… Девчонки!»

Татьяна поймала такси и поехала на почту. По пути заехала в магазин и купила косынку. Абсолютно идентичную той, которой хлестала ее вчера по щекам прачка.

Очереди в переговорный пункт не было. Коммутатор нас быстро соединил, и я подпрыгнула от удивления:

— Почему межгород? Ты где? Случилось что?

Как и в школе, сперва Танька предвосхитила рассказ рыданиями и только после рассказала, что произошло.

— Возвращайся в Москву и прекрати всех мучить, — ответила я так, как ответила бы моя мама.

Мне очень хотелось дать взрослый совет, чтобы оправдать доверие Тани. Но тут с моей лоджии вышла Светка с загашенным бычком, который несла утопить в сортире.

— Покурить нормально не дадите, что за крик, а драки нет?

Началось трио из оперы Верди. Это комплимент нам. потому что у Верди всегда безумно красивые ансамбли: один начинает, сразу вступает второй и тут же третий заводит свою тему. Кто в лес, кто по дрова, но вместе звучит очень убедительно.

Если распределить вокальные партии, то Светка была уверенным контральто (прокурила верха), Танька — колоратурным сопрано (потому что жалобно пищала на высоких), ну а мне оставалась только меццо-сопрано, потому что это и был мой тембр.

Из всего многоголосья выделялся совет Светки. Ей мокрые эмоции были чужды, поэтому совет выглядел здраво.

— Пусть идет на рынок и купит парик. Потом напишет письмо Абдулле…

— Свет, кончай, он Мухаммед. — поправила я из уважения к рыдающей подруге.

— …и отнесет ему завтра в школу. Я не со зла, просто запомнила, что в имени две согласные.

— Я не согласная! — забилась на том конце провода Танька, не расслышав половину. — Они меня могут вообще зарезать! Я боюсь туда идти!

Светка выбросила бычок в унитаз и спустила.

— Ладно, я домой пошла, сами разбирайтесь. Но мой совет самый лучший. На фиг она ехала туда? Без толку скаталась, да еще и изуродовали. У нее и так шея короткая, а без волос вообще ужас… Ну и нравы у них. Нецивилизованные какие-то тетки попались…