Наталья Штурм - Все оттенки боли

«Камчатка» по идее получала тему про советское время, то есть надо было знать все документы съездов и конференций.

Но, учитывая, что вокалистов было всего штук двенадцать, тем едва хватило бы до революции 1917 года.

Зачем рисковать и выучивать такой объем? Проще сесть на первую парту и получить то, что знаешь. А я зазубрила про Киевскую Русь и Урарту.

Едва педагог положила листок с Урарту перед моим лицом, я уже тянула руку, выражая готовность поделиться знаниями. После первой эмоциональной фразы экзаменатор радостно замахала на меня рукой и поставила пятерку. Меня зачислили на дневное отделение музыкального училища имени Октябрьской революции.

Безумная радость вскоре сменилась озадаченностью — как я буду учиться в ДВУХ учебных заведениях одновременно? Понятно, что все силы я отдам музыке. Но в восьмидесятых годах училищное музыкальное образование не имело статус высшего.

И тут запротестовала мама:

— Нельзя бросать институт, который даст тебе высшее образование. Из последних сил. но ты должна потянуть оба учебных заведения!

И я. как каторжная, стала целыми днями учиться… «как завещал великий Ленин, как учит коммунистическая партия».

Утром я приезжала в музыкальное училище и проводила там весь день. Вечером я садилась в метро и еще час ехала на Пролетарскую, где проводились занятия для вечерников института культуры.

В конце первого полугодия я настолько «загналась», что стала прогуливать занятия в институте. К тому же за посещаемостью там не особо строго следили. Главное — сессию сдать. А они были одновременно в обоих заведениях.

Однажды дошло до курьеза.

В тот день я сдавала ансамбль и освободилась часам к восьми вечера. Тут же помчалась на метро, чтобы успеть сдать библиографию художественной литературы. То есть практически два профилирующих предмета в один день. Прибежала вся в поту, дубленка нараспашку, но шарфом замотано все лицо, чтобы горло не простудить. На часах уже половина девятого вечера. В учительской сидела молоденькая педагог, помечала что-то в журнале.

— Простите, вы не подскажете, где сдают библиографию?

— А у вас какой курс? — доброжелательно спросила женщина.

— Первый.

— А фамилия педагога какая?

— Ой, я не знаю. Хищная какая-то… вроде Коршунова… Помните, как у Антона Павловича Чехова «Лошадиная фамилия»?

— Так лошадиная или хищная? — не поняла моего заигрывания с классиками педагог.

— У Чехова — лошадиная. У меня — хищная. Ну. понимаете? — еще раз попыталась я пробить ее на смех.

— Вы не знаете вашей фамилии? — на полном серьезе спросила училка.

— Да нет! Свою я знаю! Я фамилию учительницы не знаю. — поняла я. что с ней лучше не шутить.

— Ну как же так, — наконец хихикнула молодая учительница. — Как зовут хоть?

— Да не знаю! Понимаете, я учусь в двух заведениях одновременно и сюда не всегда успеваю.

— А где вы еще учитесь?

— В музыкальном училище. Я певицей буду. Хотите спою?

— Давайте!

Я спела «Исходила младе-ше-нька по лугам и боло-о-о-там.». Спела очень жалобно, потому что песня жалостная. Там еще трудный такой скачок наверх, интервал — ну очень неудобный. Младе-ше-нька — вот в этом месте, на «ше». Но сейчас все удачно получилось, зев открылся, как требовала педагог, и я осталась довольна нотой. У первокурсников-вокалистов только так: получилась нота — день удался.

— Молодец вы, — похлопала учительница. — Но сегодня уже все экзамены закончились. Мне жаль…

Я тоже расстроилась — в такую даль ехала. С Октябрьского поля до Пролетарки еле впихнула себя в час пик…

— А когда пересдача будет? — вздохнула я.

— Ну как же я посмотрю, если вы не знаете фамилию педагога? — тоже вздохнула добрая женщина.

— Ну, может Орлова? Посмотрите Орлову! Нет такой? Лисицына? Волкова?

— Нет таких. Давайте попробуем через вашу фамилию найти. Вы свою фамилию знаете?

— Ну, обижаете!

Учительница склонилась над списком первокурсников.

— Вот, нашла. У вас преподают Смирнов, Корякин, Добродушная и Зубкова.

— Во! Зубкова ее фамилия! Я же помню, что хищная.

Женщина в недоумении склонила голову и тактично заметила:

— Странная ассоциация… Вообще. Зубкова — это я.

Мне так неловко стало, получается, человека обидела, да еще и себя по полной заложила.

— Поставьте мне тройку, пожалуйста, и я уйду, — отважно попросила я, потому что пела, а значит, заработала.

Зубкова подумала и предложила компромисс:

— Вы приезжайте ко мне сюда завтра. Просто приедете, и я поставлю вам… четверку. А то как-то совсем неприлично будет, если сегодня. Хорошо?

Что делать… Пришлось согласиться.

Это был мой первый бартер.

В дальнейшем я сдавала предметы в институте только так: переносила знания, полученные в училище, на все институтские предметы. Экзамен по психологии я сдала на пять, потому что привела очень удачный психологический прием из творчества Франца Гайдна. Во времена Гайдна спесивая лондонская публика ходила на концерты, в основном чтобы поспать. Естественно, автора произведений это раздражало, и он применил следующий маневр. Сочинил симфонию специально для лондонцев. И назвал ее «Сюрприз».

Начиналась она медленно и плавно. Публика мирно засыпала. И вдруг на последней ноте раздавался оглушительный аккорд. Народ тут же встряхивался и начинал удивляться. Слушал какое-то время, но потом снова начинал клевать носом. И тут опять грохот литавр — «бах»!

Простецкая мелодия и подвох в конце. Конечно, мимо такого случая я не могла пройти, и Гайдн проложил мне триумфальную дорожку к пятеркам по психологии, философии и истории. Всем педагогам очень нравилось, когда я приводила этот исторический факт и еще вдобавок иллюстрировала его голосом.

И если с институтом проходила такая халява, то к училищу отношение было координально противоположным.

Все, кто поступал в музыкальное заведение, любили музыку и хотели стать певцами, музыкантами, дирижерами. Случайных людей не было, потому что эту профессию выбирают фанаты. И вся жизнь подчинена звукам и их извлечению. Особенно это ощущалось в коридорах училища, в местах скопления вокалистов.

Все что-то мычали, искали резонатор, а найдя, гудели в него как в трубу. Распевали имена друг друга, особенно где больше гласных. Недаром вековая шутка про вокалистов гласит, что там, где у нормального человека мозги, у певца резонатор. Отношения между сокурсниками были братско-сестринские. И романы на первом курсе напрашивались только с музыкой. Хотя не у всех.

Я задвинула дружбу со Светкой, потому что сразу после поступления определилась полярная разница интересов. Шляться без дела мне было некогда, поскольку абсолютно все время отнимала учеба.