Ребекка Маккаи - Запретное чтение

Вернувшись после похорон в колледж, я извела друзей разговорами о том, что могла предотвратить случившееся, если бы вовремя произнесла нужные слова, и о том, как много было у меня возможностей ему помочь, которыми я так и не воспользовалась. Я просто оказалась в плену этой избитой ситуации — в одном из сценариев, из которых приходится выбирать, когда кто-нибудь умирает. В действительности я не чувствовала ничего подобного. Я с тем же успехом могла бы снова и снова повторять: «Он был так молод, у него вся жизнь была впереди!», или «На его месте должна была быть я!», или «Как же мог Господь Бог допустить такое?». Ни одна из этих фраз не передавала бы того, что я чувствовала на самом деле, просто мне почему-то доставляло удовольствие снова и снова рассказывать всем одно и то же.

Только пять лет спустя меня вдруг как обухом по голове ударило — удар был тяжелый, точь-в-точь как то свинцовое сердце Даррена: а ведь я и в самом деле виновата в том, что произошло, — и все остальные виноваты. Потому что и в самом деле были вещи, которые мне следовало ему сказать. А когда Брайан Уиллис пошутил на математике, что Даррен опоздал, потому что кто-то в душевой уронил мыло, мне бы следовало встать и расквасить его распухшую конопатую рожу.

Вот она — моя тайная мотивация, мое душераздирающее оправдание, мое желание наверстать с Иэном то, что не было сделано тогда. Едва ли мне удалось бы убедить суд присяжных, что одного этого довольно, чтобы оправдать мой поступок. Но, думаю, история с Дарреном сделала меня более злым человеком. Уж с этим-то вы должны согласиться: несмотря на комфортную жизнь и чувство юмора, я все-таки была довольно злой. Мне доставляло удовольствие обвинять других во всех грехах. Когда я слышала об идиотах вроде пастора Боба, меня просто распирало от ярости. У меня внутри все буквально клокотало. Даже недели спустя, сидя за рулем автомобиля, я с такой страстью перемывала кости всем пасторам бобам на свете, что водители ехавших впереди машин, глядя на меня в зеркало заднего вида, наверняка думали, что моя прочувствованная тирада адресована бывшему любовнику.

Каждое утро по дороге на работу моя ругань в адрес пастора Боба прерывалась появлением Джанет Дрейк, бегущей по Воксвинг-авеню в любую погоду — даже когда тротуары были покрыты льдом. Должно быть, я видела ее каждый день два года подряд, просто мне никогда не приходило в голову, что всякий раз это был один человек — в том же розовом спортивном костюме, с теми же острыми локтями, — до тех пор пока я не повстречалась с ней лично. Она всегда бежала в северном направлении — возвращалась откуда-то домой. От их дома можно было пешком дойти до библиотеки, но я каждый раз встречала ее в таком месте, откуда мне оставалось ехать до работы еще минут десять. Интересно, сколько это было в милях? И сколько она уже успевала пробежать до нашей встречи? В спортзале я тоже часто ее встречала: она была там в пятнадцать минут седьмого, когда я приходила в зал после работы; и в семь часов, когда я пулей пролетала мимо ее беговой дорожки, надеясь, что она меня не узнает, она все еще была там. Когда же она успевала портить Иэну жизнь?

— Мисс Гулл?

— Да, Иэн?

Он навалился грудью на мой стол и едва его не опрокинул. Соня была наверху, в последнее время она все чаще оставалась там, пока Иэн выбирал себе книги. Я ломала голову, в чем тут дело: то ли она так безоговорочно доверяет Иэну, то ли ей просто наплевать на указания Джанет Дрейк. Соня по-прежнему наивно полагала, что Иэн здесь у нас каждый раз играет в «Миссию Ноя». С тех пор как установились холода, Иэн разработал новую систему транспортировки книг: одну он заталкивал в штаны спереди и одну — сзади, и под зимней курткой их не было видно.

— Вы будете работать на Рождество?

— На Рождество? — переспросила я. — Нет. С двадцать четвертого по двадцать шестое библиотека закрыта. Так что сегодня последний день, когда можно взять книги.

Он сполз на пол, и теперь мне его не было видно.

— То есть вы не работаете не только на Рождество, но и в два других дня тоже? — произнес он в отчаянии. — То есть библиотека закрыта целых ТРИ дня?

— Боюсь, что да.

Иэн снова стоял, лицо у него было красное и сморщенное, как у младенца, который собрался разрыдаться. Он с намеренной театральностью закрыл лицо руками и отвернулся от меня.

— Иэн, это всего лишь три дня. — Я попыталась его урезонить.

Он громко и часто запыхтел, плечи быстро заходили вверх-вниз в такт учащенному дыханию.

— Иэн? — позвала я.

— Это НЕСПРАВЕДЛИВО! — закричал он во весь голос, и какая-то мама, читавшая своему малышу книжку в углу на ковре, оглянулась посмотреть, что произошло.

— Иэн.

Я вышла из-за стола и положила руки ему на плечи. Он дернулся в сторону и освободился от моих рук. Мне доводилось видеть, как он устраивает сцены Соне, и Софи Беннетт недавно рассказывала, что учителя в этом году жалуются на него больше, чем обычно, но со мной он никогда не позволял себе подобных выходок. Я наклонилась и попыталась в щелке между руками разглядеть его лицо. Он не плакал, просто громко пыхтел и тяжело вздыхал.

— Послушай, Иэн, — сказала я. — Ведь ты же можешь взять побольше книг прямо перед закрытием и принести сразу после праздников.

— Нет, не могу! — крикнул он. — Потому что потом мы уедем! Почти на целую неделю, до самого Нового года, и мама проверит мой чемодан! Поэтому мне придется набрать у вас дурацких книг вроде «Братьев Харди», и потом, мне ведь нельзя брать за один раз больше десяти книг, потому что мне сейчас десять.

Во многих семьях есть такое правило: дети, которым пять лет, берут в библиотеке пять книг, шестилетки — шесть, и так далее. Он прислонился к большому дереву в горшке, стоявшему у стены у него за спиной, и горшок угрожающе пошатнулся.

— По-моему, десять книг — это вполне достаточно, разве нет? Если их будет больше, чемодан станет совсем неподъемным.

— Больше мне мама ни за что бы не разрешила положить, потому что она никогда и ничего мне не разрешает!

— Сурово, — вздохнула я и вернулась за стол.

Иэн выглянул в щелку между пальцами, чтобы убедиться, что я все еще смотрю на него — я смотрела. Около минуты он общипывал листья у несчастного растения и громко дышал, а потом с топотом прошагал к полке с мифологией.

Вернулся он с первыми десятью частями «Близнецов Бобси» [42] «Близнецы Бобси» — серия детских книг, написанная разными американскими авторами под единым псевдонимом Лаура Ли Хоуп. С 1904 по 1979 год вышло 72 книги. .

— Там внутри такой же идиотизм, как на обложке? — спросил он.

— В общем, да, — ответила я.

— Превосходно.

В конце рабочего дня перед моим столом возник Гленн с библиотечным экземпляром сборника «Тысяча лучших свиданий».