Гийом Мюссо - Зов ангела

— И ты ни разу не думал о том, чтобы уйти на покой?

— Разумеется, думал! Но как ты себе это представляешь? Думаешь, все так просто? Что мне достаточно просто пальцами щелкнуть? Я был в безвыходном положении: в затылок дышали копы, враждебные банды хотели с меня шкуру содрать, даже мои собственные люди только и ждали удобного момента, чтобы предать меня.

— Элис об этом знала?

— Она знала больше, чем я мог предположить, ведь именно она предложила мне выход.

— Что ты имеешь в виду?

— Как-то раз я увидел ее с огромной папкой, в которой были подшиты десятки статей из Интернета: целая кипа юридических и правовых текстов, примеры судебных разбирательств — короче говоря, она подготовилась, словно настоящий адвокат. Она заявила мне, что придумала верный способ, как нам обоим начать совершенно новую жизнь.

— И что же это был за способ?

— ВИТСЕК: американская программа защиты свидетелей. [49] WITSmmmmmmm EC (Witness Security Program) — программа защиты свидетелей США. За тридцать лет существования через нее прошли 16 тысяч человек, из них 7 тысяч живут под вымышленными именами в разных частях страны.

Сидя на скамейке, Маделин и Дэнни порядком замерзли, поэтому решили продолжить свою прогулку. Несмотря на холод, на набережной было довольно людно. Неподалеку компания пожилых людей, вооруженных сетями, пластмассовыми ведрами и удочками, со старческой непосредственностью радовалась неожиданно рыбному месту. Одну за одной они вылавливали рыбин, и, казалось, это занятие им не надоест никогда. Говорили они по-польски, по-русски, по-испански… Эдакий языковой плавильный котел в лучшем смысле этого слова.

— Сначала, — рассказывал Дэнни, — я ответил Элис, что ее идея с Программой защиты свидетелей шита белыми нитками. Я не хотел ничего менять. Но она стояла на своем: «Я уверена, что ты вполне можешь использовать тех, кто мешает тебе жить». Эти ее слова и стали для меня отправной точкой. В Штатах тогда как раз намечались президентские выборы, и борьба с наркотиками была одной из тем предвыборных кампаний. Все кандидаты наперебой говорили о мексиканских картелях, чьи преступные разборки унесли десятки тысяч жизней. Американцы были крайне озабочены проблемой безопасности на границе государства. Избрание Обамы стало поворотным моментом: он взял на себя ответственность и признал свою страну причастной к наркотрафику, поскольку Америка считается главным потребителем наркотиков. Еще до инаугурации он повстречался с президентом Мексики и подтвердил свое твердое намерение вести бескомпромиссную войну с наркоторговцами. Эта встреча сыграла Обаме на руку: у Вашингтона не было ни малейшего желания соседствовать со страной, замешанной в торговле наркотиками.

— И какое отношение это имеет к тебе? — спросила Маделин. — Отмывание денег?

— Пятнадцать лет назад, когда я стажировался в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, я познакомился с Хезебель Кортес.

— Дочерью главаря картеля? О ней сейчас пишут в каждой газете из-за этого судебного разбирательства.

— Долгое время я поддерживал с ней связь. У нас обоих было тяжелое семейное прошлое. Между детьми преступников есть особое взаимопонимание, знаешь ли.

— Настолько особое, что вы оба даже приняли кровавую эстафету у ваших отцов…

— Непосредственно Хезебель никого не убивала. Она была мозгом организации. Умная, предусмотрительная. За годы работы в картеле Хезебель успела отмыть миллионы долларов от торговли наркотиками, вкладывая их во вполне легальные активы.

— Похоже, ты смотришь на вещи с несколько иной точки зрения…

— С течением времени наркоторговцам стало все сложнее отмывать деньги через банки и офшорные зоны. Хезебель была вынуждена использовать другие методы и общаться с новыми посредниками.

— И тогда она обратилась к тебе…

— Да. В течение пяти лет я вкладывал ее средства в недвижимость и отельный бизнес. Я знал, что американские налоговики следят за ней, но мы действовали очень осторожно. Когда Элис поведала мне план с Программой защиты свидетелей, я позвонил своему адвокату и попросил его связаться с Налоговым управлением США.

— Ты предложил им сделку?

— Я согласился сдать Хезебель Кортес в обмен на новую личность для меня и Элис, а также на нашу неприкосновенность. Таким образом они смогли бы задержать ее и изъять у нее все имущество: банковские счета, сотни квартир, гостиничные комплексы, обменные пункты и агентства по недвижимости.

— И они легко на это согласились?

— Нет, но Конгресс собирался голосовать за материальную помощь Мексике размером в один миллиард долларов, и ФБР срочно нужно было кого-то поймать, причем арест этот должен был быть знаковым, чтобы дело было у всех на слуху. Дело было возбуждено, и вскоре за него взялся сам генеральный прокурор, которому в конце концов удалось договориться с МИ-6.

— Секретной разведывательной службой Великобритании?

— Да. Именно они сфабриковали все необходимые улики и инсценировали похищение Элис. Было решено, что я присоединюсь к ней, когда все утрясется.

Маделин вдруг почувствовала себя совершенно разбитой. Все встало на свои места: сломанные камеры видеонаблюдения, отсутствие каких-либо доказательств, ложные свидетельские показания… Она могла бы копать еще хоть десять лет, но не продвинулась бы ни на йоту. В противном случае она кончила бы, как тот же Джим, «покончив с собой» у себя в кабинете.

Приступ бессильной ярости захлестнул ее с головой. Напрасно она пыталась унять свою злость:

— Почему ты так поступил со мной, Дэнни? Зачем заставил меня думать, что ищешь ее? Зачем прислал мне ее сердце?

— Когда Элис перебралась в Манхэттен, ее лекарства вдруг перестали действовать, а сердечная недостаточность начала прогрессировать. Я не на шутку переволновался: она была совсем одна, с каждым днем ей становилось все хуже, грипп и воспаление легких практически «прописались» у нее в организме. Помочь ей могла только пересадка сердца. Тогда я надавил на ФБР: мол, никакого свидетельствования в случае смерти моей дочери. Недолго думая, они вписали Элис в список приоритетных пациентов, и довольно скоро ее прооперировали в одном из нью-йоркских госпиталей. Для Элис это был непростой период…

— Но зачем тебе понадобилось посылать сердце? — не успокаивалась Маделин.