Юлия Широкова - Записки русской гейши

Я думаю, почему Костя не спросил, когда мы встретимся? Старая сволочь, будто читает мои мысли, потому что интересуется:

— Пойдёшь сегодня в спортклуб?

— Не знаю… — отвечаю я со скучающим видом.

С обоими мужчинами — и со старым, и с молодым, меня связывают чисто платонические отношения. В первом случае — это условие, с которым я согласилась выйти замуж, а во втором…

Мой красивый мальчик живёт с родителями и работает программистом в маленькой, частной компании — зарабатывает, наверное, не много… Он собирается снять квартиру, когда накопит денег, а пока, мы целуемся до умопомрачения на тихих улочках, или сидим в кафе, держась за руки, и рассказываем, друг другу истории своих жизней.

Он эмигрировал в Германию пять лет назад вместе с родителями — мамой учительницей и папой художником. Очень интеллигентный, надо заметить, мальчик — иногда с лёгкостью употребляет в разговоре слова, которые я в книжках читала, но никогда не произносила. Хотя, в отличие от меня, книгами он не интересуется, проводит время в основном за компьютером — на каких-то чатах и форумах. Я тоже заглянула туда пару раз, но мне показалось скучным, разговаривать с незнакомыми людьми. Я вообще людьми особо не интересуюсь и, не смотря на способ, которым когда-то зарабатывала на жизнь, общительной меня не назовёшь…

И, тем не менее, в клубе у меня была репутация девушки, способной найти общий язык с каким угодно гостем, (но наибольшей популярностью я почему-то пользовалась у местной мафии — у якудз, то есть.) Секрет нахождения общего языка прост — в начале изо всех сил интересуешься своим собеседником (не настаивая на том, чтобы он ответил на те вопросы, на которые он отвечать не хочет и, делая вид, что не замечаешь, когда он врёт), а после того, как мужик запал на тебя, можно развлекать его какими угодно байками из своей жизни. Но, только при условии, что он действительно запал — тогда ему будет интересно слушать тебя, о чём бы ты ни говорила, а главное, самому будет охота рассказывать о себе.

А вот с женщинами я общаться совсем не умею, потому что не вижу смысла с ними общаться. Во время всех поездок — и во время неудачных, и особенно во время удачных, коллеги по работе меня ненавидели. Я до сих пор не могу этого понять! Ведь я всегда жила по принципу — живи и дай жить другим! Не лезла в их дела, не собирала сплетен, заговаривала с ними, только по крайней необходимости, но на меня всё время кто-нибудь наезжал, обвиняя в эгоизме! По-моему глупо и не справедливо обвинять человека в эгоизме — всё человечество состоит из одних эгоистов!

Возраст, работавших в клубе был от восемнадцати до тридцати шести лет, но в основном конечно девятнадцати — двадцати трёх летние. Все девчонки абсолютно разные — на любой вкус. Отличались не только по цвету волос — фигуры, характеры, манера поведения, стиль одежды у каждой тоже был свой. Наверное, японский промоутр, выбиравший нас, человек в своём роде талантливый, раз смог подобрать такие разнообразные экземпляры прекрасной половины человечества.

И естественно, нам было очень сложно общаться друг с другом. Пафосные москвички с высшим образованием и девчонки — птушницы из задрипанных провинциальных городов, красавицы-модели — уже бывавшие за границей и матери-одиночки, оставившие детей под присмотром бабушки, проститутки и девственницы. Одни отказывали себе в сексе по религиозным соображениям, другие признавались, что им проще дать мужику, чем придумывать какие-то отмазки, почему она этого не хочет. Одни не могли разговаривать, не вставляя в каждое предложение два-три матерных слова, другие читали Сартра и Камю. Одни приходили на работу почти без макияжа, в джинсах и мокасинах, другие в вечерних платьях, чулках и туфлях на шпильках.

Столь тесная и продолжительная жизнь в окружении женщин, лишила меня иллюзий по поводу того, что касается культурного и морального превосходства женщин над мужчинами.

В клубе были отдельные туалеты для девушек и для их гостей (что в принципе естественно, но не для Японии — там часто нет разделения туалетов на мужские и женские.) К концу рабочего дня в женский туалет нельзя было войти без тошноты — унитаз обоссан, дерьмо плавает не смытым, в переполненном мусорном ведре обязательно валяется несколько окровавленных прокладок… Выходишь из туалета, смотришь на очаровательных созданий, элегантно сидящих за столиками и улыбающихся своим поклонникам, и не можешь поверить, что это те самые создания, которые всего за несколько часов смогли так загадить туалет, который к началу следующего рабочего дня будет вновь вычищен стафами, которые, наверное, тоже лишались многих своих иллюзий, выполняя такую работу…

В квартирах никто не убирал — всем вечно было не до этого: нужно сделать макияж, маникюр, позвонить всем гостям, соврать, что ты соскучилась и хочешь поскорее их снова увидеть (одни раз гость дал мне прослушать около дюжины сообщений, оставленных на его автоответчике разными женщинами, работающими хостос, с абсолютно одинаковым содержанием) и успеть добежать до “Маруи” — самого большого на Кинсичё супермаркета, где ждёт очередной кавалер (он, конечно, уже знает, что у русских женщин считается хорошим тоном, опаздывать, но всё рано будет злиться).

Конечно, не смотря на различия характеров и воспитания, почти все девчонки обзаводились подругами. В этом была своя выгода и свой риск. Если твой гость не жадный, можно попросить его, чтобы он посадил за столик твою подругу, тогда, если тебя отсаживают к другому гостю, мужик остаётся под присмотром, и других девчонок за стол к нему уже не сажают. Конечно, был риск, что подруга сама воспользуется возможностью и отобьёт у тебя хорошего гостя, поэтому все старались заводить дружбу с не самыми симпатичными коллегами…

Я и старая сволочь допиваем кофе, и не спеша, отправляемся в обратном направлении. Японец и его мерзкая собачонка, похоже, в прекрасном настроении, а вот мне не терпится поскорее добраться до своей комнаты в особняке, чтобы позвонить от туда своему мальчику и убедиться, что и сегодня он хочет меня видеть.

Он говорит, что хочет видеть меня всегда, и так как сегодня суббота, мы можем встретиться уже через час.

Я поправляю макияж — наношу побольше туши на ресницы, побольше блеска на губы и побольше тонирующего средства под глазами, и сообщаю старой сволочи, что поеду в спортклуб прямо сейчас. Как назло, он вызывается отвезти меня туда самолично — ведь в субботу не должно быть пробок на дорогах. Значит, придётся ещё полчаса топать пешком от клуба до разрушенной церкви (у меня с моим мальчиком стало традицией встречаться именно там.) Я уже предвкушаю, как подойду к нему, улыбаясь, не спеша, положу руки ему на плечи, и почувствую, как он обнимает меня, прижимая к себе, а потом в первый раз (в первый раз за сегодняшний день) поцелую — крепким и долгим поцелуем, почувствую запах его кожи и одеколона, зажмурюсь от удовольствия…