Кристофер Бакли - Они ведь едят щенков, правда?

Жук почитывал эти романы своим подругам за стаканом вина.

Над вашингтонской Эспланадой зловещей струйкой микологического дыма поднялось грибовидное облако. Президентский вертолет, «Мэрайн-1», начал отчаянный рыск, а его пилот, майор Бак «Турок» Макмастер, яростно боролся с рычагом управления …

— Отчаянный рыск? — прерывала его подруга. — Это еще что такое?

Жук снисходительно улыбался. Девушки просто не врубаются в технику, правда? Правда, Жук сознавался, что сам не врубается в женскую прозу. Например, в Дэниел Стил и Джейн Остин.

— Это когда самолет делает вот так, — показывал Жук, вращая плоскую ладонь вокруг воображаемой вертикальной оси.

— А разве там был не вертолет?

— Принцип тот же самый.

— «Отчаянный рыск». Ну ладно — хотя странно как-то звучит.

— Клэр, это технический термин.

— А что такое «микологический дым»?

— Грибовидное облако. Ты не слышала слово «микологический»? Микология — наука о грибах.

Клэр пожимала плечами.

— Ну, раз ты уверен.

— А что тебе не нравится?

— Да нет, все хорошо. Правда. Очень мило.

Жук откладывал в сторону рукопись.

— Клэр, что именно показалось тебе «очень милым»? Разве может быть что-то «милое» в двадцатипятикилотонном термоядерном устройстве, которое только что взорвалось возле Мемориала Джефферсона?

— Пожалуй, что нет.

— Им необходимо доставить президента в воздушный центр управления. И каждая секунда…

Клэр зевала, отчаянно рыская глазами по сторонам.

— Ты есть не хочешь? Я бы от суши не отказалась.

Снова завизжали валькирии.

— Да, Мин.

— Уолтер! Я уже звонила.

— Извини. Кровавая рвота мучила.

— Что?

— Я был в душе. Ты сама сказала, что тебе нужны мои мозги в рабочем состоянии. Ладно. Сейчас приведем в действие нейроны. Три, два, один. Запускаем нейроны. О чем речь?

— О Лаки Страйк.

О господи …

И Минди приступила к подробному рассказу, длившемуся, как прикинул Жук, три-четыре минуты. Ему совсем не хотелось выслушивать этот монолог, но он понимал, что прервать его, не узнав медицинского диагноза больной лошади, — значит навлечь на себя обвинение в величайшем равнодушии. Он резко запрокинул голову, причинив себе сильную боль.

— Поэтому доктор Дикерсон сказал, что мне категорически нельзя на ней ездить, пока сухожилие окончательно не заживет. Уолтер? Уолтер, ты вообще меня слушаешь?

Сухожилие . О, это слово! Как Жук ненавидел это слово! В последние годы оно уже стоило ему десятков — или, может быть, даже сотен — тысяч долларов. Были и другие слова и выражения, имевшие отношение к лошадиной анатомии, которые заставляли его вздрогнуть: лопаточно-плечевой сустав, путовый сустав, копытная кость, — но особенное отвращение он испытывал именно к сухожилию.

— Понимаешь, тут уже речь идет о моральных соображениях.

Жук унесся мыслями к фабрикам по производству собачьего корма, к их превосходной работе.

— Тпру, Мин! Как ты сказала — «о моральных соображениях»?

— Да. Если я буду по-прежнему ездить на ней, не давая сухожилию зажить… Уолтер, до тебя все еще не доходит? Если с сухожилием… — Что это с ней? Она как будто тяжело дышит. — …Нет, я даже думать об этом не хочу.

— Мин, — вздохнул Жук. — Сейчас не самое удачное время.

— Хочешь, я перезвоню тебе попозже?

— Нет, милая. Я не о том… Ты видела сегодняшние утренние новости?

— Уолтер. До соревнований остается всего шесть недель. — Пауза. — Ну, хорошо. А, по-твоему, как мне быть?

Жук помассировал левый висок.

— Насколько я понимаю, ты уже выбрала… замену… больному животному?

— Это лошадь , Уолтер. Сэм… — Вот еще одно слово, от которого у Жука пробегали мурашки: так звали ее тренера, а вернее сказать — злого гения. — Сэм говорит, что в Долларсмите продается отличная трехлетняя кобылица.

— М-м. А она тоже родственница Галеты?

— Если бы она и была ею, то уж никак не предлагалась по такой сходной цене. Но родословная очень хорошая. У представителей дома Виндзоров — и у тех нет такой родословной!

Родословная. Сущ., ж. р.; прил.: 1) чреватая банкротством; 2) чудовищно дорогая.

— Мин.

— Да, дорогой?

— Во что обойдется мне эта кляча?

— Ну, понимаешь, я же говорю — у нее отличная родословная…

— Мин!

— Двести двадцать пять!

Где-то за глазными яблоками Жука обозначился — как сказали бы врачи — новый болевой сигнал.

— Но нам нужно действовать быстро, — добавила Мин. — Сэм говорит, что вчера там шнырял и что-то вынюхивал посол Кувейта.

Несмотря на то, что Жука мучила боль, его очень рассмешила эта мрачная картина — как посол Кувейта шныряет и вынюхивает что-то около конюшен.

— Ну, детка. Пожалуйста. Пожалей меня.

— Уолтер, — сурово раздалось в ответ, — уверяю тебя, меня это радует ничуть не больше, чем тебя.

— Пожалуй, ты неправа: я все же обрадован этим еще меньше, чем ты.

— Что? Ох, да брось ты. Послушай — ведь когда я решилась пробиваться в команду, мы с тобой договорились, будем идти к победе вместе.

Вот как ей виделось это «вместе», подумалось вдруг Жуку: она будет состязаться за место в конноспортивной команде США, а он — подписывать чеки.

— Я помню, дорогая. Но чего мы не знали, когда мы с тобой приступали к этому, когда мы вместе вступали на путь, ведущий к победе в конном спорте, — так это того, что курс акций пойдет на снижение, как подводная лодка, и потянет за собой всю экономику, а вместе с нею расходы на оборону. Ты слышишь — я говорю о расходах на оборону? Ты еще помнишь, что именно они дают нам материальный достаток? А я гляжу сейчас в окно — и вижу, как по всему городу лоббисты оборонного ведомства выпрыгивают из окошек. Мин? Алло, Минди?

Молчание. Надвигающаяся гроза.

— Так, значит, твой ответ — нет?

Жук мысленно увидел жену: на ней джодпуры, и она вышагивает взад-вперед по помещению, где хранятся седла и упряжь, а вокруг в ужасе разбегаются мыши и взлетают опилки. Вдали раздается тихое ржание несчастной Лаки Страйк, страдающей от болей, вызванных дистрофией сухожилия. «Лаки» — «Удачливой»? Да, вот повезло так повезло. Минди, наверное, распустила свои медовые волосы, и они рассыпались у нее по плечам. Она красавица. У нее фигура, не обезображенная родами. Не хотела заводить детей — «не сейчас, не так сразу, дорогой»: довод, который он слышит вот уже который? — восьмой год подряд. Беременность означала бы отлучение от седла на долгие месяцы. Жук не возражал против такого решения. Ему приходилось признать: секс с ней был поистине великолепен. Однажды, сидя в приемной зубного врача и листая последние никому не нужные журналы со светскими сплетнями о принце Чарльзе и Камилле Паркер-Боулз, Жук прочел, что герцогиня Корнуольская — «как многие женщины, увлекающиеся верховой ездой», — отменна в постели. Интересно, это правда?