Януш Леон Вишневский - Триптих. Одиночество в Сети

Вдруг появился портье из гостиницы. Он оттолкнул санитара, вытащил из кармана какую-то мятую бумагу и, тыча в нее пальцем, что-то кричал ей по-польски. Лекарство, которое вколол ей санитар, начало действовать, и его действие усиливалось шоком, в котором она находилась.

Ей пришлось чудовищно сосредоточиться, чтобы понять, что говорит ей этот поляк.

А тот в очередной раз громко выкрикивал:

— Якуб опоздал на этот рейс и прилетит через полчаса самолетом «Дельты»! Ты поняла? Он жив! Его не было в том самолете… Он еще летит к тебе! Ответь: ты поняла?

И она вдруг поняла…

Она выхватила у него эту бумажку и принялась читать.

Она перечитывала и перечитывала ее. Потом вдруг встала с кресла и, не произнеся ни слова, пошла.

Портье молча шел рядом с ней, направляя ее к залу прибытия «Дельты».

Он усадил ее на скамейку напротив выхода, сказал, что самолет уже приземлился, и вдруг опустился перед ней на колени и стал просить прощения за то, что так поздно добрался до аэропорта. Потом внезапно встал и ушел.

Она сидела в одиночестве на скамейке и не отрывала взгляд от выхода.

И вдруг представила, как она, наверное, выглядит: косметика размазана, вокруг того места, куда был сделан укол, начинает наливаться синяк.

«Точно у наркоманки», — с улыбкой подумала она.

О, она уже опять способна смеяться.

И вдруг она расплакалась, сложила руки, как для молитвы, и хотя никогда не верила в Бога, прошептала:

— Боже! Благодарю Тебя за это.

ОН:То, что происходило при высадке, было просто невыносимо. Целую вечность они ждали, когда откроется дверь. Он был готов к выходу, еще когда они летели над Дувром в Англии. Сейчас в душном самолете, стоя с перевешенным через плечо ноутбуком сразу же за пассажирами первого класса, он задыхался от нетерпения.

Так ему хотелось увериться, что она знает.

Наконец дверь открыли. На выходе стояла та самая стюардесса.

Он остановился, а она подала ему два соединенных скрепкой листка серой бумаги.

— Я добыла это для вас. Это своего рода реликвия, не потеряйте ее, — произнесла она.

Он, целуя стюардессе на прощание руку, сказал:

— Наверно, мы еще встретимся, ведь я всегда летаю «Дельтой». Правда, в этот раз меня хотели впихнуть в «TWA», но даже Бог не допустил этого. Благодарю вас за все.

А выйдя и увидев, как она сидит на скамейке и плачет, он понял, что ей сказали поздно.

Но зато он знал, что ей все-таки сказали.

Он медленно шел к ней и увидел, что она заметила его. Он подошел совсем близко, и она, не вставая со скамейки, приложила палец к губам, давая знак, что не надо ничего говорить.

Он видел, что ей пришлось пережить, прежде чем она оказалась здесь. Он сел рядом с нею и молча смотрел ей в глаза. Вдруг она взяла его руки, поднесла к губам и стала целовать.

Он хотел как-то оправдаться, попросить прощения, но она не позволила.

Она лишь шептала его имя и время от времени прикасалась к нему, словно удостоверяясь, что он действительно существует. А он не мог сдержать волнения, когда она благодарила его за то, что он с ней и что жив.

Прошло не меньше часа, прежде чем они пришли в себя. За все это время они ни разу не упомянули про катастрофу.

Понемногу, постепенно к ним приходила радость, оттого что они встретились.

Наконец они решили покинуть аэропорт. Она пошла в туалет поправить макияж, а он нашел представительство «Авис» и получил заказанную машину. После коротких формальностей они стояли перед сверкающим «Саабом-9000» с поднимающимся верхом и кожаными сиденьями цвета шампанского.

Она предложила поехать к нему в гостиницу, где она хотела принять душ и освежиться после всех переживаний. В свою гостиницу ей не хотелось возвращаться, поскольку она понимала, какую сенсацию произведет там, после того как эта история стала известна.

Он остановился в гостинице «Луизиана» в квартале Сен-Жермен. Старая удобная гостиница с атмосферой, с великолепным уютным рестораном в пристройке, примыкающей ко двору, увитому виноградом.

На его взгляд, это была самая романтическая гостиница в Париже.

Езда в кабриолете немножко освежила их обоих.

Они почти не говорили, только время от времени смотрели друг на друга, да иногда она, когда он переключал скорости, протягивала руку, чтобы дотронуться до него.

Весь путь до улицы Сен-Жермен в машине царила какая-то праздничная нежность.

Он поставил «Сааб» в гараж под гостиницей, получил ключи от номера, и через минуту они уже наслаждались прохладой в высокой комнате с толстыми стенами.

Он заказал шампанское. И когда они уже стояли, держа бокалы, она сказала:

— Якуб, я еще никогда ни по кому так сильно не тосковала.

У него перехватило горло, и он лишь дотронулся левой рукой до ее щеки.

Они решили, что отныне всегда будут поднимать тост за здоровье таксистов с Манхэттена, особенно индусов.

Потом она отправилась в ванную принять душ.

Он остался один в комнате, из ванной доносился шум душа, но он знал, что, несмотря на огромное восхищение и волнение, которое она пробуждала в нем, он в ванную не войдет. Ему безумно этого хотелось, но страх перед тем, что он может что-то испортить или нарушить в их связи, основывающейся на полном доверии, пересиливал. Особенно сейчас, после того, что они пережили.

Он достал из чемодана привезенный ей подарок, положил его на покрывало, а сам сел с газетой на плюшевый коврик между стеной и кроватью и в ожидании, когда она выйдет, попытался читать.

Через минуту он уже спал.

ОНА:Стоя под душем, она чувствовала, как к ней приходит ощущение блаженства. У нее было впечатление, будто она смывает переживания этого утра, здорово смахивающего на историю из книжки, которую кто-то ей прочитал. До сих пор сама она таких книжек не читала. Ей было жаль времени.

Теперь же она решила, что иногда станет их почитывать.

Она думала, что он войдет в ванную. Ждала. Это многое бы упростило.

Она была убеждена, что никто никому не способен доверять больше, чем она доверяет ему.

Она просто невероятно хотела его. Чувствовала, что сегодня день для них.

Она ждала, но он не приходил.

Завернувшись в большое белое полотенце, она вышла из ванной.

У нее мелькнула мысль, что с ним все барьеры рушатся. До сих пор она могла только перед мужем выйти из ванной, обернутая одним лишь полотенцем.

На кровати она увидела коробку, завернутую в цветную бумагу и завязанную красной лентой.

А Якуб лежал между стеной и кроватью и спал.

Видимо, он был страшно измучен перелетом и переживаниями.

Наверное, потому он и не пришел в ванную…

Она улыбнулась.

«Если он уже сейчас, когда я стою под душем голая, засыпает, то что же будет дальше», — с усмешкой подумала она.