Кристофер Бакли - Они ведь едят щенков, правда?

Дорогой мистер президент, я с величайшей неохотой…

Нет.

Дорогой мистер президент, когда вы просили меня взять на себя великую ответственность…

Нет. Ради бога, Фэнкок, он же старый друг…

Независимо от формулировки, факт оставался фактом: старый добрый корабль «Фэнкок» окончательно сел на мель отчаяния. Он слишком стар для всего этого, черт подери.

Конечно, он не уйдет в отставку прямо сейчас, в разгар кризиса. Но когда ситуация как-то разрешится — если она разрешится, — он пойдет к президенту и объявит ему, что пришла пора передать эстафету… кому угодно. Если честно, Роджерсу П. Фэнкоку это было уже совершенно безразлично.

Что касается президента, то его настроение в последние дни колебалось в диапазоне от мрачного (в хороший день) до скверного (в плохой). Потопление тайваньского судна вызвало такой переполох, что ему ничего не оставалось, кроме как одобрить продажу Тайваню семидесяти пяти истребителей F -22 и четырех эскадренных миноносцев класса «Иджис» — с системой распознавания «свой — чужой» — целых четырех! Это было особенно болезненно: ведь последние два года он прикладывал все усилия к тому, чтобы больше не продавать Тайваню оружия. Впрочем, разве у него оставался выбор? Даже лидеры его собственной партии начали спрашивать — открыто, вслух, — выказывает ли он достаточно «волевого духа» в отношениях с Народной Республикой? Временами ему казалось, что единственный человек, который по-настоящему понимает, в каком сложном положении он оказался, это президент Китая , да-да, именно так. Теперь они проводили так много времени в телефонных переговорах, — при этом как бы держа друг друга за руку и жалуясь на своих сторонников жесткого курса, — что это начинало смахивать на какую-то группу поддержки на высшем уровне или даже на собрание «Анонимных алкоголиков».

Теперь, после продажи оружия Тайваню, Фа сообщил ему: Центральный банк Китая дает понять, что намерен отказаться от участия в очередных аукционных продажах казначейских векселей США. Фондовая биржа проделывала тройные кувырки с четверными сальто с трамплина, розничная цена на газ подскочила вверх, повсюду начались увольнения. Но наконец-то появилась и хорошая новость: цена на золото взлетела на небывалую высоту! Ура! Значит, если дела окончательно зайдут в тупик, то люди будут расплачиваться за продукты двадцатидолларовыми золотыми монетами или купонами от своих золотых акций.

— Рог, — говорил президент унылым тоном, — нам необходимо как-то оставить ту проклятую историю позади.

На это несчастному Фэнкоку оставалось похоронным тоном сообщить, что он только что разговаривал по телефону с людьми Далай-ламы и что те отклонили любезное предложение о погребении на Арлингтонском национальном кладбище. При всем уважении, Его Святейшество предпочитал не покоиться в некрополе для солдат. Тибетцы по-прежнему, вопреки всякой логике, цеплялись за надежду на погребение в Лхасе.

А теперь уже ни одна страна не желала принимать у себя останки Далай-ламы из страха навлечь на себя гнев Китая. Индия, где все эти годы жил Его Святейшество, выразила официальное возражение, сославшись на какое-то туманное положение в собственном кодексе здравоохранения — о репатриации «неиндусских останков». Возмутительно. Хотя нет — отказывались конечно же не все. Тайвань — тот, напротив, прямо-таки рвался сподобиться такой чести! Там предлагали возвести покойному погребальный монумент такой высоты, «что он будет виден с материка». Чудесно. Разве это — не подходящее решение проблемы?

— Что, Блетчин?

— Мистер Стрекер, сэр, звонит по секретной линии.

— Очень хорошо.

— Сэр, вы… хорошо себя чувствуете?

— А что такое, Блетчин?

— У вас немного усталый вид.

— Да, я и правда устал. Пройдет сколько-то лет, вы сами окажетесь в моем кресле — вот тогда вы и поймете, что такое настоящая усталость. Но спасибо за участие. Алло, Барн.

— Голос у вас какой-то кислый. Все в порядке?

— Каждый день что-нибудь происходит. Какой новый ад вы припасли для меня сегодня? Это слова Дороти Паркер [69] Дороти Паркер (1893–1967) — американская писательница, прославившаяся своими остротами. . Пожалуй, мне следует повесить на дверь табличку с этой цитатой.

— Ну, у меня есть для вас кое-что такое, что вернет широкую улыбку на ваше браминское лицо. Помните, я рассказывал вам о своей новой лучшей подруге?

— Помню.

— У нас с ней просто превосходное совпадение воли и желаний. Мне ужасно нравится работать с этой дамой. Жаль, мы не спелись раньше. Какая бы музыка у нас получилась! Ну да ладно, все это не важно. Рог, мы — все втроем — разыграем одно представление. И вам, мой друг, вам отведена в нем главная роль. Я сделаю из вас звезду. Что скажете? И вам даже не придется спать с продюсером. Репетиции начинаются завтра утром. Велите вашему мальчику на побегушках, Блетчину, выкроить для меня лучший кусок в вашем распорядке дня. Я предстану перед покрасневшими глазами Дядюшки Сэма. Буду у вас рано утром.

— А можно полюбопытствовать — где вы находитесь в данный момент?

— В Сан-Диего. С другим моим новым лучшим другом. Вы его помните?

— Да. Похоже, вы обзавелись множеством новых лучших друзей. Это очень хорошо. Трудно заводить новых друзей… в мои годы. Увидимся завтра.

«Что все это могло значить?» — размышлял Фэнкок, но от усталости у него уже не было сил волноваться.

— Да, Блетчин?

— Сэр, вам звонит некий мистер Чарльз Девлин. Он представился генеральным директором «Гроуппинг-Спранта», гиганта аэрокосмической промышленности.

— Я знаю, кто он такой, Блетчин. По какому поводу звонит?

— Он отказался объяснять, но сказал, что этот разговор имеет для вас большую важность.

— Все они так говорят. Ну, хорошо. Только через пять минут войдите ко мне — и громким голосом объявите, что меня срочно вызывает к себе президент.

— Хорошо, сэр.

— Мистер Девлин. Роджерс Фэнкок у телефона. Чем могу вам помочь?

Через пять минут вошел Блетчин и громко произнес: «Сэр, вас приглашает к себе президент».

Фэнкок скорчил недовольное лицо и помахал ему рукой, веля уходить.

Блетчин удалился, немного задетый таким бесцеремонным обхождением. Но, о чем бы они ни говорили, на лицо шефа вернулись краски. А то в последнее время оно стало совсем землистым.

Прошло двадцать минут, прежде чем он вызвал Блетчина к себе. Лицо у шефа было розовым и оживленным.

— Блетчин, соедините меня с этим проклятым монахом, Джигпонгом. Только пускай не говорят, что он не может подойти к телефону, что сейчас он занят молитвой, как сделали в прошлый раз.

— Хорошо, сэр.

— Блетчин?

— Сэр?

Фэнкок вздохнул.